Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1992 год Страница 3

Угрозу исчезновения собак предотвратили спортивные гонки и чувство долга у человека перед этим животным. Гонки стали проводиться давно, еще во времена золотоискателей, когда они развлечения ради на пари мчались в упряжках по Юкону. Сегодня много малых и больших состязаний. Среди них выделяются два: гонка Айдитород и гонка из Фэрбенкса в канадский город Уайт Хоре (Белая Лошадь). Но если гонка в Канаду — всего лишь спорт, то бег на собаках в Ном из Анкориджа — всеобщий праздник, о котором даже газеты «нижних» штатов пишут под большими заголовками «Великая гонка».

Для состязания сначала использовали две породы собак. Статных и резвых с бирюзовыми глазами сибирских лаек и более сильных, но медлительных меламутов. Для спортивного марафона Анкоридж — Ном выведена смесь меламута с лайкой — собака и сильная и быстрая одновременно. В селекции ведется беспощадный отбор по признаку — рвется бегать или не рвется. Выращивают лишь тех щенят, что прошли специальные строгие испытания.

На Аляске собаки раньше нередко «венчались» с волком. Считалось: это улучшает породу. Сейчас так не считают — «волчья кровь» делает пса строптивым и своевольным. В лес собака не убегает, но гонщик она неважный. Сьюзен Батчер для тщательного отбора держит двести собак, из них формирует упряжку для состязаний. То же самое делают все гонщики, ставшие фактически профессионалами.

Решающую роль играет вожак-коренник. От его ума, чутья, послушности, преданности хозяину и авторитета у всех остальных псов в упряжке зависит половина успеха в гонке. Он является как бы посредником между собратьями и человеком. Его ошибка или непослушание лишают гонщика всяких шансов. О своем поражении в 1989 году Сьюзен Батчер сказала кратко: «Подвел коренник».

Коренники-лидеры в истории гонок известны так же, как и машеры-чемпионы. За коренника по кличке Медведь давали семь тысяч долларов. Но и рядовая собака, показавшая себя в гонке, стоит примерно тысячу. Бывшие в деле собаки ценятся по тому, что чутье их и память хранят все подробности трасс. Опытный машер две трети упряжки составляет из собак, уже «нюхавших» трассу. Они — глаза и компас упряжки. Если собаки почему-то внезапно остановились, погонщик не будет их понуждать, не проверив, в чем дело — опасность собаки чувствуют лучше, чем человек.

Первенство в гонке — победа не только человека, но и собак. И все пересекающие победный финиш первую фразу говорят об упряжке: «Собаки... Герои — они». Или, наоборот, жалуются на собак: «Подкузьмили...»

Упряжка должна быть послушна, должна хорошо понимать команды: «Марш!», «Стой!», «Хо!» — влево, «Джи!» — вправо. Собаки не должны отвлекаться, иначе аляскинский заяц или какая-нибудь дворняга в течке смогут заставить упряжку забыть обо всем на свете. Чтобы исключить это, собак тренируют непрерывно в течение всего года (летом собаки возят тележку).

Джо Редингтон и Сьюзен Батчер четверку собак воспитали не боящимися высоты и в 1979 году на упряжке достигли вершины Денали, самой высокой горы Аляски, доступной лишь альпинистам. За это Сьюзен была приглашена в Белый дом к президенту как очень почетный гость.

Гонка для собак — изнурительный труд. Их не подводят сердце и мускулы. Слабое место — лапы. Каждый гонщик на всех маршрутах расходует до тысячи мягких собачьих чулок-сапожек. И все-таки лапы у псов в крови.

На трассе за собаками следит не только машер. Их проверяют ветеринары: берут на пробу мочу, дают лекарства, если какой-нибудь пес занедужил. На вопрос «Ну как гонка?» один из машеров пошутил: «Она была бы совсем хороша, если бы о погонщиках заботились так же, как о собаках».

По правилам состязаний в упряжке может быть максимум двадцать, минимум — пять собак. Оптимально — около двадцати. Менять собак на дистанции нельзя, «прийти должен с кем вышел». Уставшему или заболевшему псу можно дать отдохнуть — прокатиться на нартах либо удалить из упряжки, оставив ветеринарам...

