Журнал «Если» - «Если», 2006 № 05 Страница 3

Слезы навернулись на глаза сентиментального профессора, когда он вдруг сообразил, что эта аляповатая фреска с фигурой героического игрока — последнее впечатление Бобби перед самой катастрофой…

Финальное счастливое воспоминание.

Последний золотой момент его невинности.

— И что же сделал профессор Билл? — интересуется Клит, в свою очередь, запуская руку в ледяную жижу. — Нет, постой! Не говори, не надо, я уже догадался. Он использовал изображение амбара как терапевтический объект для мальчика, верно? Объект, на котором ты должен сфокусироваться, когда боль становится нестерпимой. И тогда ты легко убежишь от боли в счастливое место, хотя только в своей голове. Что-то вроде аварийного клапана, так?

— Ты прав. Именно так он и поступил.

— Тут осталась только мускатная шипучка. Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Значит, ты считаешь, — начинает рассуждать Клит, — что идея насчет амбара и этой фрески была неудачной? Но почему? Я и сам, как помню, часто делал ментальные упражнения вроде этого, когда учился в школе на Базе.

— Это была очень плохая идея, — говорит Порфирио, упорно разглядывая амбар. — Потому что этот чертов профессор никакого понятия не имел, что он делает на самом деле.

Амбар на холме неясно колышется в раскаленном воздухе, но Порфирио не отводит от него глаз.

Другие врачи, которые имели дело с Бобби Россом, тоже ни черта не понимали, что они делают. Правда, они догадались, как усилить ординарный интеллект до блестящего, и уже знали из прошлого опыта, как обеспечить для тела Бобби несокрушимый костяк. И конечно, они проделали огромную работу, терпеливо убеждая его тело, что оно никогда-никогда не умрет, а еще они обучили иммунную систему Бобби отражать любые атаки вирусов и бактерий.

Однако самое главное Компании все еще было неизвестно: что ДНК здорового десятилетнего человечка уже необратимо портится и слишком сильно подвержена ошибкам при копировании, чтобы процесс иммортализации мог увенчаться полным успехом. А Бобби Росс был как раз типичный здоровый американский мальчик, который заполучил свои веснушки, бегая полуголым под жестким летним ультрафиолетом, он галлонами поглощал приторную шипучку с химическими красителями, вдыхал табачный дым от отцовских «Лаки Страйк» и регулярно охотился за головастиками в ручье, мирно протекающем мимо бумажной фабрики.

И вот наконец настал тот кульминационный момент, когда медики Компании ввели в организм Бобби Росса миллионы юрких наноботов. Этим наноботам вменялось постоянно поддерживать опекаемый организм в идеальном состоянии, такова была их работа. К сожалению, ученые тогда еще не знали, что наноботам следует программно задать образец для копирования. Так что те сразу прицепились к первой попавшейся спирали ДНК и присвоили ей статус образца всего, чем организму Бобби необходимо стать. К несчастью, первая попавшаяся спираль ДНК оказалась дефектной, но наноботы, вполне понятно, этого не знали.

Бобби Росс вырос в секретной лаборатории. И пока он рос и мужал, абсолютно всем окружающим стало до боли очевидно, что текущая версия процесса иммортализации неприемлема и отчаянно нуждается в усовершенствовании и доработке. А пока бурно возникали то прыщи, то свищи, или быстротечный рак кожи, или костные деформации и тому подобное, не говоря уже о шишковидной железе, выдававшей свою продукцию исключительно спорадически.

Но все же иногда, после долгих месяцев мучений, химический баланс организма Бобби чудесным образом приближался к норме самостоятельно. Боли в суставах внезапно улетучивались, кожа очищалась и разглаживалась, все железы внутренней секреции принимались работать как электронные часы…

Или же нет.

Профессор был ужасно, ужасно огорчен, поскольку он обожал Бобби. Проводя часы у его больничного одра в периоды самых болезненных обострений, профессор, не жалея сил, старался вовлечь обожаемого воспитанника в приятные и терапевтически утешительные беседы о золотом времечке в приснопамятном 1951 году.

Тем более что теперь 1951-й и впрямь казался подлинным Золотым Годом. Земная история дотащилась до 1964-го, милый мальчик Бобби стал угрюмым подростком Робертом, и весь мир, оправдывая давнишние опасения профессора Билла, совершенно обезумел и неуклонно катился под откос, Профессор и сам был непрочь сбежать назад в 1951-й, только не мог, зато он частенько отправлял туда Роберта Росса.

