Измена. Счастье вопреки - Катя Лебедева Страница 33

— Объясните, что происходит. Я не умею читать мысли. Почему у дверей охрана? Почему здесь столько медсестер, заведующая, лечащий врач. Аня, что случилось? — он не обращает на них никакого внимания.

Ему важно услышать ответ от меня, а я не собираюсь позориться перед всеми, поэтому нервно не то скрещиваю руки на груди, не то обнимаю себя за плечи. Наверное, делаю и то, и то одновременно, и отворачиваю голову в сторону.

— Анна Андреевна хочет покинуть клинику прямо сейчас, и она не объясняет причин, — начинает говорить лечащий врач, видя, что я игнорирую вопрос мужа, а мне хоть и есть, что ему сказать, но не хочется позориться. — Мы не можем повлиять на ее решение. Она готова подписать отказ, ей важно отсюда уйти.

Муж ничего не говорит, в палате повисла мертвая тишина, все ждут, что он сейчас скажет свое веское «остается» и у всех все будет замечательно, у всех, кроме меня. Но мне все равно, что он скажет, все равно уйду отсюда.

— Оставьте нас, мы поговорим без вас, — Витя четко произносит каждое слово, и врачи немного недовольно вздыхают, но вынуждены подчиниться.

Еще бы, у Вити довольно тяжелый голос, особенно когда отдает такие приказы. В такие минуты всегда передергивает.

Палату снова заполняет шум, все начинают недовольно цокать, надеяться, что у мужа получится меня переубедить. Эти шепотки такие громкие, такие многозначительные, что мне хочется на них нервно усмехнуться.

Когда дверь в палату закрывается и снова наступает тишина, мы стоим друг напротив друга и смотрим друг другу в глаза, муж делает несколько шагов ко мне, и застывает буквально в метре от меня. Он не спешит преодолевать это расстояние.

Витя всматривается в мое лицо, ищет какие-то свои, понятные ему одному ответы, а я сейчас ни о чем не думаю.

— Что случилось? Почему ты хочешь уйти? С чего вдруг такая безответственность, Ань? Это ведь не про тебя, — спокойно, без доли раздражения спрашивает у меня, и мне даже упрекнуть его не в чем.

Он не повышает голос, не подавляет, не принуждает ни к чему, а просто спрашивает. Я даже не знаю, как мне правильно здесь отреагировать, чтобы не выглядеть в его глазах истеричкой. Да это как бы и не должно меня волновать, но все же волнует.

Нервно всхлипываю, потираю плечи руками, и не выдерживаю этого пронзительного взгляда, отхожу в сторону. Вид из окна здесь красивый, и я смотрю на здешний парк, пытаюсь успокоиться, взять себя в руки, чтобы говорить так же, как и он.

Муж меня очень хорошо знает и поэтому не спешит, дает мне время. Он прекрасно знает, что если сейчас начать на меня давить, то я могу закрыться, уйти в глухую оборону и тогда будет катастрофа. Я ведь еще и разобижусь на весь свет.

Да, со мной случалось такое всего пару раз за эти восемнадцать лет, но случалось, и, видимо, он хорошо их запомнил.

— Так больше не может продолжаться, Вить. Я уже устала бояться за свою жизнь, я устала бороться за нее. Почему вы все делаете мне больно? Почему вы все угрожаете мне? Почему я должна защищаться от каждого из вас? Почему, скажи мне.

Не оборачиваясь, спрашиваю у него. Муж прочищает горло, и явно в кулак, узнаю этот звук, а потом идет ко мне, останавливается за спиной. Я чувствую запах его древесного парфюма, который ему ужасно идет, и даже кажется, что тепло его тела передается мне, потому что вдруг резко перестает быть холодно, дрожь уходит.

— Все закончилось. Все закончилось, Анют. Тебе больше не о чем волноваться, а мы, у нас все получится, я в это не верю, я это знаю.

— Закончилось? Ты издеваешься? Закончилось? — терпение заканчивается мгновенно, я психую, кричу и нервно оборачиваюсь к нему.

Гляжу прямо в глаза и кричу на него. Самой от себя противно, но что поделать, меня снова захлестывают эмоции, и дело не только в бушующих гормонах.

— Да, закончилось. Обратные билеты у них через два дня. Они уедут, и тогда мы вздохнем спокойно, и начнем отстраивать нашу жизнь заново. У нас получилось это однажды, получится и теперь. Ничего не бойся. Да, я знаю, сделал тебе больно, и мне стыдно перед тобой, но я обещаю, заглажу эту вину. Только успокойся сейчас. Тебе нельзя волноваться.

Его голос такой тихий, спокойный, убаюкивающий, он не отвечает мне криком на крик, и это раздражает еще больше. Такой идеальный, такой правильный, и я такая невростеничка. Представляю, как мы выглядим со стороны: он заботливый, любящий и я непонятно какая.

— Да? Два дня? Только за эти два дня, если вы все не дадите мне отсюда уйти, меня уже не будет. Отстаньте вы от меня. Отстаньте. Слышишь?

— Аня, что происходит? Чего ты боишься?

— Чего? Ахаха, — начинаю нервно смеяться. — Скорее кого, — и подношу ладони к лицу, соединяю их, зажимая рот и нос, пытаясь сдержать истерику.

— Хорошо, кого ты боишься?

— Мирославу твою, которая угрожала мне, если я тебя не отпущу.

Глава 33

Аня

Смотрю на него и думаю какая же у него сейчас реакция будет, но по глазам ничего невозможно понять. Да, сначала в них проступила ярость, злость, раздражение, но я не поняла причину этих эмоций, то ли на меня злится, что я узнала о их коварном замысле, то ли на нее за то, что посмела угрожать мне.

Это молчание бьет по нервам, я, как оголенный провод. Одно неверное движение, и все заискрится, воспламенится и наступит катастрофа. Когда же он заговорит? Не то чтобы мне нужно было его позволение, разрешение, скорее просто интересно, что он скажет, какая будет его реакция, ведь это будет очень показательно, очень.

Ну же, пожалуйста, Витя, скажи уже хоть что-нибудь, хоть одно слово, хоть какое-нибудь. Мне уже плевать какое, я готова к любой реакции. Я приняла всю эту ситуацию, но просто я хочу знать, уходить мне с легким сердцем, или с тяжелым.

Вот и все.

Любому из нас это важно, кто бы как не отрицал, я уверена, любая бы на моем месте хотела бы уйти именно с легким сердцем, зная все ответы.

— Собирай вещи, сейчас поедем домой.

Клянусь, я облегченно выдыхаю. Облегченно, во всех смыслах, потому что первое, мне больше не придется бороться за право покинуть клинику, с