Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1974 год Страница 35

Между бригадой Эляле и нашим поселком лежали сто двадцать километров горной тундры, рассеченной реками и ручьями. Труден путь по весенней тундре. Полозья нарт в это время подбивают железом, которое хорошо скользит по леденистому насту. Конечно, где лучше проехать, пастухи знают с детства и лишь обсуждают варианты пути. Тундра изучена поколениями их предков. И пути полегче, и гиблые места, вероятно, когда-то познавались людьми на печальном опыте. Но мы плохо знали дорогу, и быть первопроходцами совсем не хотелось. Однако результаты отела оленей по всем бригадам ждало от нас начальство, ждал Госбанк, выдававший совхозу деньги, а значит, и люди, много людей... Да и нам самим после двух месяцев в тундре хотелось в поселок — у Павла Ивановича там была большая семья, а у меня друзья, там были газеты, кино, хлеб вместо надоевших галет и много иных радостей.

Мы размышляли, идти или не идти, до утра, пока не узнали, что Тнаковав с Петей Хоялхотом, пастухом из бригады Эляле, уже уехали к поселку. Им предстояло переправиться через две большие реки, пройти по весенней снежной каше полтораста километров. Мы же решили идти их следом — вторыми идти не страшно.

Часов в шесть вечера пастухи собрали стадо покучнее и стали выбирать для нас ездовых оленей. Они ловили худых, уже начавших линять оленей, ощупывали их — крепок ли хрящ ушей, есть ли шарик жира на пястном сгибе, живо ли смотрят глаза, как растут рога — если большие, значит, у него еще есть силы (1 Самцы оленей сбрасывают рога осенью, весной начинают растить новые.). Я молчал, полностью полагаясь на опыт пастухов.

Вечером, глядя на быстро проступающие в небе звезды, мы поняли, что весна подарила нам еще одну морозную ночь. Вполне вероятно, что она окажется последней. То я, то Павел Иванович подходили к краю проталины, трогали снег. Уже начала появляться ледяная корочка...

Мы увязали нарты задолго до того, как окреп наст. И когда выехали, олени то и дело проваливались по грудь в снег. Приходилось править от проталины к проталине. Как только нарта выбиралась на черное место, на сухую прошлогоднюю траву, мы соскакивали .с нарты и бежали рядом. Потом приходилось снова забираться в снег, олени начинали барахтаться, ломая грудью тонкий наст. Предательская корка сейчас, пожалуй, только мешала. Она ломалась, как только олень переносил тяжесть тела на передние ноги. Животные тыкались мордой в снег, падали, приходилось их понукать.

Но с каждой минутой подмораживало. Поверхность снега уже отсвечивала тонким ледком. Все чаще олени рысью проходили десятки метров. И наконец, тундра зазвенела, загудела под их копытами. Пока поднимались на перевал, я поближе познакомился со своими оленями. Правый — светлый, видно, от природы наделен был умом чуть большим, чем положено обычному оленю. Его черные глаза, ярко выделявшиеся на белой морде, искоса поглядывали на меня. И стоило мне чуть отвернуться, как потяг ослабевал, и правый устраивал себе небольшую передышку. Прикосновение элоэля он переносил очень нервно — тотчас подымал хвост, сыпал орешками. Левый же был работягой. Черный, рослый, он изо всех сил тянул лямку, а если подстегнуть, то и пускался вскачь. На этом олене Эляле иногда участвовал в бегах и брал призы.

Павел Иванович молча следил за своей и моей нартой. Когда я обогнал его, чтобы пойти первым, он подсказал мне: «Подтяни повод правого». Нивани отлично знал оленей, виртуозно работал арканом, а уж на оленьих бегах спорить с ним могли лишь старики. Я тотчас же послушался его совета. Белый олень успокоился, перестал коситься назад, пошел ровнее и старательней. Эляле подробно рассказал, каким путем он направил Тнаковава с Хоялхотом. След от их нарт мы встречали там, где ожидали, и постепенно успокоились; лишь на «стрелках», где сходилось несколько долин, приходилось искать их колею.

На перевал мы выбрались только к рассвету. Открылась безбрежная путаница речек и хребтов, постепенно понижавшихся к пока еще далекой долине реки Вывенки. Где-то на северном конце долины, там, где серое небо сливалось с уже обтаявшей, пожелтевшей тундрой, располагалось наше Хаилино. Отсюда, с седловины хребта, с Корякского нагорья, мы, словно по карте, прослеживали путь, которым предстояло пройти...

На хребте, где мы стояли, весна только начиналась. А внизу снег лежал лишь в долинах ручьев, повсюду виднелись большие пятна проталин. О том, чтобы пройти гребнем хребта и спуститься к долине Вывенки прямо у Хаилино, нечего было и думать. Места здесь скалистые. Путь был лишь вниз и по предгорьям, там, где еще сохранился снег.

