Сага о бескрылых (СИ) - Юрий Павлович Валин Страница 23

— Не верите? — хлюпнул носом новобранец. — Да вокруг штабных-братьев ублёвки так и шастают. Сам видел. Сытые такие, козы дойные, эх… — несчастный поплелся к другому костру.

Моряки продолжили смотреть в огонь, потом один пробормотал:

— Отсутствие веры лишает твердости слабых братьев. Нехорошо.

— Это, кажется, с «Фоса» гребец, Солоком кличут. Надо бы лекарю сказать, парень явно умом повредился, — пробурчал десятник. — Воистину, как говорит Слово…

Цитату из проповеди Великого Слова прервал непочтительный смешок — шагах в пяти от костра прошла жрица: растрепанная, крутобедрая, в короткой тунике. В одной руке держала кубок, в другой сжимала куриную ногу — огромную, от жира блестящую. На гребцов красавица глянула презрительно, хмыкнула и удалилась во тьму, вертя бедрами с таким усердием, что подол чуть не лопался…

Онемевшие моряки дружно сглотнули.

— Курица, — простонал юркий гребец.

— И жопа-то какая, — страстно согласился десятник.

Донесли о греховном случае сразу четверо, десятник на всякий случай сбегал к дознатчикам дважды. На рассвете на борт только что спущенного на воду «Фосса» поднялись четверо дознатчиков, молча скрутили руки ошеломленному Солоку, потом сказали пару слов арху и взялись за плети. Укс, как десятник, тоже получил причитающееся. В тот день грести было трудновато — левое плечо как огнем жгло. Впрочем, имелась у десятника припрятанная на этот случай баночка бальзама. Вечером смазал рубцы, обсудил успешную операцию с оборотнем.

Слух о штабных жрицах и воистину сказочной жратве уже разошелся по всему флоту, тут и сомневаться было нечего.

— Не сложно было, — без особого самодовольства пояснила Лоуд. — Разве что с курицей странно. Я ее жареной не помню, наугад представила. Но аппетитно вышло. Самой куснуть хотелось. Заморят нас голодом, это мой стукач всё правильно сказал.

— Всех не заморят, — заметил Укс. — Но надо подумать. Меньше людей — больше порции. С тритонами бы поговорить. Они, помнится, тоже долги за собой оставлять не любят.

— Время у нас есть, — оборотень ухмыльнулся. — Еще что придумаем.

— А кто мешает? Ковыряй свою память, нечего днями напролет мешком ленивым валяться.

— Мешок нужно снять. В нем думается плохо.

— Быстрей думать будешь — быстрее мешок снимем, — напомнил десятник.

* * *

Весточку тритонам удалось отослать во время шторма.

Мелкий флот забился в небольшую бухту: не все униры удалось поднять выше от волн, и четыре корабля разбило. С пытающимися отстояться на глубине, подальше от берега, диерами и «словесами» вышло еще хуже: «Луну» сорвало с якорей и выбросило на берег, «Омикр» перевернуло, еще два диера крепко пострадали.

На третьи сутки шторма лагерь спать уже не мог. Часть моряков бродило по узкому песчаному пляжу, бросаясь в буруны за мелькнувшими в воде мидиями — шторм в изобилии срывал съедобные раковины с прибрежных скал. Другие гребцы лазили по кручам, обрывая незрелые ягоды кизила, кто-то пытался охотиться на птиц. Штабные братья пытались поддержать дисциплину, но голод храмовых братьев оказался сильнее плетей и клятв. Даже жесткая порка за порчу стрел, бездарно растрачиваемых на чаек, не слишком пугала.

Экипаж «Фоса» варил водоросли. Утром гребцы подрались с припёрками с «Арсуса» из-за найденного в камнях ствола сушняка и победили. Топлива хватало, моряки хлебали горячее варево, закладывали в опустевший котел новую охапку травы, ждали когда вывариться, и снова хлебали. Ближе к вечеру Фухл раздобыл чайку — клялся, что сбил камнем, но было понятно, что нашел морем выброшенную. Впрочем, птица не так уж воняла.

