Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1986 год Страница 2

В наиважнейшем из них говорится о том, что 11 августа 1920 года в Соловецкий монастырь прибыли уполномоченный секретным оперативным отделом Архангельской ЧК Тетерин и комиссар Павлов. Они обыскали монастырские помещения и обнаружили несколько тайников, в которых находились вещи, подчас весьма далекие от повседневного монастырского быта его обитателей. Зачем, к примеру, монахам понадобилось 6 трехдюймовых орудий? Или — 2 пулемета, свыше 600 винтовок и берданок, тысячи патронов и снарядов?.. Зачем? Припрятано было и немало продовольствия. Только под пекарней — 1500 пудов муки. А в железном ящике, зарытом подле монастырской башни, обнаружили 200 тысяч рублей золотом. Сто пудов отличной обувной кожи оказались замурованными в крепостной стене...

Но где же знаменитые сокровища ризницы Соловецкого монастыря? Монахи и сам настоятель Вениамин огорченно разводили руками, клялись, что, мол, их забрали белые и англичане, что ничего больше не сокрыто от представителей Советской власти...

Чекисты не поверили. Видимо, были у них на то основания... Тем не менее Тетерину и Павлову пришлось искать долго. Лишь в конце дня 12 августа они наконец-то обнаружили строго засекреченные тайники, о которых ведали только Вениамин да два-три его доверенных лица. Тайники были оборудованы в проходе Спасо-Преображенского собора и под алтарем Никольской церкви. Ценности замуровали в каменных мешках. Когда их вскрыли и при дрожащем мерцании свечей засверкали, заискрились горы золота и серебра, все присутствующие — чекисты, понятые, красноармейцы, монахи — несколько минут стояли молча, пораженные увиденным.

Затем осторожно вынули из тайников оклады и кресты, усыпанные жемчугом и бриллиантами, кубки, потиры, тарели, золотые плитки. Разложили их здесь же, на каменном полу, составили акты, как их поименовали, «скрытых вещей». Отвезли в Архангельск. Эти акты много лет спустя послужили не только важнейшими доказательствами, восстанавливающими, казалось бы, навсегда забытое событие, но и сами стали памятниками истории.

...Давным-давно побывал я на Соловках. Долго бродил по территории бывшего монастыря, среди башен его, стен, соборов и церквей, других стародавних построек. Музея здесь еще не существовало, и все памятники, весьма почитаемые сегодня, пребывали в запустении и заброшенности. Тогда впервые я и услышал о тайниках. От старожилов и архангельских краеведов. Нет, ничего конкретного. Просто о тайниках и несметных богатствах, в них схороненных, и о том, что их якобы обнаружили в годы гражданской войны. Но все это походило на легенды. Ведь с любым монастырем непременно связаны подобные сказания. А уж с Соловецким, с его столь богатой и седой историей — тем более.

Но не выходили эти тайники у меня из головы. Верил я, верил, что они существовали. Сомневался лишь в том, что их могли отыскать. Ведь что ни метр крепостной стены, что ни башня, что ни собор — то вполне возможный тайник. Притом такой, что век не сыщешь. Ну, хотя бы Спасо-Преображенский собор. Или Никольская церковь... Как я был близок к истине, мною еще не ведомой, но которую я буду отыскивать много позже. А тогда я был рядом с ней.

Какая игра судьбы! Много лет спустя мне пришлось заниматься соловецкими тайниками. Уже не как туманными поверьями, а совершенно реальными событиями. Вспомнил я давнее свое посещение Соловков и лишний раз убедился, что легенды и предания чаще всего основаны на реальных фактах. И соловецкие тайники не выдумка краеведов, это бесспорно подтверждают документы, отысканные в архивах Татьяной Михайловной Кольцовой.

В них перечисляется множество золотых и серебряных предметов, но я ищу в описях совсем иное — саблю Пожарского и палаш Скопина-Шуйского. Что-то не нахожу их. Наконец-то... Как же я их пропустил? Да потому пропустил, что записаны они были распространенным в те годы военным термином: «шашки с камнями — 2». Поначалу не поймешь, что это и есть сабля Пожарского и палаш Скопина-Шуйского. «Шашки» — и все!

В архивах нашлись и свидетельские показания людей, которые присутствовали при обыске и составлении актов. Так, Касьян Матвеевич Амосов, бывший монастырский ризничий, показывает, что «в числе собранных ценностей были сабля и палаш, которые являлись вкладами Пожарского и Минина». Он, видимо, по инерции приводит фамилию Минина и не совсем точно называет, от кого вещи были переданы в монастырь. Ну да ладно... Другой очевидец — Иван Александрович Долгарев сообщил, что среди вывозимых в Архангельск вещей «видел он и шашки».

