Развод. Высекая из сердца - Анастасия Дмитриевна Петрова Страница 2

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Только в этот момент она молниеносно сползает с лица и я чувствую, как земля уходит из-под ног.

Мой муж лапает какую-то девушку под юбкой, жадно целуя ее шею. Она млеет, откидывая длинные иссиня-черные волосы назад, и томно стонет. А его это будто больше заводит.

Прикрываю рот ладонью, пятясь подальше от дверей. Другой рукой пытаюсь опереться на диван, потому что тело немного ведет.

Я никогда не сталкивалась с подобными ситуациями. Он мой первый и единственный мужчина. И он же растоптал меня за несколько секунд.

Оборачиваюсь на дочь, которая стоит уже рядом с ужасом в глазах, а по ее щекам текут слезы. И в этот момент внутри поднимается, сносящая все, на своем пути, ярость.

Отчаянная, материнская и жестокая. Такая, которую поймет только мать.

Глава 2

— Дарина, — муж все же замечает меня, а потом переводит взгляд на дочь, что прячется за моей спиной.

Я вижу как расширяются его зрачки, и мне хочется вцепиться ногтями в его бесстыжие глаза и расцарапать их. Но я сдерживаю себя.

— Ариша…

Он скидывает девицу со своих колен, которая даже не удосужилась встать, восседая на бедрах моего мужа, как на троне.

Отмечаю, что она тут же начинает дуть свои пухлые губы, обижаясь. Поправляет свой кружевной бюстгальтер, отчетливо вижу торчащую грудь, и закрываю дочери глаза.

Только вот Арине не нравится, что я запрещаю ей смотреть. Она злится, я чувствую, как моего ребенка трясет от боли и гнева. Убирает грубым жестом мою руку со своего лица, а я даже не успеваю осознать, как эта маленькая хрупкая малышка бежит на эту девку.

Ариша хватает ее за длинные черные патлы, опрокидывая на пол, и я поражаюсь сколько силы в этом маленьком тельце.

Та тут же начинает верещать, машет руками в разные стороны, задевая длинными ногтями кожу моей дочери.

Я зверею как мама львица, которая голову готова оторвать за своего детеныша. Бросаюсь к ним в секунду.

— Доченька, — хватаю ее за подмышки, приподнимая в воздухе и отхожу подальше: — Что ты смотришь?! — рычу в сторону мужа: — Убери свою дрянь отсюда, ты видишь, что у ребенка истерика!

Марат отмирает, помогает девушке собрать ее вещи, а я крепко держу дочь в тисках своих рук, хоть она безостановочно брыкается с особой силой.

Глупая девица ноет, обращаясь к нему:

— Ты не говорил, что женат. И что у тебя бешеный ребенок…

— Я ненавижу тебя! — я не знаю, кому Арина адресовывает это.

То ли своему отцу, то ли этой незнакомке. А может сразу обоим.

Но сейчас мне очень больно.

И мое сердце должно болеть за меня, ведь это меня предал муж, но самый главный орган скручивается из-за того, что я вижу страдания своей дочери.

Еще десять минут назад она радовалась жизни, а сейчас ее собственный отец разрушил все одним действием.

— Ты больная малолетка, — эта курица решается открыть рот, поправляя свои волосы: — Вас не учили ребенка воспитывать? — и вот она уже обращается ко мне.

Я даже не хочу знать, где Марат нашел эту хабалку.

Выглядит как дешевка, не в его вкусе.

Что это? Месть?

Тогда за что? За двенадцать лет брака? За мою любовь?

Я стараюсь не терзать себя вопросами, которые лезут в голову с такой скоростью, что даже отмахнуться не получается.

Я в аду, горю и полыхаю.

— Пошла вон отсюда. Иначе я тебе еще сверху добавлю, — скалю свои зубы в недоброй улыбке.

— Тупая овца! — отвечает мне, не стесняясь в выражениях при ребенке.

— Следи за своим языком. — предупреждаю ее.

— Мам, пусти, я ударю ее! — ребенок снова рвется в бой, я уже не могу ее сдерживать.

Она настолько гибкая…

Первый раз в жизни жалею, что отдали ее на гимнастику.

— Дочь! — слегка повышаю голос: — Прошу… Успокойся…

Поражаюсь Марату…

Он потерян и никак не реагирует, а меня это приводит в дикий гнев.

— Ты долго будешь молчать?! Что ты стоишь как истукан?! — кричу на него: — Посмотри, что ты наделал…

— Мне жаль, — он пожимает плечами, берет за локоть эту девицу и выводит ее из комнаты.

Ошарашенно открываю рот, провожая парочку взглядом.

Слова мужа трогают ушки моей девочки, она трясется, а потом срывается в отчаянные рыдания, оставляя соленые разводы на моем сарафане. Я сглатываю тяжелый ком, инстинктивно поглаживая дочь по затылку.

Марат спустя минуту возвращается в комнату, опустив голову. Закусывает нижнюю губу, опирается спиной о дверной косяк и смотрит прямо мне в глаза.

— Я не прощу, — мотаю медленно головой: — Даже не надейся. Это развод. Без разговоров и обсуждений.

Он не говорит ни слова, и я не понимаю, какого черта нет хотя бы извинений…

Почему этот предатель не падает на колени и не кается.

— Мам, — жалобно скрипит Ариша: — Не надо развод! — она еще сильнее рыдает: — Я не хочу без папы…

Я молчу, потому что говорить о таком при ребенке не стоит.

Я не буду ее ломать сейчас еще больше, хоть и приняла уже решение.

Да! За секунду!

Мне хватило… Увидеть и принять решение.

Я не умею прощать предательство, я росла в детдоме, у нас предателей в унитаз макали головой и почки отбивали.

О каком прощении может идти речь…

И может, я уже далеко не та девочка со двора, но принципы у меня железные.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — какие же банальные слова.

Как под копирку все говорят одно и то же. На одном заводе их что ли штопают.

— Это уже не имеет значения, — беру дочь за плечи, подталкивая к выходу из комнаты.

Когда мы оказываемся с ней в дверном проеме, я даже не смотрю на него, гордо выхожу, но Арина… Она срывается, летит в объятия мужа. Падает к нему в руки, а он сразу ловит.

— Папочка, почему? Папочка, я люблю тебя! Только не уходи…

И мое сердце вот теперь окончательно разрывается. Лопается как надувной шарик.

Бам!

И остались одни ошметки.

— Дарина, давай поговорим. Тет-а-тет. Как взрослые люди.

Меня смешит его уверенность в том, что все нормально.

Конечно, сейчас сядем за стол переговоров, нальем чашечку ароматного чая и поговорим…

Мы так поговорим с ним… В суде.

— Из взрослых