Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 04 Страница 3

— Ну, бабушка, к чему было все это представление? — спросил Грэй, когда Пенн вышел.

— Впечатлился? — осведомилась она, хихикая себе под нос. Иные прорицательницы были слишком озабочены важностью своего титула, но о бабушке Грэя этого никак нельзя было сказать. — Я решила исполнить что-нибудь ему на добрую память, раз уж именно ты привел его в купол. Ты мой любимый внук. — Она поглядела в сторону, куда удалился Пенн. — Быть может, я совершила ошибку. Он как будто человек проницательный. Мы так мало знаем о Вселенной за пределами Завета! Передачи, которые мы смотрим, они подвергают цензуре, а тем, кто покинул Завет, не позволяют вернуться сюда. Но, с другой стороны, они так же мало знают о нас. — Она тяжело вздохнула и улыбнулась Грэю, который гадал, отчего это его бабушка отказалась прорицать для Пенна. Обыкновенно в куполах с охотой выслушивали вопросы иноземцев, да еще занимавших важные посты, черпая из этих вопросов информацию о Гармонии Миров. — Что же, Грэй, ты пришел навестить некрополь своей матери или познакомиться со своей невестой?

Грэй отступил на шаг, инстинктивно стараясь увеличить расстояние между собой и глазами бабушки. Он опустил взгляд, при воспоминании о браке кулаки его сами собой сжались.

— Я пришел сказать тебе, пусть на сей раз тебе удалось удержать меня на Завете, но рано или поздно я уеду. Здесь мне не место, и я никогда не буду здесь счастлив.

— Что за сантименты, Грэй, — сказал она. — Счастье не есть мера жизни. Счастье — это иллюзия, рожденная ощущением своей полезности; все остальное — себялюбие.

— Значит, ты хочешь, чтобы я оставался на Завете, себялюбивый и несчастный.

Она подошла ближе. Грэй стоял неподвижно, как солдат на параде; бабушка, близкая и дорогая, чудилась одновременно чужой и враждебной. Юноша почувствовал себя отторгнутым.

— Грэй, поскольку ты одиночка, у тебя нет воспоминаний твоих матерей, но частица нас все равно существует в твоей душе. Если ты уедешь сейчас, без Дансер, ты умрешь одиноким среди чужаков, в черной бездне звездного мира, бесполезный и в высшей степени несчастный. Ты нуждаешься в том, чтобы за тобой стоял Завет.

— Я не просил прорицать для меня!

— Я не вольна над знанием, — проворчала бабушка. Она быстро обняла Грэя, не обращая внимания на его скованность. — Прорицание есть интуиция, обогащенная информацией. Если интуиция — подсознательный процесс, исходящий от сосредоточения фактов, значит, те из нас, кто знает больше фактов… и обладает достаточной силой разума… волей-неволей знают больше других и лучше осознают реальность. Говорю тебе, Грэй, этот брак тебе же на пользу.

— Мне ли? Может, Куполу Бриджеров, дабы тебе не пришлось переживать публичное унижение, когда потомок прямой линии покинет Завет? Моей пользы в этом быть не может. Я хочу жить там, где буду таким же, как все, там, где я буду нормальным.

— Сочувствую тебе, Грэй. Трудно быть одиночкой, даже несмотря на то, что таковыми были все основатели нынешних родов. Я видела твое разочарование и горе, когда тебе не удалось овладеть памятью своих матерей, подобно всем твоим друзьям. Но быть прорицательницей — не единственный путь служения своему народу. Идем со мной. Познакомься с Дансер. — Она протянула руку.

— Нет, бабушка, я ухожу, — упрямился Грэй, как ребенок.

— Погоди. — Бабушка взяла его под руку и с недюжинной силой повлекла за собой к саду. — Прогуляйся немного со старой женщиной. Ты явно забыл земную литературу, которой я тебя обучала, но ведь помнишь еще историю того, как мы пришли на Завет? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Наш корабль был третьим из тихоходных кораблей, посланных с Земли почти тысячу лет назад. Мы не знаем, что случилось с остальными — быть может, это известно Гармонии. Наши предки были изменены — тогда это слово еще не стало непристойным, — и таким образом мы сохранили память предыдущих поколений как разновидность минирасовой памяти, записанной в ДНК митохондрий. В теории, насколько я поняла, сделано это было для того, чтобы избежать потери жизненно важной информации и памяти о Земле на протяжении двух веков полета. Поскольку ДНК митохондрий наследуется только от женщин, из поколения в поколение передавались только женские воспоминания. Мужчинам этот факт прибавляет угрюмости. Однако у нас все же общее знание. У мужчин и женщин рода общая память целых поколений, общий образ жизни и отношение к жизни… у всех, кроме одиночки, подобного тебе. И роды понимают друг друга благодаря тем же, прожившим друг около друга века, поколениям. Затем явились корабли-броски, принесшие презрение к нам, и тогда пришлось защищаться от невидимой угрозы. Ты обладаешь качеством, недоступным нам, — ты приемлем для Культурной Гармонии Миров. Это может нам пригодиться.