К утру стало совсем тепло. Мы остановились на большой проталине. Наскоро распрягли оленей, привязали их прямо за уздечки и пустили кормиться. Пока Павел Иванович строгал мясо, я развел костер, приладил рогатульки, повесил котелок с водой, зачерпнув ее из ручейка. Под весенним солнцем, на мягком мхе мы задремали. Потом, немного осоловелые, пожевали мяса, попили чаю и, перевязав оленей на веревки, — боялись, что изжуют ремни, — завалились на солнцепеке спать. Часа через четыре Павел Иванович разбудил меня, я натянул торбаза, еще не просохшие с ночной дороги, переложил хорошенько груз на нарте, и мы снова тронулись вперед.

На склоне дня мы выбрались на речку Ветвей, приток Вывенки. Вид черной, быстро бегущей воды неприятно поразил нас, хотя мы и не очень надеялись застать реку подо льдом. Где-то ниже по течению, километрах в пятидесяти, встречал эту воду маленький поселок Ветвей.

След Тнаковава уходил вниз по реке. Эляле предупреждал нас, что лед мог сохраниться лишь под белой скалой, где речка делает крутой изгиб. И теперь мы торопились туда.

У белой скалы след Тнаковава стал петлять по берегу. Ребята, вероятно, искали для переправы место побезопаснее, это мы хорошо понимали. Но там, где они подходили к реке, всюду уже бежала вода. Она несла маленькие и большие льдины. Время от времени они скапливались под скалой, образуя непрочный мост. Нивани решил попробовать въехать на этот мост. Ему удалось добраться до середины реки, но тут льдины начали медленно расходиться. Раздумывать было некогда, и я тоже погнал оленей на лед...

Полоска воды между нартами стала расширяться. Я ударил своего белого оленя элоэлем, он первым прыгнул через промоину и увлек за собой левого. Словно в замедленном кино, я видел, как ушла под воду моя нарта и попала передней частью под лед. Повиснув на льдине, я одной рукой пытался оттянуть оленей немного назад, чтобы высвободить нарту и поднять ее на лед.

Между тем всех нас продолжало сносить вниз по реке. Видимо, где-то наша льдина надломилась, потому что она начала крениться в мою сторону. Олени были уже по колено в воде, когда нарта вдруг боком взгромоздилась на край льдины. К счастью, Павел Иванович еще не повернул назад. Он погнал своих оленей, мои рванулись следом, волоча и нарту и хозяина. Не помню, как мне удалось подняться на нарту. Мы, словно на эскалаторе, мчались вверх по плывущему ледяному мосту. Дальше была промоина метра в два шириной, а за ней полузатопленный островок. Уже не раздумывая, Нивани погнал оленей в воду. Так же без колебаний мы проскочили начинавшееся за островком мелководье и вышли на берег.

Вгорячах мы проехали, не останавливаясь, еще с километр. Несмотря на купанье, наша запасная одежда, крепко увязанная в мешки из оленьей замши, почти не промокла, и мы могли переодеться. Несколько минут Павел Иванович прыгал по мху голышом, чтобы обсохнуть, прежде чем надеть белье. Я привык к его внешности чуть полнеющего, в очках, очень выдержанного человека и с удивлением смотрел на его мускулистое тело борца.

— С медведем не приходилось бороться? — спросил я.

— Убегают, близко не подходят, — засмеялся Нивани.

Скоро стемнело. Ночь была теплой, наш костер горел ярко и весело. Растянувшись у огня, мы в который раз переживали страшные минуты переправы.

— Вот Тнаковав с Хоялхотом натерпелись страху. Они ведь шли первыми, — сказал Павел Иванович.

— А может быть, они повернули к поселку Ветвей?

— Нет, не должны. Следов-то ведь не было.

— Но и на этом берегу их нет.

— Завтра найдем, — уверил меня Нивани. — Тут немного подальше есть ущелье, оно ведет к перевалу на Тополевую. Там обязательно найдем их след.

Мне тоже хотелось верить в это: Тополевая была вторым притоком Вывенки. Как пройти через нее, не знал и Эляле. Миша же Тнаковав, прежде чем стать оленетехником, работал там пастухом...

Павел Иванович задремал, а я, пересиливая сон, ожидал, пока закипит вода, чтобы сварить мясо. В это время кто-то зашевелился у камня под скалой. Там ходил какой-то небольшой зверь. Он приблизился к костру, вошел в освещенный круг. Я увидел крупного сурка, очень красивого —серого, с черноватой шапочкой на голове. Зверек осторожно поглядывал на огонь, каждые несколько шагов останавливался и поднимался на задних лапках. Павел Иванович перевернулся на другой бок; его движение заинтересовало сурка. Не опускаясь на передние лапы, он вперевалку, точь-в-точь как маленький медвежонок, подошел к Павлу Ивановичу и уставился на него. Костер отсвечивал в темных чуть раскосых глазах зверька. Я с интересом ждал, чем кончится это.