Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1989 год Страница 31

Никольский вопрошал вежливо, но въедливо и толково. Не отвертелся тогда Захаров. Но в данном Департаменту заключении язвительно приметил, что в России чай употребляем намного ранее англичан. С самого начала своего появления в XVII веке чай служил средством против пьянства наряду со сбитнем. Сие последнее средство от простуды англичане также наряду с чаем завезли к себе на острова и назвали грогом. Теперь там ратуют, чтоб пить чай с грогом, а заместо рома матросу деньги давать. Нет, сие одобрять не следует, ибо наш матрос отнесет тотчас же деньги в кабак... Давно это было. И между прочим господин Крузенштерн в своем сочинении о плавании вокруг света употребил его, Захарова, отзыв: «Введение употребления чая между простым российским народом может быть удобным и послужит хорошим средством к некоторому воздержанию от горячего вина...»

Потому и сегодня Захаров думал о взаимодействии масла и воды с опаской для своего престижа. С досады обозвал камердинера дураком, болваном и пьяницей. От чая тут же отказался, вспомнив, что партия сия проделала путь в пол земного круга и заплесневела. Китайский же чай из Кяхты нынче в Москве лишь водится. Потому крикнул горничную подать кофию в библиотеку.

Захаров присел к столу. Тут ему прислуживал в держании перьев и чернил крепостной его Понтий Первый. Других холопов Захаров также называл Понтиями. Был Понтий Второй — камердинер. Третий — швейцар на лестнице, Четвертый — кучер. «Понтий» по толкователю имен — моряк. Нумерация морских чинов ежегодно оглашалась императорским указом. Вчерашний Иванов 7-й сегодня мог стать 5-м или 4-м, если кто из ранее произведенных в чин помер. Захаров удивлялся без конца этой глупости и ввел из озорства сей обычай на своем дворовом «фрегате». В день именин Понтия 5 августа Захаров напаивал мужиков водкою и объявлял новый приказ «с объявлением нумерации чинов морского ведомства, одинаковое прозвание имеющих».

Поручение от Департамента Захаров посчитал обидным, но спорить не стал и, подумав про себя: «Уж я вам составлю мнение», принялся за работу. Ни в чем не изобличив автора, не опорочив его, он составил длинную программу испытаний и опытов. «На всю предбудущую кампанию морскому ведомству скучать не придется». Задержав для важности ответ на неделю, Захаров велел Понтию Четвертому вручить пакет его превосходительству Никольскому. И проследил самолично, стоя у окна, как кучер бегом проследовал по Синему мосту к Адмиралтейству. В бумаге почетного члена Департамента значилось:

«В Государственный Адмиралтейский Департамент.

Дабы во всех предположениях неизвестного автора увероваться почитаем за нужное учинить на море и на Неве следующие опыты:

1. Определить действие масла над волнами в море и на большом пространстве текучей воды,

2. Если сие действие определено, исследовать, на какое пространство расстилается по воде масло во время уменьшившегося волнения.

. . . . . . . .

7. Сделать сей опыт с гораздо большим количеством масла, как-то: с фунтом или с пудом, выливая оное на воду малыми и большими количествами.

. . . . . . . .

12. Не лучше ли вместо выливания масла сосуд с оным положить на дно с малыми отверстиями...

. . . . . . . .

Впрочем, я, соображая все сие с известными опытами и разными случаями и физическими действиями, нахожу, что таковое предположение неизвестного сочинителя заслуживает внимания Государственного Департамента.

Яков Захаров, февраля, 27 дня, 1825 г.».

Канцелярия Адмиралтейского департамента. 27 февраля, 11 часов утра

Никольский как был в очках, так и остался после прочтения послания Захарова. Он вышел в главный коридор, остановил какого-то унтера и велел ему попросить к себе старшего адъютанта начальника Морского штаба.

— Что случилось, Александр Сергеевич? — Торсон вошел и поклонился шефу канцелярии.

— Беда, брат. Совет немедленно собрать надобно, хотя бы из непременных членов. Гони экипажных фельдфебелей и кондукторов к Са-рычеву, Крузенштерну, Головкину, Ратманову. Приглашай, кого застанешь.

— Да что такое приключилось? — Торсон, однако, знаками и звонками запустил самую отлаженную адмиралтейскую систему, которую остряк и злой шутник светлейший князь Меншиков в бытность свою при дворе прозвал «беговой машиной».