— Зачем? — взорвался он, прерывая эту лекцию. — Что такого я могу сделать, что любой другой не сделает лучше?

Они уже дошли до окраины сада. Небольшие растения с крупными цветами тянулись вдоль тропинки, по которой они шли, но гордость и слава сада, деревья, были еще впереди: высокие, изящные ветвистые силуэты, которым ни за что не пережить суровой зимы за стенами купола. Но окружающий мир тоже изменился — он стал влажнее и ароматней. Сладостные запахи не напоминали Грэю ни о чем, кроме этого же сада, но его бабушка улыбнулась, и на мгновение дымка заволокла ее глаза — дымка минутного воспоминания. Однако когда Грэй уже совсем собрался улизнуть, бабушка сказала:

— Ты мог бы жениться на Дансер.

— Но ведь ты нас уже поженила.

— Не дуйся, Грэй. Мужчинам это не к лицу. Я хотела сказать, что ты мог бы стать ее мужем по-настоящему, привязаться к ней. Она стала бы прибежищем для тебя. Идем, увидишься с ней. Она тебе понравится. Она красивая.

Грэй остановился. Он подозревал, что где-то впереди, в потаенном уголке Земного сада, его подстерегает Дансер.

— Мне не нужна никакая жена с Завета, — сказал он. — Если ты приведешь меня к ней — клянусь, бабушка, я убью ее только для того, чтобы меня оставили в покое.

«Теперь о несчастном случае не может быть и речи, — подумал он. — Ну и ладно».

Бабушка совсем молодо рассмеялась.

— Я не верю этому, Грэй. Ты великодушен, твое сердце вынесет любой удар. Тебя огорчили, вот и потянуло на мелодраму. Ничего. Ступай домой. Ты увидишься с Дансер во время следующего посещения купола.

Грэй нахмурился:

— Она живет в куполе? Значит, она прорицательница.

— Нет-нет, — сказала бабушка. — Не прорицательница. Увидишь, что она такое, когда немного успокоишься, а теперь иди. — Она выпустила руку Грэя.

Они были в сердце сада, окруженные столь густой растительностью, что невозможно было разглядеть, что они в Куполе Бриджера. Грэй еще чуть помедлил. С самого совершеннолетия этот сад в душе он считал своим истинным домом, именно потому, что здесь ничто не напоминало Завет. Это было предвестие его будущего, единственное место, которое он всегда покидал с неохотой… Не говоря ни слова, он повернулся и пошел прочь.

Звонила Мелани Кэйн, — сообщила младшая сестра Грэя, Мид, тем же вечером, когда он вошел в кухню, чтобы помочь ей приготовить ужин. — Она спрашивала, не нужно ли тебе место в ее новой экспедиции, раз уж ты все равно женился и остаешься на Завете. — Мид улыбнулась, почти похожая на лукавую семнадцатилетнюю девчонку, но от широкой белозубой улыбки веяло чем-то древним и безжалостным.

— Кэйны никогда не отличались тактичностью, — заметила Эрис. Самая старшая сестра, она все еще жила в доме их матери, который сейчас принадлежал Мид как младшей дочери, хотя и бездетной. Грэй отодвинул Эрис и принялся дальше месить тесто, чтобы сестра, бывшая на последних месяцах беременности, могла отдохнуть.

— Мелани не хотела ничего плохого.

Скорее всего, так оно и было. Несмотря на память столетий, Мелани порой бывала на редкость бестактна. Она возглавляла несколько экспедиций охотников за нойсами, в которых участвовал и Грэй. Продажа шкур давала возможность заработать кредитки Гармонии, а для Грэя, к тому же, это был шанс избежать излишних напоминаний о своей ущербности. Охота требовала молчания, удачи и быстроты, а не опыта поколений. В глухомани он чувствовал себя как дома.

— Жаль, что они не женили тебя на Мелани Кэйн, — со злой усмешкой заметила Мид. — Впрочем, она бы наверняка не захотела, чтобы отцом ее детей стал одиночка, так что, скорее всего, ее спрашивали и получили отказ. — Мид резала морковку для жаркого с таким видом, будто казнила ее на месте, затем смахнула нарезанное в кастрюлю.

— Оставь Грэя в покое, — сказала Эрис. — Я рада, что он остается. — Она похлопала себя по округлому животу, оставив на платье следы мучной пыли. — Ей захочется иметь дядю.

— Или вечного ребенка, чтобы было с кем играть. — Мид поджала губы. — Почему только одна я в семье называю его тем, что он есть? Выродком. Бабушка не хочет выпускать его, потому что прорицательницы не желают признаваться, что не сумели его обучить.