Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1975 год Страница 18

— Джеффри, ты же помнишь, мне и раньше случалось читать себе отходную. Но ты всегда находил спасительный выход. А это побережье ты знаешь лучше, чем кто-либо другой...

«Этоша» начала вздрагивать и все больше и больше ускоряла ход. У меня мелькнула мысль, что вести ее тут с такой скоростью равносильно самоубийству; под килем было всего несколько футов воды.

— Вызвать команду на палубу! — приказал я матросу-негру. — Всем надеть спасательные пояса! Если что случится, каждому придется спасать самого себя. Живо!

Джон, — сказал я, не сводя взгляда с дюн. — Только мы с тобой знаем, что это за берег. Команде это невдомек. — Я повернулся к нему. — Ни единая душа не должна знать о нашей «прогулке». Мы не покидали района промысла, ты меня понял?..

— Да я-то понял. Но матросы могут проболтаться, что большой крюк сделали...

— А на карте ты покажешь, что мы все это время находились в открытом море и нигде близко к берегу не подходили. Ясно?

— Не повышай голоса, — ухмыльнулся Джон. — Все будет так, как ты говоришь.

Я знал, что «Этоша» довольно быстроходное судно, но все же не предполагал, что обтекаемый корпус и мощные двигатели позволят ей развить такую скорость. Расстояние быстро сокращалось, и теперь уже казалось, что до Пальца Диаса рукой подать. За ним зловеще курилось море, и я все больше и больше сомневался, удастся ли нам сделать там крутой разворот. Воздух был до предела насыщен влагой, а вновь возникшие островки издавали какой-то странный запах — тошнотворно-кислый, отвратительный запах перегретого пара.

Джон шагнул к переговорной трубе и крикнул:

— Как идем, Мак?

Я, конечно, не расслышал ответа, но все понял по тому, как удивленно присвистнул Джон.

— Почти девятнадцать узлов! — объявил он. — Здорово, ничего не скажешь. Но если мы напоремся на камни...

— Надень спасательный пояс! — отрывисто бросил я.

Под форштевнем пенилась вода, и Палец Диаса был уже так близко, что я видел его грозный клык, торчавший из воды всего в каких-нибудь ста ярдах слева по борту. Лишь мысль о том, что «Этоша» волею случая находится сейчас севернее песчаной банки, приносила мне некоторое облегчение.

Я переложил руль на одну-две ручки, и «Этоша» чуть накренилась в сторону скалы, до которой теперь оставалось ярдов пятьдесят. Команда толпилась на палубе. «Этоша» мчалась с шумом, напоминавшим шум поезда-экспресса, когда он движется на полной скорости.

Внезапно один из матросов перелез через фальшборт, прыгнул в море и быстро поплыл к скале. Джон схватил было спасательный пояс, но я остановил его резким окриком:

— Отставить! Пусть плывет. Все равно он погибнет, пояс только продлит его мучения.

Джон повиновался, но я заметил, как трясутся у него руки. Кто-то из матросов выкрикнул в мой адрес ругательство, но шум заглушил его голос.

— Двадцать ярдов...

— Держись крепче, — вполголоса сказал я Джону. — Пошли!

Я положил руль лево на борт и одновременно приказал механику переключить левый винт в положение «полный назад». Именно в этот момент «Этошу» ударила волна...

...Море в этих местах даже в самую ясную погоду может яростно забушевать в течение нескольких минут под напором неожиданно налетающего юго-западного ветра. Именно этого я больше всего опасался.

Нахлынувшую на нас волну породили ветер и подводное извержение. Гигантская стена воды шоколадного цвета с грязноватой пенистой верхушкой и мелькающими кое-где белыми тушами дельфинов и акул, погибших во время извержения, обрушилась на корму. Левый винт и руль начало заклинивать. Я тут же почувствовал, как корма под тяжестью многих тонн воды накренилась и погружается в море. Раздался треск ломающегося металла и дерева, транец дрожал, будто кто-то бил по нему со сверхъестественной силой. Я попытался позвать Джона, но в невероятном шуме и реве не услышал даже собственного голоса. Быстро устанавливая ручку телеграфа в положение «полный вперед», я искоса увидел, как Джон схватил топор и бросился на корму, где надломившаяся мачта грозила вот-вот рухнуть на палубу. Сквозь грохот моря до меня донеслись частые удары: стоя по пояс в воде, Джон неистово бил топором по вантам. Только бы ему удалось перерубить их! Тогда мачта упадет за борт, и «Этоша» выправит крен.