Он всегда посылал Роберта в тот же самый, прекраснейший из всех, летний день, В тот солнечный полдень, когда Хэнк Бауэр вдруг невероятно высоко вознесся над изумрудным полем — и мяч со звонким поцелуем страстно шлепнулся в объятия его кожаной перчатки — и все забитые болельщиками трибуны в буквальном смысле сошли с ума!!! Но все это происходило, вполне понятно, не в Прошлом Времени, а только у Роберта в голове, при помощи гипноза.

Никто из топ-менеджеров Компании никогда формально не заявил, что Роберту Россу так и не удалось завершить процесс иммортализации. Он на самом деле стал бессмертным, в том не было никаких сомнений. Но столь же очевиден был и тот ужасно прискорбный факт, что бессмертный Роберт никогда не станет безупречным суперагентом, вопреки надеждам Компании. Так что на его содержание в секретной лаборатории с каждым годом отпускалось все меньше и меньше средств.

Как поступает Компания с неудавшимися экспериментальными особями? Вопрос сугубо риторический. Кто знает, что могло бы случиться с Робертом, если бы прекраснодушный профессор Билл не взял его под свое попечительное крыло?

Профессор забрал Роберта к себе, в свою личную квартиру на Базе, и сам фундаментально продолжил его образование. И это доказывает, что профессор Билл действительно был очень хороший человек и не имел никакого побочного интереса любого сорта к своему юному воспитаннику.

Потому что Бобби — стройный, светловолосый, с персиковым загаром и солнечными конопушками на носу — ушел навсегда, а вместо него постепенно сформировался Роберт. И в результате получилось морщинистое, сутулое, кривобокое, все испещренное рубцами и шрамами существо, и пучки слишком жестких и темных волос норовили пробиться в самых неподходящих местах его тощего тела.

Профессор Билл постарался возместить внешние недостатки Роберта, подарив ему богатую внутреннюю жизнь. Он пустился с ним в увлекательное плавание по могучей абстрактной реке чисел и символов, освещаемой холодными блистающими звездами теорий. И вскоре профессор уже швырял своему способному ученику одну за другой разнообразные физические проблемы (все компактные, но увесистые, словно бейсбольное мячи) и обмирал от гордости и восторга, когда Роберт мастерски отбивал каждый его бросок за пределы поля разумения смертных ученых.

Профессор Билл еще никогда не был так счастлив, он снова ощущал себя молодым.

Словом, он вложил в бессмертного подростка абсолютно все, что сам знал и умел. И когда профессор вполне удостоверился, что Роберт заблистал в темных небесах темпоральной физики с ошеломительной яркостью суперновой, которую никто не смог бы предсказать, он поведал эту феноменальную новость своему непосредственному начальству. И топ-менеджеры Компании чрезвычайно порадовались такому известию, когда оно до них дошло. Теперь можно было заставить Роберта отработать все истраченные на него деньги, огромную сумму, на что давно уже не рассчитывал ее Совет директоров. Так Роберт Росс стал наемным работником, и ему даже выплачивали скромную стипендию за удовольствие разбираться с темпоральными уравнениями во славу Компании во веки веков.

— Значит, единственная проблема заключалась в том, что он был психопатом? — пытается угадать Клит. — И он внезапно впал в берсеркизм, прикончил бедного доброго старика Ривердейла и смылся в голубую даль без следа?

— Он был эмоционально нестабилен, — признает Порфирио. — Вовсе не удивительно, если учесть все, что он вытерпел. Но профессора он и пальцем не тронул, хотя и сбежал. То есть ушел, если уж говорить точно. Прошел насквозь через солидную стену на глазах у самого профессора Ривердейла и еще пятнадцати свидетелей. Это произошло в аудитории, где он читал свою факультативную лекцию по расширенной теории темпоральных парадоксов. И он как раз дошел до парадоксов нетривиального вида, когда внезапно замолчал, улыбнулся и аккуратно положил на место мелок. А затем преспокойно прошел прямо через доску с уравнениями. И его, конечно, не оказалось с обратной стороны стены, когда очевидцы ворвались в соседнюю комнату.

— Черт возьми, — завистливо говорит глубоко впечатленный Клит. — А вот мы с тобой так не умеем.

— Никто из нас не умеет, — уточняет Порфирио, пристально вглядываясь в амбар. Внезапно он весь подбирается, заметив промелькнувшую на стене амбара тень… но это всего лишь тень ястреба, упорно кружащего над равниной, и Порфирио мигом расслабляется.