Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1992 год Страница 2

Итак, мы остались на причале, наблюдая, как «Бенджи Би» растворяется в липкой темноте. Теперь мы не увидим наше судно до тех пор, пока не пересечем Сахару.

Прибыл британский атташе, чтобы забрать Джинни, Симона и Чарли на ночлег; он предупредил нас, что воры снуют повсюду, поэтому Олли и я решили устроиться на ночь в машинах. Для того чтобы обеспечить максимальную безопасность всем трем автомобилям и трейлерам, Олли обнес бечевкой весь наш лагерь и местами привязал пустые консервные банки.

Ближе к рассвету началась вдруг неописуемая какофония — казалось, подали голос все местные псы. Я выскочил из кабины, порезал ухо об одну из консервных банок, навешанных Олли, и чуть было не задушил самого себя, запутавшись в бечевке. Олли с выпученными глазами выпутался из спального мешка и москитной сетки.

— Боже правый! Собаки Баскервилей при полной луне! — воскликнул он.

Однако никаких собак не было и в помине. Вместо них мы увидели огромную мечеть, нависавшую над оградой порта, с минаретов которой хор муэдзинов взывал к правоверным. Местный церковный служитель, должно быть, включил громкоговорители на полную мощность. Ужасающие звуки, совсем непохожие на те, что мне доводилось слышать в Аравии, словно хлестали влажный воздух. Разлетелись даже комары.

Затем мы поехали на юг по хорошему шоссе в компании с тяжелыми грузовиками-цистернами. Какая-то гора маячила сквозь придорожную дымку. В полдень было сорок три градуса по Цельсию в тени. Я ехал вместе с Симоном, за нами в одиночку Джинни, а остальные сзади на «рейнджровере», заморским путешествием и не пахло. Не считая жары, все выглядело, как на автопрогулке в пригороде Лондона. И все же было приятно ощущать вокруг себя необъятность земного пространства.

В сумерках мы остановились неподалеку от волнистых песчаных дюн Эль-Голеа, которые Олли немедленно окрестил «Эль-гонорея». Несколькими милями южнее лежал Ханем, куда и был направлен Олли, чтобы ловить песчаных ящериц для Национального исторического музея. Пока мы разбивали лагерь, Олли отправился ставить свои ловушки с кусками солонины в качестве приманки.

На следующее утро солнце выглядело как огромный розовый шар, а все ловушки оказались пустыми. Тучи мух, мошек, которые сильно кусались, не оставляли нас весь день: пот катил с нас ручьями. Мы ехали почти нагишом. В полдень Олли отметил 50 градусов Цельсия в тени. Трудно было определить, где лучше — внутри палатки или снаружи.

После двух «безъящерных» дней Олли решил, что надо быть более настойчивыми. Поэтому мы побрели в барханы, нагрузившись мешками с водой, компасом и ловушками.

После двухчасового блуждания по барханам Олли так и не отловил ничего, хотя уверял нас в том, что пятидюймовая ящерица оставляет характерные следы, и потому решил, что день все же прошел удачно.

Все были готовы завестись с пол-оборота, когда, словно по приказу, на закате дня начали зудеть комары.

Упорство в конце концов привело нас к глинобитному домику некоего местного «гида». Внутри рядом с цветным телевизором стоял холодильник, набитый бутылками кока-колы — мы не могли оторвать от него глаз. Но начались переговоры. Хаму заверил нас, что он и есть местный ловец ящериц, но (он обязан предупредить нас) это — опасная и потому высокооплачиваемая работа. Понимаем ли мы, что скорпионы и змеи, живущие в тех же самых песках, где нужно искать ящериц, водятся в изобилии? Только в прошлом году, по его словам, 128 человек в городе обращались за врачебной помощью после укусов скорпионов и трое из них умерли. А змеи здесь смертельно ядовиты.

Затем он добавил, что дважды во время охоты ему доводилось вынимать из песка змей, заглатывавших ящериц.

Я был рад, что Олли не присутствовал при этом. В тот же день Хаму (Олли пристально наблюдал за его действиями, а трое мальчишек-бедуинов вызвались помогать ему) повел нас в глубь высоченных барханов и, не пройдя и мили, в считанные минуты поймал двух великолепных ящериц. К вечеру попалась и третья, и мы пригласили Хаму к нам полакомиться консервированными фруктами и томатным пюре, что и означало оплату его трудов.

Затем два дня Олли применял тактику Хаму и увеличил свою коллекцию замаринованных ящериц. Всякий раз, опуская свой новый улов в бутылку с формалином, он вздыхал и говорил, что никогда больше не позволит вовлечь себя в такое жестокое дело. Позднее Олли получил из Национального исторического музея письмо с благодарностью за работу: «Раньше считалось, что два самых распространенных вида песчаных ящериц обитают на расстоянии нескольких сот километров друг от друга... ваши образцы уменьшают это расстояние до двадцати пяти километров, и, поскольку тенденция сходства с другим видом ящериц из Эль-Голеа не проявляется, весьма вероятно, что мы имеем дело с двумя отдельными видами, а не подвидами. Нельзя быть уверенным на все сто процентов, но ваши образцы почти убеждают в вероятности этого. Благодарим вас за помощь в разгадке тайны песчаных ящериц».