Но вот со звоном, словно струна огромного банджо, лопнула последняя вантина, и мачта упала за борт с таким треском и шумом, будто вместе с ней отломилась половина кормы. «Этоша» рванулась вперед, оставляя сзади обломки шлюпок, мачты и кормового оборудования. Но это еще не значило, что мы спасены. Прямо перед нами по курсу неожиданно появился дымящийся островок, а где-то за кормой таилась отмель, над которой сейчас бушевали волны. Вдобавок к этому, отрезая нас от моря, неумолимо надвигались на судно все новые и новые островки — морское дно словно выдавливало их из своих недр.

Мы попали в какой-то капкан, из которого почти невозможно было выбраться. Казалось, теперь ничто не могло спасти «Этошу».

...Судно вдруг резко сбавило ход, и меня бросило на штурвал. Я ждал удара, который распорет обшивку траулера, как коленкор. Но удара не последовало, «Это-ша», теряя скорость, продолжала медленно скользить вперед. Вокруг нее поднимались языки пламени, покрывавшая корпус краска начала пузыриться. Последовал еще один рывок, и «Этоша» оказалась в горячей, не успевшей затвердеть красной грязи. Сквозь пар, всего на расстоянии длины корпуса судна, виднелась чистая вода. «Этоша» медленно, словно в изнеможении, пробиралась к ней, все больше теряя ход.

Я задыхался от жары и пара, но все же заметил новую волну, надвигавшуюся на нас. Как раз в это мгновение «Этоша» сделала последний рывок, и ее винты заработали в открытой воде. Я механически поставил ручку машинного телеграфа на «средний вперед», и судно послушно двинулось на запад, туда, где было наше спасение.

Ко мне подошел Джон, все еще с топором в руке.

— Сегодня у нас к обеду жареная рыба? — ухмыльнулся он.

— Надо открыть трюмы и узнать, сколько рыбы испорчено, — ответил я, — но прежде я хочу поскорее убраться из этих проклятых мест.

— Наша «Этоша» вела себя превосходно, — с лаской в голосе проговорил Джон.

— Корма сильно повреждена?

— Сильно. Мачты нет, шлюпки унесло, шлюпбалки изогнуты...

— А где Джим? Возьми штурвал, пойду узнаю, как команда.

— Команда! — нахмурившись, фыркнул Джон. — Ни один из матросов и пальцем не шевельнул, чтобы помочь мне. Они цеплялись за все, что попадало под руку, и молились за свои души, если только они у них есть.

Впервые я окинул взглядом наше судно. Разрушения были ужасающими даже там, куда достиг уже ослабленный удар волны: лебедки погнуты или поломаны, снасти в беспорядке разбросаны по палубе, краска местами сожжена будто паяльной лампой и клочьями свисала с почерневшего фальшборта... Перепуганные матросы все еще не решались разойтись по своим местам.

— Рулевой! — крикнул я.

Джим вяло вышел вперед.

— Черт возьми! — набросился я на него. — Ты не в доме для престарелых! Пошевеливайся!

Матрос мрачно поднялся на мостик,

— Курс юго-запад! — приказал я.

Штурвал завращался, и мы увидели извилистую кромку подернутого паром берега.

Джон некоторое время задумчиво смотрел на него, потом сказал:

— Первый раунд схватки с Берегом скелетов выиграли мы!

«Пиккевин» идет на таран

Мы пришли в Валвис-бей перед заходом солнца. Джон стоял рядом со мной на мостике. Едва милях в пяти к югу показалась узенькая полоса мыса Пеликана, вдающегося в море у входа в бухту, умеренный ветер с суши внезапно сменился резким северным, и это означало, что в течение ближайших дней огромные волны будут яростно штурмовать берег.

«Этоша» приближалась к бухте со скоростью в семь узлов.

— Если бы мы плыли на паруснике, — заметил Джон, — нас уже не было бы в живых.

Губы у него потрескались от ветра, на шерстяном свитере виднелись пятна соли и краски; мой друг выглядел крайне усталым — он так и не отдохнул после всех пережитых нами треволнений, все время оставаясь на ногах.

Сильный ветер с суши, сталкиваясь в открытом море с северным, гнал короткие, частые волны.

— Пятнадцать градусов право! — приказал я и одновременно поставил ручки машинного телеграфа на «малый вперед».

Солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь завесу вулканической пыли, величаво уплывало за горизонт. У Берега скелетов солнечные закаты необычайно красивы, но этот был просто фантастическим. Золотистые лучи, подобно ослепительным прожекторам, пронизывали небо и мириадами сверкающих искр рассеивались в облаках вулканической пыли и мельчайшего песка, принесенного ветром из подступающей к бухте пустыни.

Направляя «Этошу» к месту стоянки, я повел ее параллельно песчаному полуострову.