Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1974 год Страница 24

И находился еще в остроге пленный польский полковник, уроженец Венгрии Бенёвский, тридцатилетний человек, попавший сначала в Казань, умудрившийся оттуда бежать и добраться до Балтийского моря, сосланный затем в Тобольск и Охотск. Он-то и стал тем человеком, чья энергия, невероятный авантюризм и дар убеждения смогли объединить всех ссыльных.

Итак, ночью 27 апреля 1771 года ссыльные захватили острог. К восставшим примкнули купцы, солдаты, матросы, промышленники и даже их жены. (Эти события и дальнейшие приключения восставших впоследствии были описаны самим Бенёвским, выпустившим полную романтических измышлений книгу мемуаров. К счастью, до нас дошел куда более надежный, документальный источник — «Записки канцеляриста Рюмина». Этот журнал попал к русскому резиденту в Париже Хотинскому и был передан им в иностранную коллегию. После того как с ним ознакомилась императрица, журнал был сдан в архив и опубликован только в 1822 году.) Восставшие составили — скорее всего по инициативе Бенёвского — программное письмо Екатерине, в котором обвиняли ее в незаконном захвате престола, а ее вельмож — в грабеже народа. Погрузили на галиот все припасы из крепостных складов, за которые Бенёвский оставил расписки, где именовал себя скромно и просто: «пресветлейшей республики Польской резидент и Его императорского величества Римского камергер, военный советник и регементарь». И подняли паруса.

Задача Бенёвского была нелегкой. Совершенно очевидно, что сам он стремился попасть в Европу. Мысли многих других путешественников были не так определенны. И уже через несколько дней среди его команды начались разногласия. Бенёвский показывал своим спутникам зеленый конверт, уверяя, что в нем письмо Павла римскому императору с просьбой руки его дочери. Письмо было рассчитано на тех, кто попал на Камчатку за участие в заговорах в пользу нелюбимого сына Екатерины или мог рассчитывать на его милости. В любом случае идти надо было на юг, вдоль Курил. Карт не было. У беглецов оказался лишь отчет об экспедиции в Тихом океане английского путешественника и пирата лорда Ансона.

Трудности в пути усугублялись и тем, что не все на борту суденышка примкнули к восставшим добровольно. В первую очередь это касалось команды судна. Штурманские ученики Измаилов и Зябликов и матрос Фаронов договорились обрубить якорный канат, как только ссыльные сойдут где-нибудь на берег, и увести захваченный корабль. Бенёвский узнал о заговоре и высадил зачинщиков на необитаемом острове, оставив, однако, им запас ржаной муки. (Через несколько месяцев их снял с острова промысловый корабль.)

Вскоре на галиот обрушивается шторм. Плохо закрепленные в трюме грузы сорвались, и «Святой Петр» чуть не опрокинулся. Наконец добрались до острова, на котором жили японцы. Беглецам нужно было испечь хлеба. Японцы отбуксировали корабль в удобную бухту, привезли воды, пшена, но на берег не пустили, хоть русские, знавшие по слухам, что японцы допускают в свою страну голландцев, пытались убедить их, что «Святой Петр» — судно голландское и идет в Нагасаки.

Хлеба напекли на другом японском острове, где их встретили радушно, даже снабдили свежими овощами. Там, у острова, простояли почти месяц, отдыхали от тяжелого пути.

16 августа галиот встал на якорь в бухте у Тайваня. На следующий день часть экипажа отправилась на берег за водой. Никаких неприятностей не ожидали, потому что бухту указали сами местные жители и враждебности не проявляли. Беглецы совершенно не подозревали, что у островитян могут быть кровные счеты с европейцами — ведь и португальцы и голландцы не раз высаживались здесь, убивали людей, забирали в рабство.

На берегу на русских напали. Троих убили, несколько человек ранили стрелами. Бенёвский бушевал — нападение казалось ему верхом предательства. Он приказал обстрелять из пушки деревню, потопить проплывавшие мимо пироги — он мстил за товарищей и вряд ли думал, что их смерть — в свою очередь, месть туземцев за гибель единоплеменников от ядер какого-то иного европейского корабля.

Похоронили погибших на тайваньском берегу, поплыли дальше. Вскоре вновь попали в шторм, десять дней галиот носило по морю, и никто уже не знал, где находится корабль и куда его несет. Шторм утих, но берегов все еще не было видно. Но тут увидели лодку. В ней был китаец, который указал путь, и вскоре «Святой Петр» бросил якорь в бухте Макао. Первая половина пути была завершена. За лето неприспособленное к длинным плаваниям судно прошло от Камчатки до Южного Китая.

