DELETED - Катерина Кюне Страница 22

Платили мне так мало, что этого едва хватало на продукты и одежду, притом считалось, что это хорошая зарплата, что она больше, чем в среднем по городу за аналогичную работу.

— Неплохо… Хорошее место, — с явной досадой цедили бывшие собратья по институту, когда узнавали, сколько я получаю.

— Скажи, если соберёшься увольняться.

В какой-то момент Стася начала выкладывать в соцсети фотографии, сделанные в её квартире. Минималистичная кухня — почему-то она обычно фотографировалась именно там: белые, как мои любимые чистые листы, стены и бело-серые шкафчики с полупрозрачными дверцами. Сияние светлых поверхностей.

Стася жила одна. А у меня был довольно унылый роман с бывшим однокурсником, с которым мы в какой-то момент съехались. Будь у меня чуть больше денег, я бы давно его бросила. Но я никак не понимала, как на одну мою зарплату я могу кормиться и ещё снимать какое-то жильё. А мне так отчаянно хотелось жить одной. И чтобы у меня была своя собственная кухня, где мне не приходилось бы мыть посуду за неопрятным толстеющим мужчиной, который, казалось, только тем и занимался, что пачкал посуду.

Я никогда не жила одна. До моего поступления в институт мы делили комнату на двоих с мамой. Потом общага, где у меня всегда были соседки: на первом курсе селили вчетвером, позже — по двое. Затем съёмная комната на двоих с приятельницей. А потом я переехала к тому однокурснику, которому квартира каким-то хитрым образом досталось от столичного дядюшки. Вроде бы его родители выкупили её для него за символическую плату. Даже не хочу говорить, как его звали, этого моего сожителя, чтобы вы зря не запоминали имя — всё равно наш роман долго не продержался…

Потом была съёмная квартира на двоих с подругой. То есть сначала это была просто девушка из объявления, найденного в интернете, но со временем мы подружились. Кажется, это было лучшее время в моей жизни. На выходные я частенько ездила к маме в Питер — она поехала туда погостить у старой знакомой и задержалась на несколько месяцев. А если не ездила, то мы с подругой шли кататься на самокатах, или в музей, или просто шатались по городу.

О Стасе я почти забыла. Кажется, даже ссылка на её страницу куда-то потерялась из закладок.

А потом случилось то, что случилось.

Это были длинные выходные. Подруга улетела к родителям. А я только что вернулась с маминых похорон. Я просто лежала на полу — ни на что другое у меня не было сил — и слёзы сами собой текли у меня из глаз. И вдруг зазвонил телефон.

18

Ему не пришлось искать её. Она была на перекрёстке, сидела прямо в пыли на обочине дороги, хотя удобный плоский камень был в двух шагах от неё. Видимо, она ждала здесь со вчерашнего дня, с того момента, как он от неё сбежал. Но когда он появился, она даже не пошевелилась. Он заметил, что контуры её стали ещё более размытыми.

Утром, лёжа в постели, он решил, что поможет ей. Но сейчас, видя, как она сидит, словно во сне, не поднимая взгляда на него, он засомневался. Что, если его помощь больше не нужна? Он был самонадеянным, думая, что от него зависит чья-то жизнь. Но ведь есть и другие бардонавты. «Может, тебе просто нравится, когда тебя просят, уговаривают, умоляют?» — подсказал ему голос в голове.

Он продолжал вглядываться в неё, пока его не уколола догадка — слишком много сил было потрачено на преследование. Все ресурсы были брошены на достижение единственной цели — догнать, удержать, высказать. Но последняя надежда в буквальном смысле выскользнула из рук, а вместе с ней утекли последние капли энергии. Ни в чём больше не было смысла, и уж тем более не было его в этих двух последних шагах, которые отделяли её от камня.

Он наклонилась к ней и тронул за плечо.

— Здравствуйте…

Женщина подняла голову. В первые мгновения её взгляд был отстранённым и затуманенным, потом она, наконец, разглядела его сквозь дымку своих мыслей. Но это как будто не произвело на неё никакого впечатления. Безразлично и устало, словно её понапрасну побеспокоили, она снова опустила голову и продолжила смотреть в никуда. Он опустился на обочину дороги рядом с женщиной.

— Ничего, если я с вами посижу?

Она не ответила.

— Вы меня не узнаёте? Вы меня видели вчера…

Она продолжала молчать.

— Простите, что я от вас убежал…

— Я думала, вы не вернётесь, — тихо и как будто с обидой сказала женщина. Он уже собирался начать оправдываться, но, поглядев на её размытый профиль, одумался.

— Что вы хотели мне сказать?

— Вам? — женщина горько усмехнулась. — Не вам. Танюше! Думала, вы можете передать. Не хотела, чтобы она всю жизнь считала меня сумасшедшей дурой.

— Кто такая Танюша?

На этот раз она ничего не сказала, только посмотрела на него удивлённо, словно он спросил о чём-то само собой разумеющемся.

— Моя дочь.

И снова замерла, глядя куда-то вдаль.

— Так что вы хотели ей передать?

— Да всё равно… Не хочу больше никуда бежать. Набегалась.

— Как вас зовут?

Молчание.

— Меня Стася.

Снова молчание.

— А вас?

— Меня-то? Раиса.

— Раиса, я вернулся, чтобы вам помочь. Только для этого, понимаете?

— Нам уже не поможешь, — заметила она. — Сижу тут и чувствую, что меня и нет почти. Словно Снегурочка из сказки.

— Скажите мне полное имя вашей дочери, дату рождения и где она живёт. Я думаю, этого хватить чтобы её найти. И тогда я смогу передать ей всё, что вы захотите.

Она повернула к нему голову и долго, пристально вглядывалась. А потом глаза её вдруг загорелись и наполнились какой-то отчаянной надеждой.

— А потом… вернётесь?

И поскольку он ни сразу ответил, она добавила:

— Принесёте от неё весточку?

Он хотел сказать «если успею». Это была бы правдой. Но потом подумал — какое это имеет значение?

— Ну конечно, вернусь!

Но женщина обречённо покачала головой.

— Нет, нет, конечно, не успеете…

И, не дав ему возразить, продолжила:

— Её зовут Татьяна Евгеньевна Курочкина…

Один

Татьяна Евгеньевна была его ровесницей, и он, вслед за Раисой, стал называть её Танечкой. Танечка, как и он, была из маленького города, поехала учиться в город покрупнее и осталась там жить. Перед смертью Раиса несколько месяцев провела в Петербурге, и они с дочерью виделись часто — чуть ли не каждые выходные. В