Разреши мне любить - Ольга Сергеевна Рузанова Страница 27

– Но биологический отец подал в суд! Он не собирается ждать, когда Станис выберет удобный момент!..

В трубке повисает тишина. Меня всю трясет.

– Какая ушлая девка, – наконец, проговаривает моя свекровь, – Что ты, что твоя тетка.

Хватая воздух сухими губами, я с силой вдавливаю телефон в ухо.

– Вашему сыну придется явится в суд. Ему придется дать мне развод и подписать отказ от детей.

– Ты не получишь ни копейки…

– Я знаю. Мне ничего не нужно.

– Тебе придется освободить квартиру Станиса.

– Уже освободила.

Мари отбивается, а я еще долго сижу неподвижно. Облегчения пока нет, но, возможно, я почувствую его завтра. Зато по щекам неконтролируемо текут слезы.

В чем она не права? Каждое ее слово точно в цель.

Я ничтожество.

Не сдержав всхлипа, прячу лицо в ладонях и долго реву. До икоты и рези между ребер. А потом на телефон приходит сообщение от Лешки:

«Не спишь? Я заеду»

Глава 27

Варя

Первая мысль, когда прочитываю сообщение Лешки – «я не хочу!»

Не хочу, чтобы он видел меня такой, и не хочу, чтобы он снова переступал порог той моей жизни, из которой я сама так стремлюсь сбежать.

Поэтому, оставив телефон на столе, я бегу в ванную и смываю слезы холодной водой. Лицо, конечно, становится сухим, но следы того, что я плакала, спрятать все равно не удастся. От этого мое состояние становится еще хуже.

Шмыгая носом, я быстро составляю на полку детские ботинки, убираю в комод связку ключей и зарядник от телефона, смахиваю пылинку.

Затем иду на кухню, чтобы вылить чай в раковину, ополоснуть кружку и поправить занавеску на окне.

Наверное, это не очень правильно, но за порядком в Лешкиной квартире я слежу с маниакальным усердием. Мне не хочется доставлять ему даже самые крохотные неприятности.

Он приезжает совсем скоро. Через пятнадцать минут после сообщения в прихожей раздается тихая трель домофона, и я в который раз задаюсь вопросом, почему он не воспользуется своим комплектом ключей.

– Привет, – выдыхаю еле слышно, открыв дверь.

Ступаю в сторону, намеренно не зажигая света. Упираюсь поясницей в комод и, обнимая плечи, закрываюсь от него руками. Это впервые, с тех пор, как мы приезжали сюда в первый раз, когда мы остаемся наедине. Мне нужна защита.

Меня ранят каждое его слово, холодный взгляд и просто нахождение рядом. Присутствие детей обычно закрывают бреши, но сейчас я уязвима.

– Привет, – отвечает негромко, скидывая черные кроссовки, – Спят?

– Да.

Опустив голову, я смотрю в стену напротив. Замечаю боковым зрением, как он кладет на полку белую папку и, сняв куртку, убирает ее в шкаф.

В ноздри проникает запах улицы и самого Денежко. Я держусь.

– Что это? – спрашиваю, имея в виду бумаги, которые он принес.

Леша берет папку и направляется мимо меня в сторону кухни. Я иду за ним.

– Тебе нужно прочесть и подписать.

Вынув документ, он протягивает его, когда я опускаюсь на стул. В комнате полумрак, поэтому он включает свет и, достав стакан в полки, наполняет его фильтрованной водой из графина.

– Что это?.. Мое согласие?

– Да.

Глаза щиплет и жжет, но, фокусируя зрение, я пытаюсь прочесть то, что мне нужно подписать. Говоря простым языком, это мое согласие на проведение Лешей всех процедур. В тексте говорится о том, что я подтверждаю его отцовство и не собираюсь препятствовать его действиям.

– Это необходимо в суде?

– Нет. Необходимости в твоем согласии нет, но оно может ускорить судебное разбирательство.

Я понимаю.

– Принесу ручку, – киваю, поднимаясь на ноги и перехватывая его взгляд на моем лице.

Он пристальный, а по сощуренным глазам становится ясно, что скорее всего, мои недавние слезы не укрылись от его внимания.

Роясь в сумке в поисках ручки, я смотрю на свое отражение в зеркале. Розовые пятна на щеках и опухшие веки не заметит только слепой.

Вернувшись на кухню, я сажусь за стол. Денежко, повернувшись боком, стоит у окна. На нем спортивные брюки и простая серая футболка – совсем как раньше. Но теперь между нами пропасть размером с вселенную.

– Где подписать?

– Ты все прочла?

– Да.

– На последней странице, – говорит он.

Я пишу свои фамилию и инициалы и ставлю подпись. Затем аккуратно убираю документ в папку, а ее саму кладу на край стола. Повисшее в воздухе напряжение такое густое, что его можно разделывать на порционные куски.

Зудящаяся кожа лица начинает гореть.

– Уже назначена дата слушания? – спрашиваю, гладя на свои сложенные на коленях руки.

– Да.

– Нужно сообщить Станису?

– Он получит уведомление.

Снова гнетущая тишина, разбавляемая лишь доносящимися с улицы приглушенными звуками.

– Я могу посмотреть на мальчишек? Не разбужу их?

На экране электронных часов одиннадцать. Арсению спать еще час – полтора.

– Можешь. Если тихо.

– Я тихо.

Вместе мы выходим из кухни и останавливаемся у входа в детскую. Опустив ручку, а бесшумно открываю дверь. В комнате тепло, горит ночник и пахнет детьми.

Они крепко спят. Ромка, обхватив руками и прижав к себе, угол одеяла. Арсенька – раскрывшись полностью, поперек кровати. Чуть отступив в сторону, я даю Лешке посмотреть на них.

Он сует ладони в карманы и, не шевелясь, переводит взгляд с одного на другого и обратно. Молчит, и по его виду не понятно, что он чувствует. Я же, обессиленная недавним разговором со свекровью, испытываю целый букет самых противоречивых эмоций, вплоть до стыда, за то, что Лешка был лишен этого так долго.

Сейчас, во сне, они походи на него особенно сильно. Те же ресницы, губы и подбородки. Мелькнувшая на лице Ромки улыбка в точности повторяет отцовскую.

– С ними все в порядке? – спрашивает Леша, когда мы выходим и тихо закрываем дверь.

– Конечно… почему ты спрашиваешь? – не сразу догадываюсь.

– Ты расстроена.

Он стоит слишком близко и смотрит на мои висок и щеку. Я вспыхиваю.

– Все в порядке.

Убираю лезущую в глаза прядь волос за ухо и складываю руки на груди, невербально заявляя, что разговаривать на эту тему не намерена.

Лешка легко считывает мой посыл, и развернувшись, идет к шкафу за одеждой. Мне кажется, или я слышу усмешку, но притворяюсь глухой.

Со своими проблемами я разберусь сама. Скажу последнее слово, кому следует, и закрою все гештальты.

– Винишь меня?

Впившись взглядом в его затылок, я перестаю дышать. Лешка надевает кожаную куртку и оборачивается.

– За что?

– Я косвенно виноват, в том, что происходит сейчас с