Мы были только рады покинуть наконец сауну — размером с пустыню и поехали дальше на юг, в Айн-Салах, что означает «соленый колодец», где мы пополнили свои запасы пресной воды тамошней действительно солоноватой водой. Теплые ветры с вершин западных барханов обдували в ту ночь наш лагерь в горах Муйдир. Забавные грызуны, напоминающие мышей Уолта Диснея, называемые здесь земляными зайчиками, скакали вокруг, а в воздухе над нашими головами бесшумно патрулировал сокол.

А затем дальше — в Таманрассет, своеобразный туристский центр нагорья Ахаггар. Южнее этого беспорядочно растянувшегося городка мы свернули с гравийного шоссе неподалеку от горы Тагат к источнику Джо-джо. Владелец источника, выглядевший скорее итальянцем, чем арабом, был представлен нам немецким туристом, расположившимся здесь, как синьор Спагетти.

«Три дикаря за жестянку воды»,— сказал Спагетти на сносном французском. Мы наполнили канистры и расплатились медом. Ниже источника находилась вади (Сухое русло, наполняющееся водой лишь во время дождей. — Прим. ред.), где, как рассказал нам турист-немец, всего неделю назад ревел водный поток метров пятьдесят шириной. Поэтому мы разбили лагерь с краю этой долины.

Нашим следующим шагом на юг был переход через засушливые просторы плато Тэнезруфт. В нашу программу входил отлов летучих мышей по обе стороны от границы Мали. Бумаги, разрешающие такое путешествие, подписываются вали Таманрас-сета и шефом полиции, что заняло несколько часов. В конце концов я отыскал гида, который говорил по-французски. Он сказал: «На запад к Вордж-Моктар... Этим трактом не пользовались уже пять лет. Много плохой песок, нет караванных троп». На моей же карте было обозначено хорошее шоссе до Вордж-Моктара, но, вероятно, гид располагал более свежими данными: в конце концов, пески перемещаются.

— Лучше поезжайте в Гао через Тимеявин,— сказал гид, — тогда я проведу вас.

Я объяснил, что мы можем расплатиться с ним только продовольствием. Это ему не понравилось — по-видимому, это был урбанизированный бедуин, привыкший совершать сделки с дикарями. «Вы пойдете без гида. Вы можете и не заблудиться». Эти слова ободрения, казалось, освободили его от угрызений совести. Затем я спросил, где найти колонии летучих мышей.

Он присел, нахмурился, немного поразмышлял. «Они на западе. Может быть, вам стоит заглянуть в колодцы Силета».

С этим он отпустил меня.

Джинни и Симон желали осмотреть келью местной знаменитости — французского монаха-отшельника отца Шарля. У нас был в запасе один день, и, пока Чарли и Олли оттачивали в местных пещерах технику отлова летучих мышей, мы проехали миль пятьдесят по великолепному шоссе, ведущему буквально к самым вершинам Ахаггара. На высоте 2400 метров мы достигли прохода Асекрем, а дальше пошли пешком по хорошо утоптанной многими ногами горной тропе к маленькой часовне в скале, единственным хранителем которой был пожилой монах-француз — Маленький Брат, которому, по обычаю, мы принесли воды и пищи. Монах жил там уже двадцать лет. На плато, раскинувшемся выше часовни, была устроена метеорологическая площадка, где монах ежедневно проводил тщательные наблюдения. Вид оттуда был великолепен. Прохладный ветерок теребил редкие крошечные горные цветы, а за пределами немой, словно висящей в воздухе пустоты, вписывались в небо могучие горы и хребты.

Из Таманрассета мы покатили на запад по дороге, которая становилась все хуже, до местечка, которое называлось Тит. Здесь была развилка дорог, не указанная на моей карте. Там не было дорожного указателя, однако я все же нашел его метрах в трехстах от дороги. Абелеса и Силет были налево. Машины, как горошины в решете, с грохотом подпрыгивали на дороге, которая проходила то по зазубренным базальтовым ступеням, то по заполненным песком бороздам. Темные, массивные грозовые облака громоздились позади, над невидимыми горами Ахаггара. Мы проносились, поднимая клубы пыли, по вади, вдоль которой зеленели кустарники и пальмы. Пыль была настолько прозрачной и тонкой, что преломляла каждый солнечный лучик, а само солнце было просто оранжевым шаром. Грязные, как вурдалаки, мы вылезли из автомобилей у колодца Силет, чтобы утолить жажду.