Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1977 год Страница 3

Вдохновленные этим ободряющим напутствием, мы попросили алькальда рассказать о том, как заботятся местные власти о сохранении бесценных памятников архитектуры города-музея.

Алькальду можно посочувствовать. Строительная лихорадка, гуляющая по городам Испании и вообще западного мира, не привыкла считаться с «сентиментальными» привязанностями и «заклинаниями» ревнителей старины. И если квадратный метр площади в центре города — будь то Париж, Амстердам или Севилья — растет в цене, исторические монументы превращаются в «тормоз прогресса», в досадное препятствие, которое необходимо любой ценой преодолеть. Севилье в этом отношении еще повезло: город в основном растет вширь, и хотя уже более половины его населения живет в домах, построенных в последнее двадцатилетие, исторический центр остался неприкосновенным. Во всяком случае, пока.

Наш собеседник недавно занял свой пост, но уже успел прославиться на всю Испанию. Случилось это во время визита в Севилью короля Хуана Карлоса. Встречая монарха, алькальд обратился к нему с приветствием, неожиданно вышедшим за рамки приличествующего случаю протокола. Изумленная свита услышала взволнованную речь, в которой говорилось о сложных проблемах города, нехватке средств, нуждах населения и претензиях городских властей к центральному правительству. Тот факт, что это выступление не стало последней публичной акцией энергичного алькальда, безусловно, свидетельствует о том, что в стране действительно происходят позитивные перемены.

После беседы с алькальдом мы осматриваем аюнтамьенто. Нас приглашают в увешанный гобеленами капитулярный зал, где заседают отцы города, затем показывают библиотеку: старинные фолианты, пожелтевшие свитки, пыльные карты Испании и ее заморских владений. В зале приемов — громадный, во всю стену, портрет Франко, напоминающий еще об одной странице истории Севильи: именно здесь находилась штаб-квартира мятежников, развязавших в июле тридцать шестого года кровавую гражданскую войну против республиканского правительства.

На прощание алькальд дарит нам солидные путеводители по Севилье, диктует длинный перечень исторических монументов, храмов и достопримечательностей, которые нам обязательно следует посмотреть. Мы благодарим его и говорим, что нас интересуют не только памятники старины, но и жизнь сегодняшней Андалузии.

— Это значит — сельское хозяйство, цитрусовые, виноделие, животноводство, в первую очередь наши знаменитые быки для коррид, — уточняет алькальд.

— Кстати, где можно увидеть самое типичное и хорошо организованное винодельческое хозяйство Андалузии? — спрашиваю я.

— Конечно, в Хересе.

Херес в Хересе

В Хересе нас встретил учтивый и предупредительный Маноэль Франко, заведующий департаментом по связям с общественностью и прессой фирмы «Гонсалес Биасс», на плечи которого возложено ответственное дело пропаганды продукции предприятия — знаменитого хереса.

Даже беглое перечисление сведений, которые обрушил на нас энциклопедически эрудированный Маноэль в ходе многочасовой экскурсии по бодегам — винным погребам «Гонсалес Биасс», заняло бы немало места. С почтением взирая на запорошенные вековой пылью и оплетенные древней паутиной бочки, мы с помощью Маноэля постигали тайны древнего как мир ремесла. Итак, херес — это, разумеется, самое лучшее вино на земле. А из всех разновидностей и типов хереса самые изысканные и утонченные производятся, конечно же, в бодегах «Гонсалес Биасс». Мы прилежно зафиксировали в записных книжках, что восемьсот рабочих фирмы перерабатывают ежедневно до двух миллионов килограммов винограда! А в год предприятие производит до пятидесяти тысяч «ботас» — бочек вина, причем каждая содержит около пятисот литров хереса. Чтобы заполнить ботас этим божественным нектаром, необходимо около 680 килограммов винограда.

— Чем объясняются непревзойденные качества здешнего хереса?

— Особенностями андалузских почв, климата, воздуха, — не задумываясь, отвечает Маноэль. — Ну и мастерством специалистов, хорошо знающих свое дело.

Херес не просто выдерживается в бочках. Молодое вино все время перекачивается из верхних этажей в бочки, занимающие в бодегах самые нижние ряды, приобретая постепенно ту самую, заветную, определяемую опытными дегустаторами степень зрелости, которая и отличает, как заявил Маноэль, настоящий херес от прочих вин, которые, конечно, могут быть неплохими, но, разумеется, не в силах соперничать с «Тио Пепе» или «Нектаром».

