Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1980 год Страница 20

Как и другие коммуны «красного пояса», Иври не может похвастаться обилием всемирно известных исторических памятников, таких, как колонна Свободы на площади Бастилии, собор Парижской богоматери или Лувр. Зато у него есть то, чего нет у «внутристенного» Парижа: собственный Монблан. Только воздвигнут он не природой, а руками человека.

Это странное сооружение, напоминающее гигантское творение скульптора-абстракциониста со слишком буйной фантазией, предназначено для сугубо утилитарных целей. Высота его скромна — всего 15 метров и не идет ни в какое сравнение с той же 300-метровой Эйфелевой башней. Но парижские ажаны никому не позволяют проводить на ней уроки скалолазания, тогда как Монблан в Иври сделан специально для обучения и тренировок юных альпинистов. На бетонных склонах искусственной горы нашли место все главные трудности, с которыми сталкиваются в горах альпинисты: и почти отвесные участки скальной стены, которые не преодолеть без крючьев и надежной страховки; и узкие карнизы, где едва умещается ступня; и требующие от альпиниста крепких мускулов «камины»; и спасительные выступы, которые, однако, не пройти без хорошего глазомера, смекалки и хладнокровия. Есть у Монблана в Иври и еще одно достоинство. Даже в летнюю жару здесь можно воспроизвести условия зимних восхождений в настоящих Альпах, когда ураганный ветер безжалостно сечет лицо снежной крупой и приходится буквально на ощупь карабкаться по обледенелым склонам. Для этого достаточно окатить бетонную гору водой из шланга и включить мощную воздуходувку, выбрасывающую струи искусственного снега.

Остается добавить, что, сооружая свой Монблан, муниципалитет Иври исходил из одного важного соображения. Ведь побывать в настоящих горах для большинства ребят из рабочих коммун «красного пояса» — несбыточная мечта. Но кому из подростков не хочется попробовать свои силы на крутых, сложных склонах, испытать радость покорения вершины! Поэтому и плата за «восхождения» с ребят не взимается.

О популярности Монблана в Иври лучше всего свидетельствует то, что уроки альпинизма на нем регулярно проводят не только все здешние, но и многие парижские школы. И кто знает, может быть, для кого-нибудь из нынешних подростков эта гора станет первым шагом к покорению восьмитысячников в далеких Гималаях.

Наскавак

О ни напоминали груши — размером, формой, матовой поверхностью и желтоватым цветом. Однако это были самые настоящие тыквы, правда, особого вида — древесного. Называют их горлянками. Я увидел их на окраине Самарканда, у дома Зайнаб Салиевой. В мае она посеяла в саду тыквенные семечки, а сейчас, в октябре, с толстых ветвей свисали грозди необычных тыкв. В руках Зайнаб они скором времени превратятся в произведения искусства — она одна из немногих оставшихся в Средней Азии мастеров, владеющих древним ремеслом: изготовлением из тыкв табакерок «наскавак», как их называют по-узбекски, или «наскаду» — по-таджикски.

Носят табакерку на поясе и хранят в ней нюхательный табак — нас. Однажды воскресным утром я пришел на Сиабский базар Самарканда и в самом углу под стенами знаменитой мечети Биби-Ханым разыскал табачный ряд. Пахучие холмики возвышались на сделанных из деревянных ящиков столиках. Подходили узбеки, извлекали откуда-то из недр своих стеганых халатов табакерки и, понюхав щепоть табака, вручали продавцу наскавак. Тот, ловко свернув воронкой газетный листок, в несколько приемов насыпал сквозь маленькое отверстие зеленый порошок и запечатывал наскавак крышкой из кожаной бахромы. У покупателей помоложе табакерки хранили на своих боках рисунок, у стариков они были одноцветными, темно-бордовыми или почти черными, лоснящимися от многолетнего прикосновения рук.

Сюда же, в табачный ряд, приносят на продажу и табакерки. Их охотно покупают туристы, но, к слову, ни в одном сувенирном магазине или киоске города вы не увидите эти изящные вещицы, одно из самых ярких декоративных изделий народного искусства.

