Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1984 год Страница 2

— Проверить герметичность... Начинаем спуск,— командует Клепацкий. Через широкое окно перед пультом инженера-механика Николая Снегирева, управляющего спуском, видно, как колокол медленно проваливается сквозь палубу. «Пять, десять метров»,— отсчитывает Николай.

— На грунте! — докладывает оператор из колокола, который завис под днищем судна.

Витола и Павлов натягивают ласты. Литвинов как можно тщательнее надевает им шлемы. В колоколе устанавливается давление глубины. Оператор открывает нижний люк — дверь в море.

Витола выходит из колокола.

— Первый,— подсказывает Клепацкий,— внимательно осмотреться. Второй,— переключая канал, отдает он распоряжение Павлову,— проверь первого на герметичность. Есть герметичность? Ясно. Первый, выходи на беседку. Как обстановка? Самочувствие?..

Витола по возрасту самый старший среди водолазов, и понятно, почему ему первому предложена незнакомая работа. С юношеских лет Витола увлекается водолазным делом. Начал с акваланга, с любительских погружений, а затем почувствовал, что без моря и погружений уже жить не может. Стал профессиональным водолазом — за плечами у него тысячи часов подводных работ.

Под колоколом сейчас подвешена площадка — «беседка». На ней установлен отрезок стальной трубы, которую и предстоит распилить с помощью абразивного круга.

Темновато. Витола просит включить прожекторы. На тросе ему опускают с палубы инструмент, и он принимается за работу.

В динамике переговорного устройства слышится шумное дыхание людей, находящихся под водой. По ним можно судить, что работа нелегкая. Витола сетует на течение, отсутствие хорошей опоры.

— Сула,— вдруг обращается к водолазу Клепацкий,— главное тут, прорезать стенку до конца, а там пойдет. Должно пойти. Не забывай, что ты первым в нашей стране выполняешь такую работу.

Витола что-то бормочет в ответ. Вскоре он сообщает, что прорезал стенку и довольно легко идет по периметру. Теперь он дышит с присвистом, но на предложение уступить место другому долго не соглашается. Наконец Клепацкий вынужден приказать водолазу поменяться. Второй работает, а первый присматривает «а ним. Если случится что-то непредвиденное, то он должен сразу же поднять товарища в колокол. А обоих сейчас подстраховывает оператор.

— Трехкратная защита,— поясняет Клепацкий.— И так у нас во всем. Какие бы ЧП ни случились, людей я подниму в целости и сохранности. Главное, в случае чего — не дать им там, под водой, стушеваться.— И он припоминает, как во время одного из погружений нарушилась подача электроэнергии, погас свет. И тогда пришлось, не меняя интонации голоса, объявить, что начинается тренировка по подъему колокола без электроэнергии. Только выйдя на поверхность, водолазы узнали, что эта «тренировка» не была запланирована.

Медленно тянется время. Минул час. Пошел второй. Теперь уже тяжело дышат оба водолаза. Вновь работает Витола, а Павлов его подстраховывает.

— Сантиметров двадцать осталось,— доносится из-под воды,— но круг совсем сточился. Сменить бы.

Клепацкий смотрит на часы. Двадцать сантиметров — малость! Для тренировки можно бы считать дело сделанным. Но Витола настаивает, как если бы этим была задета его рабочая честь.

— Поднимайте инструмент,— командует Александр Григорьевич,— заменим.

И опять доносятся свистящие вздохи, пока из динамика не вырывается радостное:

— Есть. Работу закончили. Довольный Клепацкий улыбается:

— Я рассчитывал, что на этой глубине работу можно закончить за два часа. А они раньше управились. И с первой попытки. Отлично!

Колокол поднимают. Водолазы медленно ступают на палубу. Волосы спутаны, лица усталые, на них улыбка.

— Хватит рекорды ставить,— говорит Витола,— пора начинать работать.

Идут дни. Штили сменяются порывистым ветром со снегом. Всполошенно начинает биться о борт ледяная волна, на палубе громыхают лебедки, слышны команды буровиков — полным ходом идет работа. Изо дня в день опускают под воду колокол. Когда разгуливается волна, водолазы опускаются пониже, чтобы поменьше качало, и тренировки продолжаются. Опробовала силы следующая тройка: Москаленко, Тиманюк, Зуев. А затем Клепацкий начал тасовать составы. Работавшие операторами надевали скафандры, осваивали работу с инструментом, вторые становились на место первых, уступали место операторам в колоколе.

