Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №05 Страница 3

Степными просторами

Ибн Баттута подытожил свое путешествие по Анатолии арабской поговоркой того времени: благословенны арабы, но турки добрее. «Где бы мы ни останавливались на этой земле, в ночлежках или частных домах, наши соседи, мужчины и женщины (которые ходили без паранджи), приходили и спрашивали нас, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь»,— пишет он. Они приносили ему хлеб, а взамен от ученого, говорящего на арабском, желали услышать молитву.

Ибн Баттута оказался гостем в Конье, городе Джелалиддина Руми, известного поэта из секты суфиев, который основал орден дервишей. Члены этого религиозного братства рассматривали танцы и верчение как часть божественного поклонения. Джелалиддин был «святым высокого класса», отмечает Ибн Баттута. И поклонники относились к нему буквально как к «нашему хозяину».

Этика и эстетика его учения воплощены в вибрирующей музыке, песнопениях из Корана, поэзии и восторженных танцах. Со временем Конья превратилась в мощный, даже слишком мощный, религиозный центр. В своем стремлении создать светское государство Кемаль Ататюрк, основатель современной Турции, закрыл суфийские ложи в 1925 году.

Томас Эберкромби был приглашен к суфиям на празднование в честь Ибн Баттуты в один из кварталов Стамбула. Его представили двумстам правоверным мусульманам, собравшимся, чтобы почтить идеи Пророка. После угощения, состоявшего из чечевичной похлебки, риса, бобов и айвы, гостя проводили в восьмиугольный молитвенный зал.

— Входите, всем добро пожаловать. Присоединяйтесь к нам и делайте упражнения, которые освобождают душу.

Служба началась с глубоких вдохов и выдохов, а все собрание повторяло: «Ал-лах, Ал-лах, Ал-лах». Затем, в центре восьмиугольного пространства, под медленные барабанные ритмы молодой дервиш, в конической фетровой шапочке и в одежде, напоминающей юбку, начал крутиться против часовой стрелки, с вытянутыми руками—правая ладонь вверх, левая вниз. Эберкромби вовлекли в это действо, участники которого образовали концентрические круги вокруг танцовщика. Стоя плечом к плечу, люди вращались в направлении, противоположном движению дервиша, и распевали звонкую мусульманскую молитву: «Ла иллаха илла ллах», вначале медленно, потом быстрее и громче: «Нет бога кроме Аллаха».

Все кружились быстрее и быстрее, подобно атомам или планетам, как вселенские лунатики, забыв о времени и пространстве, отдавшись вихрю и ритму этого песнопения. Танцевальный экстаз, считают они сами, стирает грань между душой и телом.

И только позже, сидя в комнате хозяина, взглянув на часы, гость понял, что провели они за этим занятием почти час. Куда ушло это время? — спрашивал он себя. Он занял свое место у ног главы дома, эффенди Сафар Дала, который уже в ночное время затеял разговор на мистические темы. На эффенди был белый колпак, а поверх простых широких брюк и свитера надета серая мантия суфия.

— Время да время,— начал он медленно, закуривая сигарету в длинном черном мундштуке.— Но разве время реально? Или это просто иллюзия, что-то придуманное человеком, чтобы определять свое место в безвременном пространстве? Для каждого лично время обретает различные формы. Оно похоже не на текущую реку, а на спокойное озеро,— продолжал он.— Замечал ли ты, например, что в мечтах прошлое, настоящее и будущее слиты воедино?

Расстались они под утро.

Под мелким моросящим дождем темного январского утра Томаса Эберкромби доставили через Золотой Рог в иной мир — мир отелей и неоновых реклам. И на прощание он услышал: «Любовь, братство и щедрость — идеалы суфиев. Как и Ибн Баттута, ты никогда не останешься без друга в Турции».

Время не играло существенной роли для Ибн Баттуты, предпочитавшего неторопливые путешествия по суше более быстрым, но все же рискованным морским плаваниям. 51 день прождал он корабль и попутный ветер в черноморской крепости Синоп. А потом уже в море пережил такой кошмар, что ему с попутчиками пришлось молиться о лучшей участи. И вспоминать турецкую поговорку: «Чем прибыль на море, лучше безопасность на суше».

В Крыму он застал упадок городов, основанных генуэзцами. Теперь они были окружены миром «неверных» христиан. Его удостоили чести участвовать в особом пиршестве, устроенном христианским эмиром в Кафе (Феодосии). Находясь в небольшой мечети, окруженной церквами, он вспоминает, как неуютно себя почувствовал: «Мы услышали звуки колоколов со всех сторон, и, никогда прежде их не слышав, я был охвачен тревогой и попросил своего напарника подняться на минарет и прочитать Коран».

