Ребёнок от звёздного мальчика (СИ) - Катя Лоренц Страница 30

— Зачем? Нужно было его выгнать.

— Мне ничего от него не надо! Ни копейки! И квартира эта ненужна, — впервые за несколько часов я вспыхиваю от гнева. — Пусть подавится своими миллионами, квартирой и тощей задницей Стоун! Представляешь, он мне всерьёз сказал, что думает я жила с ним ради денег! Что хочу потратить то, что достанется мне после развода на любовника! На Валька! Ган…. — мама с укором смотрит на меня и я давлюсь матерным словом. — Презерватив бывший в употреблении.

— Ты о муже или о Вальке?

— Да оба они хороши.

— Зря ты так. Почему ты должна отказываться от того, что положено тебе по закону!

— Я сказала, пусть оставит всё себе! А про Даню? Как он мог такое сказать? Что я сына нагуляла? Пусть дальше развлекается со своей Анжи. Но видеть его я больше не хочу! Ты же знаешь. Если бы вдруг такое случилось и я изменила, то Ник узнал бы об этом первым. Я не стала бы такое скрывать. И уж явно я бы себе кандидатуру получше выбрала, — мама отхлёбывает чай и задумчиво смотрит на фарфоровые фигурки, расставленные на полочке.

— А мне Марат нравился. Пусть постарше, но чувствовался в нем стержень. Ты же помнишь, помощника Гены?

— Угу, — киваю я, вспоминая жесткий черный взгляд громилы.

— Он же тебе даже предложение делал, а ты Ника выбрала.

— Ну ты вспомнила! Это еще до свадьбы было. И пугает он меня. Взгляд у него как у убийцы. Ты же сама мне рассказывала, что он в тюрьме после армии сидел.

— Так знала я об этом без подробностей. Гена говорил, он какое-то преступление совершил, не исполнил приказ. На два года посадили. А потом никуда на работу не брали. Только Гена в него поверил.

— Это все неважно. Будь он сам ангел и самый достойный во всех отношениях мужчина, я Ника любила, — к сожалению, всё еще люблю. Но не того, кем он стал сейчас, а прежнего.

— Вот именно! Смотрела на своего мужа, как на божество, возносила до небес, вот он, сволочь, и зазнался, — хлопнула по столу ладонью. — Нет, ты подумай, какой кобелина! Налево гульнул, а сам еще и тебя в этом же обвиняет.

— Мам, прошу. Хватит об этом, — каждый раз как я вспоминаю о Нике, перед глазами стоит картина из гостиницы, а в ушах бряканье бляшки ремня и противный стон Анжи.

— Прости. Иди сюда, — мама обнимает меня, гладит по голове. — Всё у тебя будет хорошо. Ты у меня девочка сильная, переживем. Вася скоро вернется, ремонт в комнате сделает.

— Да, нет. Не беспокойся. Я у вас ненадолго. Квартиру сниму и перееду.

— Глупости. Живите сколько хотите. Мы с Васей только рады будем. Но вот насчет совместно нажитого….

— Обойдусь. Я не безработная. Вполне нормально зарабатываю.

— Ты же привыкла тратить больше. Сможешь прожить на среднестатистическую зарплату?

— Все живут, и я смогу. Дорогие спорт кары мне не нужны, — как и снимать люксы в сотни тысяч.

Посидев еще немного в объятьях мамы, иду в комнату, ложусь на раскладушку. И снова думаю о нём. Как бы еще избавится от этой ноющей боли в груди и вытравить Ника из моих мыслей?

Марат

— Геннадий Леонидович у себя? — Аня — секретарша улыбается.

— Да, Марат Андреевич, — прикусывает кончик карандаша зубами и с интересом пробегается по фигуре.

Открываю дверь, он, как часто бывает в последнее время, сидит задумавшись перед панорамным окном.

Серебров невероятно умный мужик. Всё состояние сделал благодаря гениальному уму, деловой хватке и жесткому характеру. За что бы не взялся, всё у него получается.

Я часто благодарю судьбу, что на моем жизненном пути встретился такой дядя Гена. Каждому человеку однажды нужен тот, кто поможет подняться со дна.

Я всегда грезил жизнью военного. Мечтал однажды стать генералом.

Попал в элитные войска, потом на войну. Остался по контракту. Моя карьера шла на взлет, я занимался любимым делом. Был исполнителен, любые команды выполнял не задумываясь. А ту не смог. Да даже бы если бы отмотать время назад, я поступил бы так же.

Моя карьера стремительно полетела вниз.

Военная прокуратура, дело под грифом совершенно секретно.

Два года тюрьмы.

Я стал изгоем.

Друзья, мои верные боевые товарищи, которых я вытаскивал на себе, получал пули, перестали со мной общаться, потому что, то же могли попасть под пристальное внимание и стать таким же изгоем.

Я не знал как жить дальше, потому что хотел заниматься лишь армейской жизнью, ездить в горячие точки, теперь это всё было под запретом.

Как сейчас помню. Пришел устраиваться на работу охранником в компанию к дяде Гене. Начальник охраны меня послал. У меня же даже разрешения на ношение оружия не было. Сидел на лестнице, когда рядом со мной остановился Серебров. Стал расспрашивать кто я такой и почему сижу здесь, велел меня прогнать. А я заметил блик оптического прицела с крыши высотки напротив.

Сработал молниеносно, повалив его на ступени и закрыв собой, отдавал приказы тому самому начальнику охраны. Где находится стрелок. Не замечая боли в плече.

Позже, меня привезли в дорогую частную клинику и дядя Гена лично распорядился о моем лечении.

Я сидел рядом с ним, с перевязанным плечом. Когда мимо меня пронеслось рыжее солнце и повисло у дяди Гены на шее.

Девушке было лет шестнадцать. Смешная такая. В джинсах с дырками и косухе. А потом она посмотрела на меня своими зелеными омутами. И мне стало трудно дышать. В груди тесно и неудобно.

Я смотрел как двигаются ее губы, как появляется улыбка, но не понимал что она говорит. Такое же со мной было, когда рядом взорвалась бомба. Тогда я тоже оглох и все что слышал это звук радио, пытавшегося поймать волну.

— Марат, — дядя Гена хлопнул меня по плечу и я немного пришел в себя.

— Спасибо вам, Марат. Вы спасли дядю. Я вам очень благодарна. Вам больно? — коснулась забинтованного плеча и его начало жечь. — Вы не против, если я буду приходить к вам?

— Зачем? — прохрипел я, всё еще не понимая своего состояния. Возможно наркоз всё еще действовал. И меня продолжает штырить.

— Я хочу хоть как-то отблагодарить вас.

— Не против.

У меня никогда не было постоянной девушки, мне это было не нужно. Были подружки, к которым я не чувствовал ничего подобного.

Агния приходила ко мне каждый день. Приносила яблоки, мандарины и действие наркоза давно прошло, а меня всё еще не отпускало.

Знал, что не подхожу