В Ташкенте, в Музее искусств Узбекской ССР, выставлено несколько наскаваков прошлого века: коричневые табакерки со светло-желтым рисунком, вырезанным на кожице тыквы — «пустнакш»; гравированные наскаваки с четким графическим узором, выполненным на гладкой желтой или красной поверхности очищенной тыквы и заполняемым черным порошком — «чизма-накш»; есть и старинная табакерка, взятая в чеканную серебряную оправу с цепочкой от крышечки к поясу — это уже дорогое заказное изделие.

Маленькая, скромная на вид тыковка неожиданно предоставила мастеру возможность бесконечного варьирования форм и способов декорирования. Известна, например, техника «калями-накш», при которой горлянки расписывают кистью красными и зелеными красками; техника отваривания тыквы в красителях или масле, накладывания вырезанных узоров, создания рельефных узоров — когда еще растущий плод заключают в форму-матрицу. Природное разнообразие формы — от почти идеального шара до эллиптической, конической, цилиндрической — мастер еще более усиливает, перевязывая зреющую тыкву крепкой ниткой и придавая ей особо причудливые очертания.

Чрезвычайно разнообразен и наносимый художником рисунок. Это могут быть традиционные национальные узоры, имевшие в древности магический смысл, рассыпанный по полю горох, цветы, деревья, ножи, люди, петухи, голуби, аисты, собаки, верблюды, даже самолеты и другие самые неожиданные предметы и существа, соседствующие на стенках табакерки совершенно непостижимым образом. Однако благодаря наивно-условному характеру изображений, тонкому чувству композиционной гармонии, присущей мастерам, достигается зрительная целостность, художественное единство изделия.

Даже просто полированная, без всякого узора поверхность тыквы удивительно красива. Она может быть желтой, янтарной, коричневой, почти неотличимой от карельской березы или мрамора.

Чтобы увидеть, как рождается из тыквы табакерка, я пошел к Зайнаб Салиевой. Умение делать наскавак передается в ее роду из поколения в поколение. Зайнаб научила ее мать, а сейчас ей помогают дети. Перед тем как сесть за работу, она растапливает сложенную во дворе дома глиняную печь: в ней потом будут обжигаться горлянки.

Мастерица срывает с ветки несколько зеленоватых тыкв — пожелтевшие нужно на несколько часов класть в воду, чтобы размягчить высохшую кожу — и, вооружившись острым ножом, начинает острием наносить контуры будущего узора, прорезая кожицу примерно на миллиметр. Затем Зайнаб соскабливает поверхностный слой между линиями, и на зеленом фоне тыквы оживает светло-желтый узор: звездочки, треугольники, спирали, ромбики.

Зайнаб приступает к следующей операции: проделав в верхней точке горлянки отверстие, выскребает ее содержимое скребком, сделанным из толстой проволоки с расплющенным и загнутым концом. Удалив семечки и начисто выскоблив внутреннюю поверхность, она укладывает несколько обработанных горлянок в ведро, на дне которого насыпан песок, а в стенках толстым гвоздем проделаны дырки.

К этому времени дрова в печи прогорели, она прокалилась, а красные угли пышут жаром. В полость каждой тыквы Зайнаб вливает столовую ложку хлопкового масла и ставит ведро в печь. Дверцу наглухо закрывает и откроет ее только на следующий день. Через несколько минут масло внутри тыкв закипит, постепенно пропитает стенки сосуда и окрасит кожицу в коричневый цвет, а вырезанные узоры — в светло-желтый. Вынув табакерки из печи, Зайнаб протрет их песком, отполирует — и те засияют благородным блеском. Можно, как в старину, выбрать из них самую изящную и заказать ювелиру для нее оправу. Правда, теперь ее делают не из серебра, а из нержавеющей стали. В металл вкрапляются самоцветы, цветные стекла, и получается изысканнейший флакончик, в котором чрезвычайно трудно угадать его скромное огородное происхождение.

Александр Миловский

К неведомым берегам. Глеб Голубев

В журнале «Вокруг света» в № 3 за этот год был опубликован очерк «Пять дней из экспедиции к Берингу». Сегодня мы снова возвращаемся к плаванию русских мореходов к берегам Америки. Повесть печатается в журнальном варианте.

...Еще в 1648 году Семен Дежнев обнаружил пролив между Азией и Америкой. Но его донесения — «скаски» затерялись в приказных архивах. Даже на родине, в России, многие сомневались в достоверности его открытия. А в Европе о нем вообще не знали.