В чужом клане - Валерия Веденеева Страница 18

— Кастиан бы еще сильнее возмущался нашему решению идти к ветси, — сказал я, усмехнувшись, и Амана улыбнулась в ответ.

— Перагон растворился, — сказала она после короткой паузы, и, оглядевшись, я действительно не увидел больше ни единой песчинки. — Можно начинать.

Теперь из сумки она извлекла перстень, сделанный из светло-серого металла. В его центре выделялся черный, с крупными гранями, камень.

— Сперва нужно настроить нихарн на тебя. Для этого достаточно трех капель крови.

Когда я достал из рукава одно из своих лезвий, спрятанных там в удобных ножнах, Амана молча, понимающе, улыбнулась.

Упав на поверхность камня, моя кровь тут же бесследно в него впиталась. Амана шевельнула рукой и над ее ладонью вспыхнуло пламя; не в привычной форме шара, а в виде пляшущих алых языков — элемент четвертой стихии, о котором она говорила.

— Хорошо. Теперь надень перстень на указательный палец левой руки.

Я удивленно приподнял брови на такое детальное руководство, но сделал, как Амана сказала.

Металл кольца оказался приятно теплым, и эта теплота была единственным, что я сперва ощутил…

…А потом реальность сдвинулась.

Когда это случалось в прошлом, всегда было связано с демонической одержимостью, но ведь сейчас она никак не могла быть причиной? Впрочем, прежде я видел образы-воспоминания, а сейчас мир вокруг меня остался прежним.

Или нет…

Стоило немного присмотреться, и стало ясно, что часть красок вокруг поблекла, а другая часть, напротив, стала куда ярче. Но это было лишь малой частью изменений.

Деревья вокруг пруда потеряли листву, но их ветви при этом выглядели не голыми, а даже более живыми. Каждая ветка — рука-щупальце, каждый корень — нога, сам ствол — туловище. Эти деревья обменивались жестами, переходили с места на место, и что-то мне подсказывало, что, если потребуется, они будут способны догнать даже бегущего изо всех сил человека.

Изменился пруд — теперь из него били сотни мелких фонтанов, только вода в них выглядела неправильной, непроглядно черной, тяжелой и тягучей.

Изменилась беседка — вместо дерева все в ней было сделано из человеческих костей — и крыша, и пол, и перила, и сиденья.

И было еще одно изменение — вместо прекрасной человеческой девушки рядом со мной сидела лиса. Большой красивый зверь, с блестящей ухоженной черной шерстью, и только шея, лапы и кончик хвоста у лисы были белыми. Нет, не хвоста — хвостов! Их точно было несколько — длинных и таких пушистых, что мне тут же захотелось провести по ним рукой.

Лиса дернула хвостами, пару раз слегка ударив ими по костяному сиденью, и сказала голосом Аманы:

— Рейн, что с тобой? Ты будто призрака увидел. Очнись!

Я несколько раз моргнул, но ничего не изменилось.

— О, Пресветлая Хейма! — воскликнула лиса. Протянув ко мне переднюю лапку, она легонько похлопала меня по щеке, и я ощутил прикосновение мягких теплых подушечек, практически кошачьих. — Рейн! Скажи что-нибудь!

Сказать?

Но я не мог говорить.

Кстати, а почему не мог?

— Или это особая реакция на черный нихарн? — пробормотала лиса. — Впадение в ступор? Никогда о такой не слышала…

Может быть, я не мог говорить, потому что я тоже изменился? На себя-то ведь я еще не смотрел…

— Так, хватит! — решительно сказала лиса и… сделала что-то. Мою левую руку на мгновение будто ожгло огнем, а потом реальность сдвинулась вновь — и все вернулось как было.

Амана вновь стала человеком, мы вновь сидели в обычной деревянной беседке, нависающей над обычным прудом и окруженной обычными деревьями. И перстня с черным нихарном на моем пальце больше не было — он лежал в ладонях Аманы.

— Что это было? — спросила она возмущенно.

— О чем ты? — мой голос прозвучал непривычно хрипло.

— Ты застыл, как истукан, и не реагировал ни на что!

— Я… — перед мысленным взором у меня так и стояла та измененная реальность с оживленными безлистными деревьями, костяной беседкой и, самое главное, самой Аманой в виде многохвостой лисы.

Рассказать о том, что я видел? Но… Но эта ее звериная форма — вдруг она имела отношение к внутренним способностям аль-Ифрит? Вдруг я только что узнал о том, о чем чужакам знать было запрещено?

