Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2011, № 02 Страница 18

— Мелли?!

Нет, не Мелли. Другая какая-то телка… Только фигура похожа. Стоп, фигуру она могла поменять, что-то такое ей эти психиатры хреновы обещали. Фигуру, лицо, цвет волос… Мелли! Мелли, где ты? Ну выходи, не прячься! Выходи, коза драная, сука вислозадая! Я люблю тебя, Мелли, слышишь?! Вернись! Вернись, сука!

Сергея поймали, когда он обнимал колени какой-то визжащей афро-американки, тыкался мокрой головой в подол ее платья и стонал:

— Мелли! Ну почему ты ушла, Мелли? На кого ж ты меня кинула, ласочка моя, кисонька?

«Мелани! Пожалуйста, загляните в клуб. Ничего не бойтесь — мы Вам поможем. У меня есть разговор к Вам.

— Ну что вы, Мелани? Вам нужно гордиться собой. Кстати, ваш супруг намедни устроил пьяный дебош в клубе «Аматор» — даже в городские новости попал. Так что вы были сорок раз правы, когда уходили от него. И еще — вы сами нашли себе жилье. Сняли комнату. Это очень хороший знак. По статистике, восемьдесят процентов женщин, подвергавшихся систематическому психологическому насилию, не в состоянии позаботиться о себе — они так и застывают в состоянии маленького ребенка. Вы сумели это преодолеть, значит и остальное вам будет по плечу.

Теперь о ваших дальнейших шагах. Лучше будет, если вы с мужем больше не увидитесь. По крайней мере, до тех пор, пока у вас не накопится опыт самостоятельной жизни и защиты своих интересов. Внешность вы уже изменили — это хорошо. Теперь вам нужно поменять документы. И здесь мы можем вам помочь — наш клуб оказывает и такие услуги. Деньги? Ну разумеется, не бесплатно, вы же не девочка. Но скажем так — в кредит.

Давайте будем говорить, как взрослые люди, Мелани. Если вы откроете любой из аналитических обзоров экономики, то увидите, что сейчас во всех отраслях наблюдается дефицит квалифицированных кадров. Старшее поколение — те, кто родился еще до генной и стволовой терапии, — стремительно уходит из обоймы, а производства расширяются, и специалистов требуется все больше. Поэтому мы работаем с рекрутингом. Нет, не так, как работает та фирма, с которой сотрудничал ваш муж. Они вкладываются в детей. Но это — долгие деньги и, на мой взгляд, ненадежные. Я предпочитаю короткие деньги — находить тех, кто, как вы, Мелани, не по своей воле когда-то остался без работы, и давать им второй шанс.

Да, вы совершенно правы. У меня есть предложение для вас. В одной из лабораторий, занимающейся генным инжинирингом, нужен стажер. И мне кажется, это хорошая возможность для вас. Вы сможете завершить свое образование, ликвидировать пробелы в знаниях, которые накопились за время вынужденной безработицы, и начать свою карьеру. С вашими способностями и силой воли, я не сомневаюсь, она будет успешной. Кроме того, у лаборатории есть филиалы в других городах, так что вам, во-первых, предоставят оплачиваемое фирмой жилье, а во-вторых, ваш муж не найдет вас, пока вы сами этого не захотите. Оплатить наши услуги вы сможете постепенно, отдавая нам часть зарплаты. Ну что, согласны? Великолепно. Знаете, еще в первый раз, когда вы пришли сюда, я почувствовала, что у нас с вами все получится.

— Завидую я ей…

— Мелани?

— Да.

— Почему, Елена Владимировна?

— Первые два-три месяца свободной жизни — самые сладкие. Как первая влюбленность. Время амока. Все тебе трын-трава и все тебе по плечу. Эндорфины в крови играют, и кажется, любую гору пальцем сдвинешь. И при этом страшно до колик — то ли от собственного ничтожества, то ли от собственного могущества. «Я — царь, я — раб, я — червь, я — Бог».

— А когда она догадается, что мы ее обманули?

— Это ты о чем?

— О том, что она могла поменять документы совершенно официально и за гораздо меньшую сумму, чем мы вписали в договор?

— Ну ты, Витя, прямо как маленький. Если она не дура, то быстро поймет, что жизнь свободного человека имеет свои ограничения. И одно из них — никому нельзя верить. Так что если она действительно не дура, она еще будет благодарна мне за урок. Ладно, передашь договор в бухгалтерию… Так… Что у нас дальше? Заявка от фармацевтического концерна на фармацевта-стажера? Давай смотреть базы данных по выпускам фарм-института. Да, разумеется, люфт, как обычно, семь-десять лет, чтобы девушки могли насладиться семейной жизнью и созреть… Отлично, смотри сюда. По-моему, очень перспективные кандидатуры…

Андрей Кокоулин

ТРИ ПИСЬМА К ЭЛИЗАБЕТ КАВЕНДИШ

Рассказ

Здравствуйте, Элизабет.