Путешествуя в глубь суши по обдуваемым ветрами степным просторам, Ибн Баттута дошел до территории, контролируемой кочевниками Золотой Орды во главе с ханом Мухаммедом Узбек-ханом. Передвигался путешественник на огромной четырехколесной арбе с войлочными шатрами. Он пишет, что каждый может устроиться на ней, как того пожелает; на ходу можно спать, есть, читать или писать. «Для собственного удобства я приготовил личную повозку, взяв в нее свою девушку-рабыню, другую повозку выделил для своего помощника... остальные попутчики передвигались на большой арбе, которую тянули три верблюда».

В Беш-Даге (нынешнем Пятигорске) путешественник был поражен лагерной стоянкой хана, представлявшей собой «обширный город на колесах... с мечетями и базарами в нем; дым кухонь поднимался в воздухе (еду готовили прямо на ходу)».

Ибн Баттута подружился с одной из жен хана, дочерью византийского императора Андроника III. Когда она изъявила желание совершить поездку домой в Константинополь, он решил сопровождать ее, хотя это и вынуждало его совершить дополнительный крюк в 2500 миль. Здесь, пожалуй, опять сыграла роль его природная любознательность и тяга, как бы мы сейчас сказали, к перемене мест. Это было не голое любопытство, а страсть к познанию в соединении с набожностью. А в христианский Константинополь мусульманину без особого приглашения попасть было не так просто, хотя и был он окружен в течение столетий поселениями турок и арабов. И Ибн Баттуте едва ли представился бы когда-нибудь еще лучший шанс побывать там.

Он получил аудиенцию императора Андроника и через еврея-переводчика поведал ему о своих впечатлениях от Вифлеема и Иерусалима. Довольный встречей, император пожаловал ему царские одеяния и лошадь, а также организовал поездку по столице под охраной своего двора.

Нынешний Стамбульский рынок, или «гранд базар», по которому когда-то проходил Ибн Баттута, теперь покрыт сводом и тянется на 13 миль. Это одна из крупнейших торговых площадей в мире. На ней расположено около 4 тысяч хорошо оборудованных лавочек с коврами, золотыми ювелирными изделиями, глиняной посудой, изделиями из кожи и меди; и здесь же находятся банки, рестораны, мечети.

Знаменитый храм Св. Софии Ибн Баттута увидел только снаружи. «Никому не разрешается войти, пока он не падет ниц перед огромным крестом, вправленным в золотую раму». Естественно, как мусульманин, он отказался сделать это.

Ненасытны стремящиеся к знанию

После пяти недель пребывания в византийской столице Ибн Баттута возвратился по своему маршруту, но теперь уже через скованные морозом южные степи, в ставку Узбек-хана в Новом Сарае. Пересекая замерзшую Волгу, он колол лед, чтобы растопить его и совершить омовение. Видно, испытал он все трудности, которые приносит с собой зима в этих континентальных условиях в центре Евроазиатского материка. «Бывало, надевал по три шубы и по двое штанов,— замечает он,— на ногах были валенки, а сверху еще и сапоги из стеганых полосок материи, поверх которых вдобавок надевались сапоги для верховой езды из медвежьей шкуры». И далее следует его признание в том, что, «упакованный» таким образом, он не мог сам без посторонней помощи взобраться на лошадь.

Но, кажется, Ибн Баттута никогда не жалел, что в своем стремлении к Индии он пошел таким окружным путем — через Сирию, Анатолию, Центральную Азию. Открывая эти страны для себя, он представлял их и всему миру.

Томас Эберкромби, так же как и его предшественник шесть веков назад, был укутан в теплую одежду, когда российский археолог Евгений Мусков вел его по ветреной промерзлой степи к месту раскопок в Новом Сарае, в двух часах езды от Волгограда. Чтобы попасть сюда, ему потребовалось разрешение КГБ. Они пробились через снежные наметы к 150 могилам, которые доктор исторических наук Мусков раскапывал последние десять лет.

Со слов специалиста, Новый Сарай во времена Ибн Баттуты был центром империи и включал прочные дома на речном берегу, расположенные на расстоянии дневного переезда друг от друга. Здесь на раскопках найдены бронзовые зеркала, глиняные фляги, множество серебряных монет с арабской вязью. А на поверхности от столицы Золотой Орды ничего не осталось, кроме отдельных кирпичей. Но даже и этот строительный мусор был подобран для различных нужд после того, как Тамерлан сровнял город с землей в 1395 году.