Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь Страница 3
Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь читать онлайн бесплатно
Вот еще — себе. Себе — это, мамочка, грубо, очень грубо сказано. Конечно, в глубине души я не против, когда подарок и тебе полезен и всем нам, но это уж как получится…
Мучаясь и сомневаясь, я приобрел в конце концов довольно пестрый набор вещей. Очень аккуратненькое, овальное зеркальце в оправе из голубой пластмассы с ручкой. На оборотной стороне зеркальца был выдавлен несущийся по волнам парусник. Форма его косых парусов отвечала моим представлениям об остро современном в искусстве. Ярко-красную губную помаду в золотом футлярчике я выбрал за то, что она казалась мне маленьким техническим чудом, помадный стерженек выдвигался из пенала не нажатием ногтя, а плавно вывинчиваясь. Духи «Золотая осень» я выбрал за новый запах, в котором и правда чувствовалось что-то щемяще грустное, осеннее. Все это предназначалось лично маме, явно не мне. Четвертым предметом был большой белый фарфоровый слон. Чем он был хорош, так это тем, что он был не вообще слон, а очень конкретный слон. Видно, тот кто его делал, отлично знал всю анатомию слонов — где у них что находится — всякие складки, мышцы.
Этот-то очень конкретный слон только одним бивнем назначался маме — я решил, что его местом будет мамин подзеркальник, а назначением второго бивня было радовать всех нас. Он должен был стать первой необязательной вещью нашего до сих пор спартанского дома. Им я наступал, и надеялся со временем вытеснить их всех, на всякие такие мамины салфеточки, кружав-чики и вышитые подушечки. Они мне казались ужасно провинциальными. Ручные мамины поделки или ручное папино шитье — все это представлялось чем-то ужасно отсталым, чье время истекло.
Вернувшись домой из ГУМа вымотанным и пустым, я довольно скоро пришел в себя, потому что поймал волну наступающего праздника. Вдруг позвонил Аркашка и вызвал меня гулять:
— Тут к нам Эрик клеится, возьмем его? — спросил он.
Я задвоился: хоть третьегодник Эрик и не вызывал уважения, но он был много старше. Это льстило, и это перевесило.
— Конечно возьмем, — помиловал я Эрика предпраздничной амнистией.
— Так, у Дедушки?
— У Дедушки.
Я пришел первым и, пока ждал их, понял, что праздник уже не просто чувствуется, а вовсю идет. Тысячу раз проверено, что канун праздника — самое таковское время. У меня всегда настроение дико подскакивает, и все вокруг представляется каким-то таким… Не знаю, как сказать. Даже в сеющейся измороси было что-то не обыденное. Вчера еще она казалась нудятиной, а сегодня я от нее балдел.
Кой бес понес нас во двор высотки? Мы раньше там никогда не гуляли. Войдя во двор, мы сразу уткнулись в идущую широким барабаном пристройку. Ее окна, завешанные шелковыми занавесками в водопадиках складок, ярко горели. Эрик вскочил на широкий подоконник и, заглянув в окно, присвистнул:
— Гляди-к! Да у них тут — полный вперед!
Мы с Аркашкой в один момент оказались на подоконнике. Что там творилось! В огромном украшенном зале стояли шикарно накрытые столы. Видно, все уже было готово, но самих гостей еще не запускали. Потому все было таким аппетитным и красивым. Я проглотил длинную, как вожжа, голодную слюну.
— Кто б мог подумать, — сказал Аркашка, — а днем здесь обыкновенная столовка. Аркашка умел сбивать цену, это был его способ не завидовать. Как говорится, на чужой каравай…
— Не обыкновенная столовка, а министерская. Люкс! — сказал Эрик.
«Люкс» на современный язык можно перевести примерно как «супер».
— Не обыкновенная столовка, а министерская. Супер! — сказал бы Эрик сегодня.
Постепенно зал заполнялся людьми, но все они мне были до лампочки. Чтобы хорошенько позавидовать, надо увидеть кого-нибудь знакомого. И вдруг как по заказу — Елена Марковна, наша соседка. Выглядит — шик! В белейшей кофточке, сверху черный жакет, на голове — вавилонская башня. Поздно вечером она эту башню распустит и превратит в огромную косу. Не знаю, как ребята, а я попал на сеанс бесплатного кино. Правда, немого. Это-то и было особенно хорошо. Слова, не дай бог они были бы слышны из-за стекла, могли бы только все испортить. Как же захотелось поскорей стать взрослым, чтобы вот так же шикарно, ни перед кем не отчитываясь, по-взрослому ходить между столиков, сидеть нога на ногу, чуть прихлебывая из рюмки, курить какие-нибудь такие длиннейшие сигареты с золотым мундштуком, типа «Фемина».
— Ну, будя, будя! — дурашливо сказал вдруг Аркашка, — а то сейчас слюни пустите.
