Сага о бескрылых (СИ) - Юрий Павлович Валин Страница 28

— Барку я по огню отметил. Странно, что ее до сих пор не хватились. Ну да ладно. Значит, про нэк хвостатые нам обещание не подтвердили?

— Да оставят они нам груз. Им-то зачем?

— Не знаю. Сомнительные они союзники.

— У тебя все союзники сомнительные.

Десятник посмотрел в упор:

— Еще раз говорю: нет мне смысла тебя убивать. Ты не бесполезна.

— Польстил, крабье вымя.

— Не болтай, а рассказывай.

— Ладно, рассказываю. Во-первых, на нашем флоте, само Святое Слово тому свидетель, не мечи, а какое-то дерьмо подзаглотное…

Барки хватились лишь на рассвете. День флот стоял на месте, лишь легкие униры разошлись в море на поиски. Искали безрезультатно. Сутки флот ждал, потом продолжил свое победоносное движение на Хиссис. Повешенных на месте стоянки не осталось — видимо, Штаб не желал плодить слухи о чудовищно невосполнимых потерях нэка.

Лоуд лежала в коконе мешка, возилась с нитками. Конечно, Грузчик достал клубков маловато, да и палочек подходящих не имелось. Лоуд догадывалась, что действеннее брать нитки с одежды копируемого образа. Имелись и еще смутные догадки, но главное пальцы что-то вспоминали. Грубая куколка размером с мизинец едва ли имела что-то общее с полусотенником. Но Лоуд намечала ногтем на лице-деревяшке глаза и нос, и тогда у образа сама собой появлялись родинка над бровью, манера дергать углом губ, прядь падающих на лоб волос… Кукла подобна листу в руках умелого писаря — уметь неспешно вложить в нее живого человека, вот что нужно оборотню.

Волнение усилилось на следующий день — начинался шторм и это было очень кстати. Лоуд улыбалась в своем мешке, зная, что Грузчику тоже не терпится. Интересные будут дни…

[1]

Шпурос — крупная хищная рыба, родственная барракуде.

[2]

Лоуд подзабыла, что дельфины принадлежат к подсемейству морских млекопитающих.

Глава 9

На берег сгрузился почти весь штаб. Рассказывали, что на «Откровении» имеются отдельные комнатки (каюты? есть такое слово?) для старших штаб-братьев. Роскошь, конечно, удивительная, но текло днище огромного «Откровения» не хуже корпусов других новых судов, и штабных героев, желающих рисковать, находясь на флагманском «словесе» в шторм, было немного. Легкие корабли были вытащены на сушу, со «словес» и диер часть экипажей тоже перебралась на берег — опыт показывал, что во время шторма гордость Храмового флота становится совершенно неуправляемой и может надеяться только на крепость якорей. Место для лагеря оказалось не слишком удачным: пологие склоны, немногочисленные каменные взлобья, за которыми трудно укрыться от ветра. Правда, источник пресной воды имелся в ближайшем овражке, да и густые кусты шиповника и терна могли дать хоть какое-то топливо для костров.

Высадку закончили под вечер, ветер шел с моря, трещали под порывами полотнища штабных палаток, неслись над сухой травой искры от разжигаемых костров. Небо потемнело, закапали первые, еще редкие капли дождя. Лоуд дышала ароматами взбрызнутой дождем теплой пыли, горьковатых дымов, подносила хворост.

— Чего хмуришься-то? — поинтересовался Окунь, вешающий над огнем котел.

— Да голову ломит, — Лоуд потрогала шрам на затылке. — Видать, не на шутку разыграется.

— Главное, чтоб твой кривоногий груз ветром не сдуло, — засмеялся гребец.

— Я его цепью заякорил, — кивнул оборотень-десятник в сторону лежащей в отдалении фигуры.