Мы заглянули в святая святых «Гонсалес Биасс», когда происходила перекачка вина: в гулкой тишине звенели золотистые струи, меняющие свой цвет в свете ламп.

— Это «Дядюшка Пепе» — самый популярный сорт нашей продукции: так называемое фино — тонкое ароматное вино. Шестнадцать градусов. Вторая из трех основных разновидностей хереса — выдержанное сухое амонтильядо. Третья — сладковатое, чуть вяжущее олоросо.

Но этим наш ассортимент не исчерпывается, — с гордостью продолжает Маноэль. — Мы выпускаем еще и сладкие вина. Они производятся несколько иначе: собранный виноград идет в давильню не сразу, а сначала выдерживается на солнце. Подсушивается дней десять-двенадцать. Концентрация глюкозы увеличивается, а впоследствии, в период ферментации, мы добавляем в него немного виноградного алкоголя, и вы не найдете более отменного десертного вина.

Маноэль ведет нас по длинным проходам между штабелями бочек. И не без гордости демонстрирует оставленные на них автографы именитых визитеров: министров и певцов, футбольных бомбардиров и звезд Голливуда, рыцарей мадридских коррид и заправил нью-йоркской биржи. А поскольку мир все же тесен, мы не без удовлетворения обнаруживаем на одной из бочек имена и фамилии соотечественников — моряков судна «Шота Руставели».

Бодеги «Гонсалес Биасс», безусловно, заслуживают более подробного рассказа. Самая древняя была сооружена еще в начале XIX века и сохраняется в неприкосновенности как символ незыблемости и преемственности традиций фирмы. Здесь покоятся именные бочки, каждая из которых была посвящена в свое время королям, королевам и их многочисленным отпрыскам. «Его величество Альфонс XII», «королева Мерседес», «инфанта Эулалия»... Пожалуй, только в королевской усыпальнице дворца Эскуриал под Мадридом можно более основательно изучить генеалогию испанских монархов.

Самая знаменитая из бодег фирмы — «Конча» («Раковина») —была построена в 1862 году по проекту известного французского инженера Эйфеля. Это круглое сооружение шатрового типа с легкой ажурной крышей. А самая большая бодега фирмы — «Лас Копас» — напоминает ангар, в котором можно было бы провести техническую профилактику одновременно двух-трех крупнейших в мире пассажирских самолетов. Под прозрачным потолком из разноцветного пластика на трудновообразимой площади в двести пятьдесят тысяч квадратных метров раскинулось настоящее винное море: шестьдесят тысяч бочек, в которых дозревает тридцать миллионов литров вина!

Музей тавромахии

На прощание Маноэль одаривает нас еще одним добрым советом: на обратном пути в Севилью рекомендует заехать в поместье своего друга Карлоса Уркихо, занимающегося выведением быков для коррид:

— После виноделия это — самая типичная отрасль андалузского хозяйства. И кроме быков, вы увидите там еще кое-что, совершенно необходимое людям, пытающимся понять Андалузию.

Увы, снять быков дона Уркихо мы все же не успели. Когда наша серая от пыли машина влетела под арку с надписью: «Финка Хуан Гомес», оранжевое, как перезрелый мандарин, солнце уже окунулось в темную массу оливковой рощицы. Черные тени окружающих усадьбу эвкалиптов перечеркнули пастбище, в котором, увязая в глине, раскисшей от недавних ливней, равнодушно пощипывают траву массивные быки.

— Ну как? — с гордостью спрашивает нас сеньор Карлос.

С уважением поглядывая на эти туши, мы одобрительно покачиваем головами, как это должны были бы сделать на нашем месте большие специалисты по части разведения быков. И чтобы не выглядеть совершенным профаном, я решаюсь поддержать беседу и осведомляюсь, как обстоят дела с кормами.

— В каком смысле? — оборачивается явно удивленный сеньор Карлос.

— Ну... так сказать, в смысле калорийности?

— По-моему, все нормально. Травы у нас сочные, питательные. Бык к тому же животное неприхотливое. Круглый год на воздухе, на пастбище.

— И много их у вас?

— Восемьсот с небольшим голов, — отвечает Карлос и приглашает осмотреть дом.

Тут-то мы и поняли энтузиазм Маноэля и его многозначительное упоминание о сюрпризах, которые ждут путника на этой финке. Переступив порог невысокого дома, мы попадаем в настоящий музей.