Порывистый ветер прибивал дым к влажному песку, мерцало сквозь дымку блеклое заходящее солнце.

— Больше не могу, — Укс потрогал живот. — Брюхо болит. У меня всегда так с травы. Возьму груз и плащ, в тех скалах завалюсь. И дристать там рядом, и дует не так.

— Иди, — мрачно разрешил арх. — На скалы лезть не вздумай. Обещали вешать каждого, кто в темноте не у кораблей будет.

Среди камней под обрывом было теплее, хотя и загажено. Укс снял поистрепавшийся мешок с головы оборотня.

— Я бы еще миску схлебала, — заявил груз, растирая лицо.

— Успеешь. Тут такое дело. Мысль мне пришла: зачем братья так мучаются? Ладно мы, закоренелые грешники, Святому Слову не до конца открывшиеся. Но ведь искренне братья верят, страдают понапрасну…

— Давай-давай, я слушаю, — заверил оборотень и принялся вытаскивать из-под камня соблазнительного песчаного червя.

Начал десятник заранее, и к наступлению темноты вполне уговорил себя и покладистый груз в том, что облегчение страданий братьев есть сущее благо, и даже удвоенное, поскольку для дела Святого Слова бойцы нужнее стойкие и сильные, накормленные, а хилые и глупые столь великому делу только помеха и обуза. Понятно, Логос-созидатель делал все что мог, но сердце покалывало. С налитым соленым кипятком брюхом договориться было проще — оно и так побаливало. Но Укс знал, что когда до дела дойдет, клятва неприятностей с избытком доставит. Пытаясь не думать, вынул роскошный «мастерский» нож:

— Справишься?

— Даже не сомневайся, — оборотень подкинула нож на широкой, украшенной фальшивыми матросскими мозолями ладони. — Помочь хорошему делу — долг каждого дарка, хорошо знакомого со Словом.

— Не болтай, — Укс, морщась, схватился за грудь.

Гребец шел от скал, уныло подтягивая штаны. Укс прикинул — от костров и кораблей не заметят, — и толкнул оборотня. Зашагали навстречу одиночке, Укс заплетающимся языком окликнул:

— Эй, брат, а ведь хорошая брага из тех ягод получается. Прям как нэк стародавний.

— Брага? Какая брага? — насторожился гребец.

— Так глотни, — на диво пьяным голосом предложил оборотень, пошатываясь и хватаясь за ремень десятника. — Ягодкой закусишь…

Укс доброжелательно протягивал глиняную бутыль. Моряк, не веря своему счастью, ухватился:

— Что, и ягоды есть?

— Ну а как же, счастливый день у тебя. Сытый день, — Укс дружески обхватил гребца за плечи. Тот вздрогнул, кашлянул в горлышко бутыли. Самого удара десятник не видел, но судя по всему, бил оборотень хладнокровно — в почку с поворотом клинка. Моряк мигом обмяк, его подхватили под локти, поволокли к камням.

— Этак он все расплескает, — сердито сказал оборотень, подхвативший бутыль, выпавшую из рук мертвеца.

— Еще найдем, — простонал десятник, пытаясь вздохнуть — грудь перехватило крепко.

Труп бросили за камни. Укс стоял на коленях, пытался уговорить себя, оборотень тоже помогал уговаривать упрямую клятвенную веру, упирая на то, что моряк был дурным братом, падким на греховные возлияния, в вере заведомо нестойким и вообще даром ел флотский хлеб. С Логосом-созидателем оборотень был знаком неплохо, местами получалось убедительно. В общем, Укс отдышался.

На второе послание хотели подстеречь дознатчика, но не получилось. И время поджимало, и не решались штабные в одиночку ночью выходить. Наткнулись на гребца, что скрысятничал половину печеной рыбы и жрал