— Я не уверен… — сказал я, пытаясь срочно что-нибудь придумать. — Будто реальность сдвинулась… все заволокло туманом… и я перестал чувствовать свое тело…

Хм, вроде прозвучало достаточно правдоподобно.

— Опять у тебя не как у людей. И что теперь делать? — Амана тяжело вздохнула. Кажется, поверила мне. Задумалась, хмурясь и глядя куда-то в пространство. Потом встрепенулась.

— Ты сказал — «будто реальность сдвинулась»?

Я кивнул — этот момент даже не был ложью.

— Хм-м, одно из теневых королевств? Для потомка демона такое теоретически возможно — но почему ты увидел только туман?

— Что за теневые королевства? Сколько их всего?

— Двенадцать. Они… — Амана замолчала, потом покачала головой. — В общем, как и с Разломом, никто на самом деле не знает, что это такое. Теоретически, это реальности, подобные нашему миру и связанные с ним. Опять же, теоретически, некоторые люди могут получать видения из этих теневых королевств и даже, в очень редких случаях, путешествовать туда в телесном виде.

Я вновь вспомнил свое видение — если я действительно увидел другой мир, почему все в нем выглядело как безумная версия нашего и почему лиса с голосом Аманы прекрасно знала меня и все сказанные ею слова могли бы принадлежать настоящей Амане?

— Значит, для потомка демона теоретически возможно увидеть одно из теневых королевств?

— Да. Это довольно редкая реакция на близость к концентрированным источникам силы. Обычные амулеты такую реакцию не вызывают, но черный нихарн по своим свойствам близок к истинным артефактам… Ладно, сейчас важно понять, как тебе надеть перстень и не превратиться при этом снова в неподвижную статую.

Амана встала и начала прохаживаться по беседке. Иногда она останавливалась и начинала загибать пальцы, что-то подсчитывая. Иногда чуть хмурилась. Иногда задумчиво глядела вдаль. Я молчал, чтобы не сбивать ее с мыслей, и в основном просто ею любовался. Смотреть на Аману всегда было приятно…

— Есть один вариант, — сказала она наконец. — Эти королевства называются теневыми не просто так, все сообщение с ними так или иначе происходит через наши тени, — она указала на длинные темные полосы, шедшие от наших ног через всю беседку. — Я их испарю.

— Испаришь?

— Я так уже делала, не волнуйся. Это полностью безопасно и безболезненно, — сказала Амана таким тоном, будто в самой идее «испарения» теней не было ничего странного, а мой вопрос был вызван исключительно сомнениями в ее опыте. — Как только мы убедимся, что кольцо с черным нихарном на тебе и больше не вызывает никаких побочных явлений, я позволю им вернуться.

Мы вышли из беседки под открытое небо. Теперь наши тени, порожденные вечерним солнцем, тянулись вдаль, теряясь среди густой травы.

— Будет ярко, — предупредила Амана.

Она подняла над головой ладони, сложила в форме чаши, будто ловя в них солнечный свет, а потом опустила и резко повернула.

Все вокруг стало невыносимо ярким, а сама Амана превратилась в фигуру, сияющую нестерпимой белизной. И не только она — взглянув на себя, я увидел лишь белый силуэт. Однако все ощущения остались прежними. Похоже, эта белизна была лишь внешним эффектом.

— Теперь надень перстень, — сказала Амана и вложила его мне в руку.

На то, чтобы сделать это, потребовалось меньше мгновения.

— Никаких движений реальности? — спросила Амана.

— Пока нет…

— Сейчас я верну тени, — предупредила она, потом развела руки и яркость исчезла.

На мгновение мне показалось, что вместо нее я вновь вижу многохвостую лису. Но лишь на мгновение, потом все стало как обычно. Вся разница заключалась в том, что теперь на моем пальце красовалось тонкое железное кольцо, блеклое, кривоватое, выглядевшее как что-то, что могло бы выйти из рук не очень умелого подмастерья. И никакого черного камня.

— Что это? — спросил я.

— Защита от кражи, — довольным тоном отозвалась Амана. — Внешне ты похож на жителя северной части Империи, а у них принято в день совершеннолетия получать железные кольца от главы рода. Кольца эти символизируют то ли простоту жизни, то ли что-то подобное, и стоят всего несколько медяков. Ни один вор на такое кольцо не позарится,