«Великая гонка спасла на Аляске уважение к собаке», — говорит Джо Редингтон. Это верно. Во многих местах видишь сейчас ездовых собак (их много особенно в Номе), правда, часто изнывающих от безделья. Собачий лагерь на 15 — 20 персон — это деревянные будки и столбики возле них. На столбики безбоязненно, не вызывая никакого интереса собак, садятся вороны-иждивенцы. Аккуратно собаки получают отменный корм (его реклама — на одежде гонщиков!), но мало им этого, они хотят бега, гонки, пусть не Великой. Когда подходишь, собаки, чтобы развлечься хоть чем-нибудь, подымают отчаянный гвалт, он достигает неистовства, когда псы видят: из сарая хозяин вытащил нарты — можно будет побегать. И надо видеть, с каким старанием, с какой радостью мчатся они по аляскинской целине, увлекая нарты со стоящим на них повелителем. Они соревнуются, рвутся изо всех сил, чтобы ему угодить. Такова их природа, предназначение в жизни.

Побывав в эпицентре собачьих страстей, мы с Джоном Бинклей слетали в Фэрбенкс, провели там несколько дней, продолжая следить за всеми перипетиями гонки — газеты, радио, телевидение в любое время суток сообщали последние новости с трассы. А 13 марта наш самолетик направился в сторону Нома, где лидеры гонки завтра должны схлестнуться в борьбе за победу.

Был солнечный, очень морозный день. Все на лежавшей внизу Аляске отбрасывало длинные мартовские тени. По теням на отливавшем лазурью побережье Берингова моря мы обнаружили две упряжки, державшие курс к деревне Головин. Рядом с нами крутились еще два самолета и вертолет, из которого велась киносъемка. Шла охота за лидерами. Ими были, как и следовало ожидать, традиционные соперники — Сьюзен Батчер и Рик Свенсон.

В Головине мы закутали потеплее моторы у самолета и, закрыв носы варежками, побежали к центру деревни, где гонщиков уже ждали. В забытой богом деревне не было никаких приветственных знаков, но вся она была по-праздничному расцвечена одеждами жителей. Яркие ситцевые камлейки старухи надели поверх меховых телогреек; нарядными были дети, молодые матери с малышами, укутанными в яркие одеяльца, стояли на главной улице; визжали от восторга мальчишки, старики выползли из домов и, протирая глаза, глядели в бинокли на мыс, белым утюжком выступавший в замерзшее море.

Это был праздник. Начавшись пышным зрелищем старта в Анкоридже, гонка катилась по аляскинским дебрям и редким глухим ее поселениям красочным возбуждающим шаром. Телекамеры со всех участков пути круглые сутки приносили в каждый дом перипетии гонки: бегущие или лежащие в смертельной усталости собаки, в заиндевевших капюшонах погонщики, картины дикой природы, костерки на привалах. Если человек, встречая другого, говорил: «Какие новости?», это означало только одно: «Что нового в гонке?» Уже две недели Аляска только ею жила — особый случай превращения спортивных соревнований в яркий всеобщий праздник. Он утвердился в марте потому, что как раз в это время Аляска стряхивает дремоту долгой полярной ночи и пробуждается к жизни. «Этот мартовский марафон стал частью нашей северной жизни», — говорит с телеэкрана директор музея «Путешествие на собаках», в котором прослежена роль собаки в жизни людей на Аляске. Говорит по телевидению губернатор — тоже делится впечатлениями о гонке. А в деревне Ра-шен Мишен мы видели школьный урок, посвященный -соревнованиям — по видику крутили прошлогоднюю съемку, вктючали текущие новости, и учитель еще пояснял, что к чему...

Очень холодно в деревне Головин. Но никто не прячется по домам, ждут. И вот кто-то первый закричал: «Вижу!»

Давние соперники — Сьюзен Батчер и Рик Свенсон.

Действительно, из-за мыса показалось красное пятнышко. Те, кто с биноклями, говорят: «Сюзан!..» Через двадцать минут Сьюзен Батчер под ликование жителей деревеньки пронеслась по улице на упряжке. Она задерживается только на полминуты — отметиться в книге контроля гонки и — «марш, марш!».

Через полчаса в деревню влетает еще упряжка — Рик Свенсон! Разница — всего полчаса...

Мы с Джоном бежим к самолету и держим курс на деревню Уайт-Маунт (Белая Гора). Лететь до нее — минут двадцать. Собачьего бега — часа четыре.

Уйат-Маунт — особая точка. Тут по правилам каждый машер перед броском до финиша в Номе должен шесть часов отдохнуть. На сколько раньше прибыл в деревню, на столько же раньше имеешь право из нее выехать. В этой точке уже бывает приблизительно ясно, кто победит. И на этот рубеж стекается масса людей. Самолеты на реке как комары. Туристов — туча. Еще более любопытных. Приезжие кутаются, мальчишки-эскимосы — без шапок, в пиджачках и в кедах приплясывают возле красной палатки с надписью: «Айдитород».

Тут каждый гонщик перед последней прямой (сто десять километров до Нома), сбрасывает с нарт весь лишний груз, меняет и нарты на более легкие. Все решает этот последний бросок до Нома...