Эти показания сохранились благодаря... ведомственной неувязке, вполне простительной в то сложное время. Дело в том, что в августе 1922 года на Соловки прибыли из Петрограда представители Главмузея Наркомпроса Ф. Каликин и Н. Мошков и узнали о вывозе наиболее значительных ценностей монастырской ризницы. Кто вывез, куда? — они не знали. Из Главмузея в Архангельский губисполком последовало, естественно, распоряжение: разобраться. На Соловки направляется специальная следственная комиссия. Тогда-то и опрашиваются названные мною свидетели. И, обратите внимание, Главмузей прежде всего интересовался саблей Пожарского и палашом Скопина-Шуйского.

В конце концов все выяснилось. Нашелся в архиве документ: «Об отправлении в Москву церковных ценностей, изъятых из бывшего Соловецкого монастыря.

Начальнику станции Архангельск-пристань.

Президиум Архангельского губисполкома просит не отказать в Вашем распоряжении к беспрепятственной погрузке в служебный вагон № 1 отходящего из Архангельска 10 февраля с. г. пассажирского поезда трех ящиков, содержащих в себе церковные ценности, отправляемые в Москву. Кроме того, просьба оказать содействие к посадке в вагон лиц, конвоируемых указанные ценности». Документ от 9 февраля 1923 года, подписан председателем и секретарем губисполкома.

В этих ящиках не было сабли Пожарского и палаша Скопина-Шуйского, но я привожу этот редкий, никогда не публиковавшийся документ, так как он показывает, что, помимо интересующих нас исторических реликвий, в Москву привезли много иных соловецких художественных достопримечательностей.

Но как, вместе с чем поступили в Москву сабля и палаш? Долго я пытался это установить. Наконец мне повезло, и в Центральном государственном архиве РСФСР обнаружил документ, который как будто бы отвечал на мой вопрос. В бумаге, относящейся, вероятно, к концу 1920 — началу 1921 года, говорилось, что из ризницы Соловецкого монастыря конфискованы и отправлены в Москву 93 золотых и 84 серебряных предмета, 384 бриллианта. Вероятнее всего, это было то, что отыскали Тетерин и Павлов.

Но ведь здесь не указаны сабля и палаш? Верно. Напомню, что сабля и палаш находились «в серебряной с золочением оправою, украшенной жемчугом, бирюзою и другими драгоценными каменьями». Список, похоже, составляли архангельские банковские работники, которые указали лишь их материальную ценность. О какой-то исторической их значимости они, наверное, не подумали.

Уверен, что в этом списке находились сабля и палаш. Но где они находились в Москве, пока не поступили в Исторический музей, увы, неизвестно.

А ведь эти две «шашки с камнями» могли бы до нас не дойти... Если бы в августе 1920 года чекисты не обнаружили монастырские тайники, то саблю и палаш наверняка тайком вывезли бы с острова, и они сгинули бы навсегда. А не случись этого, вряд ли уцелели бы они в трагический день 26 мая 1923 года, когда в монастыре случился страшный пожар, в огне которого погибло много художественных и иных вещей.

Такова эта история — пока еще схематичная, со многими неясностями.

Евграф Кончин

Кир Булычев. Город наверху

Окончание. Начало в № 7—10.

Тебе надо уходить,— посоветовал Круминьш. Я должен остаться,— Крони висел под потолком машинного зала теплостанции и вместе с двумя рабочими задраивал вентиляционные люки.

— Ты нужен наверху,— повторил Круминьш.

— Рази обещал обеспечить работу лифтов.

— К нему спускается Станчо. Он подсоединит к подъемникам автономное питание от нашей станции. Воды там нет?

— Пока все сухо,— сказал Крони.— О Мокрице не слышали?

— Нет.

— Надеюсь, он сгинул,— выдохнул Крони, спускаясь по веревочной лестнице вслед за рабочим. Последние люки были задраены; воде потребуется немало времени, прежде чем она затопит машинный зал.

— Выключаем свет на жилых уровнях? — Дежурный инженер посмотрел на Крони. Его решения ждали десятки людей, мечтавших о том, чтобы поспешить к лифтам и вырваться из этой ловушки — машинного отделения тонущего корабля. Но пока Крони не скажет, они останутся на своих местах. Работники теплостанции привыкли к постоянной опасности — они жили на вулкане, и их объединяло чувство товарищества, редкое в других местах разобщенного подземного мира.