Он на секунду запнулся, как бы обдумывая что-то.
— А давайте скинемся и тоже!
Не знаю как Эрик, а я, например, сразу понял, что он имеет в виду. Ух ты, как Аркашка здорово придумал. От этого сразу застучало в висках. И сырой мартовский вечер показался красивым, почти изящным и прекрасно грешным.
— А где выпьем-то? — прозаически произнес Эрик.
— У меня можно, — сказал я. — Мама в ночь работает, а папа на работе задерживается. Дома один Валерка. Видели соседку, даже соседки нет.
Я только сегодня обменял в магазине на десятку длинный столбик накопленного серебра.
— Даю десятку.
— Ну чего мы здесь? — сказал Аркашка. — Хата есть, башли тоже, надо к Гастроному подвигаться.
Эрик своим басом попросил какого-то мужика и тот взял для нас бутылку портвейна «Лучшего». Разве первую, самостоятельно купленную бутылку можно забыть? Как сейчас помню, обошлась она в четырнадцать рублей семьдесят копеек.
Вопреки моим полудохлым надеждам брат был дома, меня так и закрутило на месте.
— Вот, видели с ребятами Елену Марковну на министерском сабантуе, — некстати сказал я.
— Проходите, ребята. — Брат смотрел телевизор и был сама любезность. (Вот гад, вот притвора!)
Аркашка из нагрудного кармана пальто показал ему кончик бутылки.
— Выпить? Милое дело. Садитесь за стол, а я пока сварганю чего-нибудь закусить. Вовка, прихвати рюмки и вилки с кухни! Зачем четыре? Вас же трое.
— А ты?
— Не, я не буду.
Вот такие обстоятельства. Все быстро происходит, летит. Когда соображать-то? Но Валерка показал себя действительно умным человеком. Шесть лет разницы чувствуются…
Но когда наше скромное застолье началось, Валерка почему-то заладил одну и ту же фразу: «Закусывайте-закусывайте, а то очумеете». А у нас уже пошло-поехало. После второй рюмки на меня что-то накатило, такой смех разобрал. Я уж не помню, когда последний раз так смеялся.
— Так, один испекся, захорошел, — сказал Валерка. Эта невинная фраза показалась мне только началом. А дальше Валерка будет пальцы загибать: — Так, второй испекся. — Это было так смешно, что, покатываясь, я сполз на пол и бился в судорогах смеха на полу.
— Зеленый еще, — солидно отвесил Эрик, — пить совсем не умеет.
— А ты? — спросил брат.
— Я-то умею. Летом в Закарпатье каждый вечер самогонку пили.
— Тогда другое дело, — с убийственной иронией сказал Валерка.
— Другое дело, — стонал я где-то под столом, — совсем другое дело. Ох, не могу, держите меня!
— Ну, ладно, Эрик, все! — решительно сказал Аркашка. — Хозяевам пора баиньки, а гостям — по домам.
— А я-то чего, вроде только сели… — сказал Эрик.
— Твоя шапка? — спросил его Аркашка.
— Ох, не могу, шапка, ох не могу! Держите меня за шапку, а то описаюсь, — стонал я из-под стола.
— Если надо отлить, то это в другом месте, — грозно рокотнул мне под стол Валерка.
А мы не дураки какие-нибудь, пскопские, мы ж понятливые. Два раза повторять не надо. Я вылез из-под стола и поплелся в ванную. Умылся, почистил зубы, и все, как рукой. Никакого смеха, только правда, спать хочется.
Последней мыслью было: мама — понятно, папа — понятно, а где же Танька?
Проснулся я от того, что во сне меня лягнула сестренка. «А… вот и Танька». В окна заглядывал серенький рассвет. Из прихожей доносился голос Елены Марковны:
— …где-то в полдесятого вечера и кричит. У меня, Зоя Никаноровна, сложилось впечатление, что говорить она вообще не умеет. Только кричать. Такая скандалезная мегера. Вы споили, кричит, бедного ребенка. Он пришел от вас совершенно пьяный. Я буду на вас писать в «Пионерскую правду»… Ну, это она совсем лишнее. Были уже случаи, писали. Вы, Зоя Никаноровна, только не волнуйтесь. Я понимаю, что вы после ночного дежурства, устали. Отложите этот разговор. Позже разберетесь, когда отдохнете…
— Нет, я должна видеть этого паршивца немедленно!..
Дверь из прихожей раскрылась, на пороге — грозная мама. Грозней не бывает.
— Так вот какой сюрприз ты приготовил мне к Восьмому марта!
— Нет, мамочка, что ты. Вот подарки и слон…
Мама шандарахнула по слону, он полетел, ударился, и один бивень отвалился. Жаль.
Вот такие они — не зеленые, а спелые. Сочные и зрелые. Которые все лето самогонку в Закарпатье пили…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.