Мы-то думали, что это приземлился транспортник ООН с гуманитарной помощью. Хосе даже поспорил с одноглазым Энрико на десять ваших американских центов, что там опять консервы из тунца и соевая размазня с добавками. В таких, знаете, полупрозрачных запаянных пакетах. Ни названия на них, ни срока годности. Только морда забавная. Свиная, что ли. Довольная.

По морде мы вообще сначала решили, что это фарш. Такой, знаете, сухой. Обезвоженный. Но потом дядя у Рауля (он работал охранником посольства в Темиле и сошелся там с одним вашим пехотинцем) сказал, что вовсе это не фарш, как он узнал, а какое-то удобрение. Подкормка. Чтобы, значит, свиньи мясной вес набирали.

Рот эта зараза вяжет, конечно, сильно, и вкус у нее странный, какой-то машинерией, что ли, ну, маслами всякими отдает, но есть ее можно. Как жаб из окрестных болот. Или как крыс. А то Хосе, когда совсем живот подвело, налущил тут коры с чагового кустарника, растер в коричневую муку и испек. В церковной школе нам часто рассказывали, как Иисус Христос накормил прорву народа семью хлебами и пятью рыбинами. Хотя про рыбины я не точно помню. Может, их и не пять было. Но вот хлеба врезались. Семь хлебов. И у Хосе получилось столько же. Растрескавшиеся такие кругляши, с ладонь размером каждый.

Ну, что можно сказать… Накормил. Проплевались. Горечь жуткая…

Впрочем, я совсем не о том хотел написать. Извините. Я про самолет.

Ваш от ооновского только буковками на фюзеляже отличается. А так — один в один. «Боинг» и «Боинг». Мы потому не сразу и сообразили. Еще солнце в кои-то веки грянуло, расползлось слепящей полосой по бортовой обшивке. Поди там разгляди, что написано.

И только, значит, транспортник, который не транспортник, к ангару подрулил, мы уже все у ворот. Напираем потихоньку. Сетку трясем предохранительную. Хосе с Энрико на десять центов спорят. Рубен Тамарго рычит себе в бороду. Пехотинцы ваши из-за мешков с песком скалятся. Рожи показывают. Лениво так фразами перебрасываются. Спокойные ребята. И не скажешь, что полтора года назад были поголовно все как психи, чуть что, орали и винтовками своими автоматическими размахивали.

Я вот думаю, что им, наверное, поначалу очень страшно было.

У Рауля есть старенький каким-то чудом уцелевший телевизор. «Telefonico Supra». Черно-белый. Лет двадцать ему, кажется. Президента Каньясу он застал еще самозванным полковником «голубых крокодилов». У него экран выпуклый, как рыбий глаз, клянусь Девой Марией. А еще у Рауля есть проржавевшая, вся в дырах, половина пикапа и дышащий на ладан спиртовой двигатель, переделанный под электрический генератор. Пять литров настоявшейся на свиной подкормке пейхи — и у нас загорается и мерцает основной атрибут цивилизации. Правда, всего на полчаса, потому что двигатель жрет пейху почище деда моего, покойного Апетубебе Гарсиа Лобоса. Но это ничего. Главное, что короткий ус антенны ловит ваш национальный канал.

Я, видимо, покажусь вам наивным, если скажу, что до недавнего времени считал, что в новостях не врут. Если уж потонул сейнер какой, то потонул. Без шансов. И мачты, скрывающиеся под водой, — это его мачты. А если уж выиграл кто в лотерею миллион, то именно тот, кто улыбается мне во всю линзу. Новоиспеченный миллионер.

Но Алекс Стенсфилд раскрыл мне глаза. Да и всем нам раскрыл.

Вы вот, наверное, читаете эти строчки и спрашиваете себя: «Что за Алекс Стенсфилд такой?». Конечно, вряд ли вы с ним знакомы. Он высок, худощав. У него шрам над бровью, мягкие углы рта и светлые волосы, нависающие надо лбом.

А еще он на скорую руку слепил один репортаж. О нашей стране. О нас. О нашей жизни.

Получилось грамотно поставленное и жестокое кино. И даже вроде как документальное. Где с первых кадров все убивают всех.

Камера у него юркая. Сразу смакует толстых мух, ползающих по залитому чем-то черным столу. Заглядывает в развороченный череп какого-то усача. Соскакивает с усача на стену, простроченную на уровне человеческого роста словно гигантской швейной машинкой.

Затем натыкается на трупы.

Это ее любимое лакомство. Трупы свалены в кучу. Куча высока. Рядом — глубокая яма и вывороченные из нее пласты земли. Легкий ветер играет волосами, надувает рубахи и юбки. От этого кажется, что куча шевелится и пытается расползтись. Приглушенный голос Алекса Стенсфилда участливо комментирует. Бла-бла-бла по-вашему. Словно камешки на языке перекатываются. Впрочем, перевода не требуется. Бедные крестьяне… пали жертвой…