Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1987 год Страница 22

— Теперь у тебя глаза открыты,— смеется один из гостей.— Теперь учеба пойдет быстрее! А главное — внимательнее будешь!

Атмосфера становится непринужденной. Мастера прикладываются к стаканчику, курят, громко болтают. Но вскоре снова воцаряется тишина: мастера по очереди излагают новому ученику «заповеди ремесла».

— Не раздражай клиентов. Не кради из их машин, ибо этим нанесешь вред своему учителю!

— Побыстрей обзаведись собственными инструментами, чтобы не брать их у мастера!

— Делай свою работу старательно и четко выполняй то, что прикажет мастер.

Главное содержание «заповедей» — почтение, уважение и послушание. Не будешь этого выполнять, тебя выкинут, и никто не возьмет больше на работу.

Сообщество ремонтников не смогло бы существовать без такого строгого «устава». В Сивуду Кокомбе ведь должны мирно ужиться христиане, мусульмане и анимисты из почти всех племен Западной Африки. И если бы здесь возникла конкуренция, межплеменные трения да еще и религиозные страсти — Сивуду Кокомбе не просуществовал бы и недели. Строгие правила сдерживают конфликты и не допускают их разрастания.

Конечно, возникла эта гармония в отношениях не от хорошей жизни. Ни одному из мастеров не удалось бы обойтись без поддержки других, без их помощи, инструментов и советов. С течением времени у ремонтников выработалось чувство, которое их связывает крепче любых правил: чувство гордости за свое ремесло.

Церемониймейстер подзывает Байду, старшего ученика.

— Возьми 200 седи. Фрэнсис будет работать с вами. Позаботься, чтобы он побыстрее привык.

Байду кивает и выходит: надо разделить деньги с другими учениками. Сам он будет учить новичка электротехническим навыкам. Учить даром.

Кваме Ндопо обращается к маме Фрэнсиса:

— Почаще интересуйся своим сыном, спрашивай у меня. Я тебе скажу, хороший он парень или плохой. Если сопрет что-нибудь из автомобиля, сдам его в полицию. Не захочет работать — твое дело убедить его. Иначе Нана Фосу накажет его безумием. Я же буду обращаться с Фрэнсисом, как с братишкой, сама увидишь, какое между нами будет доверие.

Мать молча кивает, гости потихоньку расходятся.

В мастерской Хасана пока еще за работу не брались. Ученики громко разговаривают, мастеру это не по душе, и с явным облегчением он отправляет половину из них помочь мастеру Минте. Тот четыре дня подряд возится с грузовиком в компании двадцати учеников. Вынули мотор, разобрали на части, снова собрали, вставили назад.

— Хевадуу! Раз-два, взяли! — В общем шуме, гаме и суете мотор установлен. Из системы охлаждения, однако, течет вода. Мастер Минта задумывается.

— Дело в морском воздухе. Холодный соленый воздух разъедает металл. Вон патрубок дырявый. Придется менять.

И Минта посылает за Танкой — одним из лучших мастеров Сивуду Кокомбе. У Танки — куча обрезков труб на любой выбор. Он выбирает кусок водопроводной трубы.

— Приварим — сто лет служить будет. На новые детали в Гане ни у кого денег не хватит. Правда, их и не достать,— говорит Танка.

В мастерской Хасана ученики убирают инструменты. 17 часов — конец рабочего дня. Мастер доволен дневной выручкой.

Хасан достиг в жизни практически всего, к чему стремился. У него три жены, тринадцать детей, процветающая мастерская. В Мекке побывал.

Осталась, правда, еще одна большая мечта: хоть раз в жизни побывать на автомобильном заводе.

Петер Кенсок

Из журнала «100+1ZZ» (ЧССР)

Перевел Л. Супоницкий

У плотины на Исети

Рано утром, когда трамваи еще не начали свое круговерчение, я нередко прихожу в Исторический сквер, чтобы полюбоваться на реку, на струящийся каскад фонтанов.

С плотины смотрю на высокий берег, где возвышается старинная водонапорная башня и тянутся немногие оставшиеся корпуса бывшего Екатеринбургского железоделательного завода. Асфальтированные дорожки бегут к его древним воротам. На другом, низком берегу, вижу ступени широкой лестницы, по которым можно подняться к первым каменным зданиям столицы Урала. Правда, дома надстроены, но впечатление старины не исчезло.

Плотину городского пруда, где я стою, реконструировали в шестидесятые годы. Как шло обновление, я хорошо помню и знаю, что старинный мощный остов плотины остался неизменным — таким, каким его построили еще в первые дни существования завода на Исети.