— На двести пятьдесят метров,— объяснил мне как-то Клепацкий,— пойдут лишь четверо. Двое должны остаться. Недавно, посоветовавшись с врачами, мы решили предложить водолазам самим сделать выбор. Каждому выдали список с шестью фамилиями и попросили: «Подчеркни, с кем бы тебе хотелось выполнить это ответственное погружение». Все положили листки на мой стол чистыми. То есть каждый готов идти с любым из шести. Вот я и подбираю четверку.

— Ну и как,— поинтересовался я,— известно ли, кто пойдет?

— Во-первых, Москаленко и Литвинов. Эта глубина им знакома. Конечно, должен пойти и Витола. Его опыт много значит. Были случаи, когда и бесстрашные ребята на большой глубине вдруг терялись, не решались выйти дальше освещаемого прожекторами круга. Сказывалось отсутствие опыта. А с Витолой, я уверен, такого не произойдет. Да и новичкам, не сомневаюсь, он поможет.

— А четвертым, думаю,— продолжал размышлять Клепацкий,— пойдет Тиманюк. Ничего, что молодой. Парень он серьезный, настырный и исполнительный. Пусть поучится. Специалисты-глубоководники будут здесь весьма нужны. Только, чур,— предупредил он меня,— об этом пока никому ни слова! Море есть море, погружение не скоро, может, планы изменить придется.

Я пообещал.

Командировка моя приближалась к концу, надежды дождаться интереснейшего погружения не оставалось. И вдруг...

— Опускаем колокол,— вбежав в каюту, радостно сообщил Коля Снегирев, вернувшись с утренней планерки.— Главному инженеру буровиков Коробниченко требуется осмотреть у устья райзер. Одно место в колоколе свободно. Одевайтесь потеплее, Клепацкий приглашает вас. Своими глазами увидите ту глубину, где предстоит работать ребятам.

Я не раздумывал ни минуты, тем более что тщательный инструктаж и медицинский осмотр уже прошел. Мигом оказался у шахты. Снег несся в лучах прожекторов, море штормило, чаек, кажется, еще больше собралось у бортов. Колокол готов к погружению, на ГВК шла предспусковая суета. Врачи еще раз измерили давление, Виктор Кузнецов напомнил: ничего не трогать! — и я вслед за Коробниченко пробрался сквозь узкий лаз в стальную прохладную внутренность колокола. Нас усадили на места водолазов, и Клепацкий дал команду на спуск.

Прибавили кислороду, едва слышно работали регенераторы, мы погружались при обычном атмосферном давлении. По тому, с какой удивительной плавностью мы шли на глубину, можно было догадаться, что опускает нас опытный мастер.

60, 80, 100 метров... В иллюминаторах непроницаемая мгла. Но вот свет в колоколе погашен, включены прожекторы. Синеватая вода удивительно прозрачна. Какие-то светящиеся точки проплывают перед оконцами, отчетливо видна белая колонна, вертикально уходящая вниз. Спуск продолжается. 120 метров. «Какая бедная жизнь»,— так и хочется сказать, как вдруг перед самым иллюминатором мелькает желтовато-серебристая рыба. Одна, вторая, третья... Да тут их целая стая. Мы в огромном косяке. Вижу, как треска настигает и заглатывает рыбешку. К 150 метрам косяк рассасывается, затем опять идет почти безжизненная глубина. 243 метра! Колокол висит в нескольких метрах над дном. Виден райзер, сероватое илистое дно, напоминающее губку, какая-то растительность. Проплывают мелкие медузы, креветки, появились светящиеся огоньки. Стоять бы, наблюдать да еще фотографировать, но для съемки света совсем мало.

Юрий Петрович Коробниченко остался доволен осмотром: колонна стоит как надо. Колокол пошел вверх. Все было до обыденности просто. В колоколе, подумалось мне, страха перед глубиной не ощутишь, особенно же если спуском руководит такой специалист, как Клепацкий, у которого всюду тройная защита.

Небольшой толчок, проходим шахту, и мы уже на палубе, опять среди людей. Меня поздравляют — отнюдь не каждому удается побывать на такой глубине, спрашивают о впечатлениях, а я признаюсь, что больше всего меня поразила встреча с рыбами.

В тот день я прощался с водолазами. Пришел «Юшар», известное на всем Беломорье пассажирское судно, в летнюю пору совершающее туристические рейсы к Соловецким островам. На зиму же оно перебирается в Мурманск помогать морским буровикам.

У борта стопятидесятиметрового корпуса «Валентина Шашина» пассажирский «Юшар» показался маленьким суденышком. Его со страшной силой раскачивало на волне, и капитаны торопились побыстрее разойтись. В металлической люльке краном передали с борта на борт людей, и «Юшар» пошел к берегу.