Бей ушастых! Часть 2 - Марина Владимировна Добрынина Страница 26

Домик у киль-да на удивление небольшой. Едва ли не меньше того, где мы сейчас обитаем. И, как положено нормальному эльфийскому обиталищу, весь в зелени. Шеон говорил, что это не основное их жилище, а просто уединенное место, необходимое его матери. Для чего необходимое, сын говорить мне не стал. А я догадываюсь. Не могла же Лия хранить мне верность все эти годы. Не та натура.

— Ну что, — мрачно так произносит Лин, — атакуем?

— Нет, — говорю, — просто постучим.

Радует, что заборы у эльфов не в чести. И неважно, что вместо оград у них сложная система охранных заклинаний. Главное, чтобы все видели — нормальному эльфу от соседей скрывать нечего. С заклинаниями, кстати, Саффа на раз справилась.

К парадному входу мы не пойдем. Ни к чему этим самым соседям видеть, как в дом к киль-да ломятся люди в зулкибарской военной форме. Еще что не то подумают о бывшей возлюбленной моей. Откуда я знаю, может она бережет репутацию? Особенно после того случая с травой, о котором так забавно рассказывал Иксион. А в отличие от кентавра с зулкибарскими военнослужащими физиологически все очень даже можно. Тьфу! Не те мысли мне сейчас в голову лезут!

Как и обещал, спокойно стучу в нормальных таких размеров выкрашенную коричневой краской дверь. И она открывается. На пороге — эльф. Только очень старый. Настолько старый, что я даже примерно определить не могу, сколько ему лет. Хотя… Может, не старый, может, просто больной? Он седой, согнутый, морщинистый. Я до того и не знал, что эльфы такими бывают.

— Киль-да Лиафель ждет вас, — шепчет он.

— Точно меня? Я, вроде, не предупреждал о своем визите.

— Вас, Ваше величество, и Ваших спутников тоже. Проходите.

Оборачиваюсь к оторопевшим спутникам.

— Ну вот, а вы "атакуем, атакуем". Вежливость — превыше всего!

Лин криво ухмыляется, вроде, шутку оценил. Саффа недоверчиво хмурится. Да, вероятно, это моя почетная обязанность — клоуна изображать.

Мы проходим через кухню, холл, поднимаемся на второй этаж. Старик пропускает нас вперед.

— Вам сюда.

И мы оказываемся в большой квадратной комнате с занавешенными портьерами окнами. Лиафель в темном платье изображает из себя украшение помещения.

— Так, Вальдор, — сухо заявляет она, — опеку над сыном я не сниму, поэтому можешь сразу уходить отсюда вместе со своими магами.

— А с чего Вы взяли, уважаемая, что я Вальдор? — интересуюсь я, косясь на Саффу и Лина. Нет, все в порядке. Личина еще держится.

— Вальдор, не смеши меня. Как бы ты ни выглядел, я тебя узнаю. Мы же были близки с тобой! Да и кто еще мог прийти сюда из людей?

Понимаю, что ломать комедию дальше бесполезно. Впрочем, я и так не собирался заниматься этим долго. Но все же не могу удержаться от вопроса:

— Ты не любишь людей? А как же Шеон?

— Шеоннель — не человек! — отрезает она, — ты получил ответ на свой вопрос? Тогда прошу тебя — уйди.

— Я хочу поговорить.

— А мне не о чем!

Ухмыляюсь и сажусь на одно из странных плетеных кресел, расставленных вдоль стен.

— Ты заблуждаешься, моя радость. У нас полно тем для разговора. Кстати, из какой гадости сделаны эти, как бы их назвать, подставки под седалище? Очень неудобные.

— Это ритуальные кресла. И это очень ценная порода дерева.

— М-да… ну что ж. Надеюсь, выдержат. Так почему ты не хочешь отдать мне Шеоннеля?

Лиафель гордо задирает нос и надменно произносит:

— Он мой сын. И я его люблю.

— Ой, — радостно восклицаю я, — так ты от любви сначала отделала его так, что мой целитель еле справился с ожогами, а потом бросила умирать? Исключительно от этого?

— Это не твое дело, Вальдор.

Вскакиваю с кресла, подхожу ближе к эльфийке, заглядываю ей в глаза. Проговариваю тихо:

— Это не было моим делом, пока я не знал, что у меня есть сын. Что ты хочешь взамен отказа от опеки?

Отходит на шаг, не поднимая взгляд.

— От тебя — ничего.

— Неправда. Иначе ты бы его не привезла. Я ведь такой предсказуемый, правда? Ты же знала, что я привяжусь к мальчишке, знала, что мне станет его жаль? И потому повторяю — что ты хочешь?

— Вальдор! — отрывисто бросает выглядывающий из-за портьеры на улицу Лин, — там Наливай с эльфами. Идут сюда.

— Сними опеку! — рычу я, почти прижимаясь к Лиафель. Ее украшенные длинными позвякивающими серьгами уши подрагивают.

— Я не могу!

— Можешь!

— Не могу!

Она, наконец, смотрит мне в глаза. Хм, странно. Кажется, она говорит правду.

— Но почему?

— Позже узнаешь! Уходи, Вальдор. Уходи!

— Ваше величество, — обеспокоено произносит Саффа, — нам пора!

— Я не все выяснил! — отмахиваюсь я, — Лиа, зачем ты приезжала в Зулкибар? Оставить мне Шеона?

— Да! Иди отсюда!

Сбегаем по лестнице, но уйти не успеваем. На пороге Налиэль.

— Вы арестованы.

Как мне надоела эта фраза! Я третий раз уже ее слышу! Что у них за мания арестовывать все, что движется?! А вот сейчас меня это злит.

— Да? Ну, так попробуйте, — произношу я, вытягивая меч из ножен.

А что? С эльфами я еще не дрался. Да и вообще настроение сейчас такое… такое гадостное, что очень хочется кого-нибудь убить. Желательно, кого-нибудь с длинными противными ушами. Особенно такого вот, который был свидетелем у меня на свадьбе, который, помнится, свадебный венок мне подавал. Вот его я сейчас и грохну, и никакая гребаная эльфийская магия его не спасет. И не надо, не надо начинать шептать что-то страшное и колдовское. У меня два мага высокой квалификации за спиной. Уж как-нибудь прикроют.

— Аль! — слышу я и вздрагиваю.

— Налиэль, не надо! Это Вальдор!

Ах, Налиэль. Мне показалось, что крикнули — Валь. Меня так Дуська любит называть. А это Лиафель, красавица наша, спускается по лестнице и кричит:

— Налиэль, не надо!

Даже любопытно, а почему она "Вальдор, не трогай его" не вопит?

— Ох, простите, Ваше величество, — тут же произносит борэль издевательским таким тоном.

— Не прощу, — улыбаясь, заявляю я, — Вы мне не нравитесь, борэль.

— Взаимно, Ваше величество, — тут же отзывается этот эльфийский поганец.

— Мне очень хочется Вас убить, — поясняю я, направляя острие меча ему в грудь.

— Мне тоже, — вздыхает эльф, — к сожалению, в отличие от Вас, я не вправе это сделать.

Ох, темные боги! Желание порубить эльфа на салат не испарилось, но то, что он не вправе ответить мне тем же, охлаждает.

— Вы опять пришли меня арестовывать, — с горечью проговариваю я, убирая оружие.