Приходилось рисковать: Укс должен был исчезнуть, и ждать темноты было никак нельзя. Впрочем, Лоуд в обличии десятника чувствовала себя комфортно, а к фальшивому грузу никто лишний раз не подойдет — привыкли его обходить от греха подальше.

Вернулись гребцы с пресной водой, заправили котел двумя горстями до тошноты надоевшего ячменя, кинули для навара скромный кусок рыбы. Фухл красочно рассказывал о том, как ушлые парни с «Двуглазки» отыскали дикую грушу, да ободрали все ветки с еще зелеными плодами — один ствол торчать остался. Заговорили о «Луне», где по слухам экипаж каждый день жрал конину падших кавалерийских скакунов — везет же братьям. В общем, гребцы чесали языками как всегда перед ужином. Лоуд напомнила себе, что сегодня чревоугодничать не придется, оглянулась. Ага, груз в ширине прибавил — вернулся, значит, хозяин.

— Чего застряла? Компания шибко веселая?

— Ну, в морды иногда глянуть тоже интересно.

— Сиди уж, скульптор кривоногий.

Лоуд пристегнула к своему ошейнику цепь, вытянулась на плаще, а к костру пошел настоящий десятник. Оборотень с отвращением оценила свою нижнюю конечность — ну да, кривая, за этот день красивее не стала. А кто виноват? Кто облик грузу такой поганый выбрал? Ладно, поспать пока нужно. Грузчик доволен — значит, дело будет.

Две миски жиденькой похлебки аккуратно вылили под камень.

— Как назло, там кусочек мякоти попался, — печально отметила оборотень.

— Ублёвое дело, — равнодушно пробормотал Укс. — Когда начнется, не попадись. И на разбодяженый нэк напирай, должны поверить…

Началось чуть раньше, чем планировали заговорщики: в некоторых экипажах еще не успели порции нэка раздать. Ну, ничего, первые неприятности братья на дрянной ячмень что в похлебку попал, списали. Лоуд, чувствуя в животе приятное тепло от своей двойной нормы эликсира, с любопытством наблюдала, как начинают маяться моряки. Что, не ждали, прихвостни храмовые? Сейчас еще не то будет. Грузчику, которого мучило побочное действие нэка, наблюдать было сложнее.

— Ты представь пару жриц, из самых опытных, — посоветовала оборотень. — Как раз самое время. Этакие жирненькие, сальненькие, сроду не купавшиеся…

— Иди ты, шмонда проклятая… — Укс отполз в сторону и действительно сблевал первым. Нет, первым был Фухл, потом арха скрючило…

…Красивый был вечер. Лоуд очень жалела, что глотки резать нельзя: ведь сотни беззащитных морячков вокруг: хоть на выбор ножом играй, хоть на всех подряд развлекайся. Конечно, не все храмовые отравились. Какие-то экипажи успели набрать воды до того как Укс у источника повертелся, кто-то из моряков в наряде стоял, у кого-то брюхо покрепче оказалось. Да и маловато снадобья в запасах у десятника хранилось, а то бы и кончился в тот вечер славный поход Храмового флота. Но все равно было весело. Лоуд, меняя облики, бродила меж вытащенных на песок униров, меж угасающих костров и моряков, на песке корчащихся-копошащихся. Сама шаталась, стонала болезненно, свой голос в хор отчаяния с чувством вплетая. Страдали братья, жалкий ужин на песок извергая изобильно и многотрудно. Ползала рядом хитроумная оборотень, лживо кашляла, меж стонов горестных о разбавленном и нечестном нэке богам и братьям жалуясь. Потом уж и ей самой мычали страдающие моряки о штабном предательстве, о том, что нарочно барку с правильным эликсиром штаб-братья утопили. Все как Грузчик предсказывал…

Выла темнота тысячеголосой болью, проклятьями и рвотой захлебывалась, билась в конвульсиях. Оборотень посмотрела и на умирающих. О ядовитой воде в источнике уже догадались — пытались бьющихся в агонии братьев