— Господин Захаров изволил tour-hyre (Турнюр (франц.) — подушечка под платье ниже талии, принадлежность женского туалета. Здесь: бесполезная вещь, безделица.) прислать, а нам к вечеру ответ ученый дать надобно, с департаментским мнением. Господин Моллер нынче с всеподданнейшим докладом к Государю изволит пожаловать.

Трех часов оказалось достаточно. Сноровистые «бегуны» морского ведомства собрали советников к неудовольствию оных, и потому, как это часто бывает, решение советников Адмиралтейского Департамента несло на себе след дурного настроения. Необходимость выражать департаментское мнение вынудило Никольского зачеркнуть ранее написанные слова со ссылкой на Захарова. Все ожидали, что Захаров скажет «нет» и обоснует его мудреными научными оборотами. А Захаров явно дурит. Советники решительно не согласились ставить сомнительные опыты и, невзирая на рискованность своего шага, решили для начала воспрепятствовать.

«Его превосходительству вице-адмиралу Моллеру 2-му.

В Адмиралтейском совете по слушании мнения почетного члена статского советника Захарова за № 235 определили:

Предложения неизвестного предохранить Петербург и Кронштадт от наводнения посредством масла нисколько не может по мнению Департамента быть полезным для сей цели, ибо самая возможность произвести опыт по таковому проекту опровергается тем, что и зимою, когда поверхность воды покрыта льдом, случаются весьма сильные наводнения: следовательно, тонкий слой масла, вылитого в ближнем расстоянии от Петербурга, не в силах будет удержать воды, которая притечет из дальнейших стран, а именно оттуда, где начнется ветер.

Верно: Никольский, 9 марта, 1825 года».

Кабинет начальника морского штаба в Адмиралтействе. 17 марта

Определение Департамента, десять дней непрерывных заседаний с выслушиванием мнений и предложений пропали впустую. Какие слова говорились Сарычевым и Крузенштерном, Головкиным и Захаровым — история не сохранила. Бумага с автографом Никольского так и не удостоилась высочайшей резолюции. Сомнения Моллера, давать или не давать царю весьма скорый ответ членов Департамента, разрешил сам маркиз де Траверсе. Он начисто отверг такой грубый акт, после которого последует опала. Траверсе умел даже из дела совсем безнадежного выходить не с выговорами, а с орденами. Но тут было не до орденов. Потому к императору хитрющий маркиз не пошел, а обошелся великим князем, вернее, двумя его адъютантами. С одним адъютантом Николая Павловича маркиз давно был накоротке. Полковник Измайловского полка Кавелин был у великого князя докой по части всяких морских премудростей, поскольку князь был негласным куратором флота. Приятельство морского министра пригодится Кавелину в недалеком будущем, когда станет он генерал-губернатором столицы. Пока же полковник сообщил о масляной проблеме Николаю. Неизвестно, дошло ли все это до хмурого и замкнутого императора. Однако на следующий день полковник сообщил морскому министру о высочайшем недоумении. Тот попросил его сообщить о высочайшем неудовольствии Моллеру.

Так Александр Александрович Кавелин оказался в дверях канцелярии Моллера. Благо, от дворца это пять минут ходу.

— А, старый приятель,— так встретил его Торсон. Он помнил обоих адъютантов, как-то появившихся на одной из тайных сходок.— Давненько не захаживали на огонек, полковник.

— Ей-богу, дела замучили. Не до того теперь.

Потом полковник сообщил Торсону мнение своего шефа по масляному делу и попрощался. Спустя час-другой, как только Моллер появился на службе, Торсон диктовал возможный ответ ученым мужам Департамента. Готовую бумагу Моллер одобрил, подписал, но в последний момент рука его дрогнула. Он снова вспомнил о волоките и решился с большей твердостью следовать избранному курсу. Он взял перо и дописал самолично: «по возможности». В пору своего капитанства на мостике и уже в адмиральском чине, командуя эскадрами, Моллер знал это замечательное российское «по возможности». Оно предполагало как полный аврал, так и совершенное безделье. В зависимости от обстоятельств. Но складывать должным образом обстоятельства — это уже дело Департамента.

«Государственному Адмиралтейскому Департаменту.

Предложение.

Высочайшая Государя Императора воля есть, чтобы по проекту неизвестного о предохранении С.-Петербурга от наводнения посредством масла сделан был опыт... Заключение Департамента и мнение Г. Ст. советника Захарова нахожу недостаточным для всеподданнейшего доклада Государю Императору. Я прошу Адмиралтейский Департамент по всем изъясненным в выписке Г. Захарова предметам учинить на самом деле по возможности опыт и, положа новое заключение, о последующем в свое время меня уведомить.