Благодаря этой реке и возник в 1721 году Екатеринбург — нынешний Свердловск. Присланный на Урал по указу Петра Первого Василий Никитич Татищев, осмотрев приходящие в упадок уральские казенные заводы, доложил в Берг-коллегию о необходимости построить новый железоделательный завод, затворив плотиной многоводную Исеть.

Ответ из Петербурга пришел неутешительный: новое строительство не разрешили. В Берг-коллегии утверждали, что железа в России и так хватает. К тому же опасались, что новый завод быстро «съест» таежные леса (тогда плавку металла вели на древесном угле). Но настойчивый начальник горного округа доказывал: производить железо здесь дешевле и лучше, а топлива хватит на многие годы. Завод построили скоро, плавильные печи задымились уже в 1723 году.

В середине XVIII века на Исети уже действовали тридцать небольших фабрик. Молоты, сверлильные и шлифовальные станки приводила в движение вода. Здесь работало более шестисот рабочих: солдаты и мастеровые, крестьяне, согнанные со всей округи. Кроме металла, обрабатывали на фабриках и уральский камень. Его отсылали в далекий Петербург. Более века тут же чеканил монету из меди Екатеринбургский монетный двор.

...В воскресный день в Историческом сквере становится многолюдно. Обнявшись, прогуливаются влюбленные, спешат туристы по плотине в Музей изобразительных искусств. Там им обязательно показывают знаменитый чугунный павильон, отлитый в Каслях и завоевавший Гран-при на Всемирной выставке в Париже 1900 года. У входа в Музей архитектурного института детишки лазают по огромным механизмам, работавшим в прошлом на заводах Урала. Осенью в Историческом сквере свердловчане устраивают выставки цветов, часто здесь звучит духовая музыка. А раз в году в Историческом сквере празднуют День семьи...

Когда бы я ни приходил к плотине, непременно встречаю здесь своих знакомых. Недавно увидел в сквере на выставке свердловских художников Леонида Устьянцева, нашего знаменитого ювелира. Разговорились, поглядывая на старые заводские корпуса.

— А знаете, на берегах Исети раньше стояло гораздо больше промышленных зданий. И все они были по-своему красивы,— заметил мастер.— Но не сберегли фабрики, разрушили...

Увы, я был свидетелем и этого. Лет двадцать назад архитекторы захотели преобразить Свердловск, построить широкие площади и прямые автострады, возвести высотные дома из бетона и стекла. В этом не было бы ничего плохого, если бы не принялись крушить старый центр.

Первой жертвой стал комплекс бывшего Екатеринбургского завода. И до сих пор стоят у меня перед глазами окутанные тучами пыли разрушенные кирпичные корпуса. В оставшихся цехах разместился Музей архитектурного института. Сохранившееся здание заводского госпиталя занял Музей изобразительных искусств. А сколько бы выставочных залов можно было разместить в старых зданиях?..

В ближайшие годы будут реконструироваться многие старые уральские металлургические заводы. Значит, старые корпуса попросту могут оказаться лишними. А ведь они — украшение уральских городов, их память. Они еще могут сослужить службу горожанам, если к ним отнестись по-хозяйски.

г. Свердловск

Алексей Нагибин

Предисловие к дрейфу

Атомный ледокол «Сибирь», пробив канал в толстом припайном льду, 3 июня 1987 года встал на рейде порта Диксон. Позади остался самый трудный этап высокоширотного рейса — снятие дрейфующей станции СП-27 и проведение комплексных научных исследований в Центральной Арктике, включая Северный географический полюс. Ребята из механической службы ледокола после признались мне: «Еще никогда экипаж и механизмы атомохода не работали в таком напряженном режиме».

Стоянка на Диксоне была предельно короткой. Экипаж на берег не увольнялся. С ледокола сошли только полярники СП-27. Их после годичного дрейфа ждала Большая земля. В считанные часы на атомоход было погружено оборудование для СП-29 и основной состав нашей станции. И вот команда с мостика: «Поднять трап». Винты ледокола вспороли студеную воду, и маленький Диксон стал быстро таять вдали. «Сибирь» шла на восток, в море Лаптевых, для высадки новой дрейфующей станции «Северный полюс-29». В трюмах, на открытых палубах ледокола уложено и закреплено по-походному несколько сот тонн груза — от жилых домов до апельсинов и лимонов; здесь же, на ледоколе, три собаки, переданные нам полярниками СП-27,— Торос, Вега и маленький щенок с еще не придуманной для него кличкой.