Было жарко. На набережной португальского города покачивались пальмы, виднелись каменные особняки, купола соборов и стены монастырей. Фидалго в роскошных камзолах выходили к берегу поглядеть на корабль, и купцы спешили к капитану, узнать, нет ли на борту редких товаров. Бенёвский сидел у губернатора. Судно, уверял он губернатора на хорошей латыни, венгерское, поэтому языка моряков понять нельзя. На корабле Бенёвский приказал, чтобы, молясь, не крестились — еще не исчезла опасность погони. Многие Бенёвским были недовольны. Кое-кто уже раскаивался в содеянном, некоторым хотелось домой, подальше от этих пальм и теплых ливней. Вокруг все было чужое, и впереди тоже была неизвестность. А тут еще Бенёвский продает «Святого Петра» вместе с такелажем и пушками. Соображения у него были разумные — дальше на галиоте не пойдешь. И мал и потрепан бурями, не приспособлен для дальних плаваний. И так чудо, что добрались до Макао. Да и сколько можно ютиться вповалку, если есть и деньги и возможность достать другой корабль. И второе соображение: российское правительство объявит розыск, и, пока доберешься на «Святом Петре» до Европы, могут задержать англичане или голландцы. Помещик Степанов, который был, видимо, во главе недовольных, предложил Бенёвского с капитанов убрать — нельзя доверять человеку, который продал русский корабль. Наверно, в те дни у Степанова уже созрела мысль о том, что еще не все потеряно и, защищая интересы российской короны, он сможет добиться прощения. Но были среди беглецов и такие, которым «Святого Петра» было жалко как живую душу — он ведь честно потрудился и спас их. И вот теперь его продали. Будто предали. Раньше был свой корабль — свой дом. Теперь они бездомные. И оттого страшно. Противоречия, которые накопились за месяцы плавания, вышли наружу, когда отдалилась опасность погони.

Бенёвский сочинял прокламации и зачитывал их в общей комнате дома. Окна были открыты, и с моря тянул ветерок, приносил запахи теплого моря, китайских харчевен и приторные ароматы белых цветов. «Если искренне любите меня и почитать будете, — читал Бенёвский вслух, — то вам клянусь богом, что моя искренность ежедневно доказана будет; если же, напротив, увижу, что ваши сердца затвердели и меня больше почитать не будете, то сами заключать можете, что от меня тоже ожидать надлежит».

Прокламация и горячая речь Бенёвского оказали свое действие. Команда согласилась и далее считать его капитаном. Только Степанов упорствовал, решил до конца охранять интересы императрицы. Бенёвский написал еще одну прокламацию. И снова зачитал: «Я буду вам заступою, и никакого оскорбления вам не будет, и ежели Бог нас в Европу принесет, то я вам обещаю, что вы вольны будете и со всем удовольствием, хотя во весь век ваш, содержаны, что, писавши рукой своей, подтверждаю».

Тогда Степанов послал жалобу китайскому императору.

А пока шли эти дела, команду трепала лихорадка и дизентерия. Климат был влажный, жаркий, непривычный и вредный для северян. Умерло еще несколько человек. Бенёвский поспешил отплыть из Макао. Сели на китайские джонки, добрались до Кантона, там уже ждали зафрахтованные французские корабли. Степанов остался в Макао.

Путешествие было трудным. Умер неутомимый бунтарь Иосаф Батурин. Мучила жара. Смола кипела в пазах. 16- марта корабли пришли на Иль-де-Франс, запаслись водой. Во французских владениях Бенёвский чувствовал себя в безопасности — Франция в те годы была с Россией в плохих отношениях. Бенёвский встречался с французским губернатором, и тот рассказывал ему о Мадагаскаре.

И можно предположить, что именно эти беседы определили всю дальнейшую судьбу неуемного искателя приключений.

Здесь, правда, необходимо небольшое отступление.

Говоря об истории Мадагаскара, нельзя не вспомнить одну страницу ее — короткую, но столь необычную и романтичную, что даже современники читали ее как легенду.

В конце XVII века на Мадагаскаре стали появляться первые поселения, основанные пиратами. Одно из них было создано в заливе Диего-Хуарес капитаном Миссоном.

Родился Миссон в Провансе, в обеспеченной семье, и получил отличное по тем временам образование. В 16 лет Миссон поступил на флот, где вскоре дослужился до офицерского звания. В Генуе Миссон познакомился с молодым доминиканским монахом Караччиоли. Молодые люди подружились. Через некоторое время после знакомства с Миссоном Караччноли расстригся и поступил матросом на корабль «Победа», где служил лейтенант Миссон. Друзья решили никогда более не расставаться и посвятить жизнь освобождению людей от власти денег и богачей.