О любви. О жизни… с болью - Евгения Кибе Страница 35

Слёзы застилали глаза. Болью наполнилась каждая клеточка тела. Хотелось бежать, бежать быстро и далеко, что бы встречным ветром разнеслись на кусочки чувства и воспоминания.

Но 2 чемодана настойчиво намекали на то, что надо вызывать такси и ехать обратно в однушку.

Дома, поставив чемоданы, тут же приняла непростое для себя решение. Не может она оставаться в городе, который принес столько страданий. Да, виноват не город, но воспоминания не дадут ей спокойно жить.

Она позвонила сразу же на свою подстанцию и сказал, что завтра придёт с заявлением на увольнение. Начальник, на удивление, стал уговаривать остаться, извиняться за свои подколы по утрам, даже акт невиданной щедрости хотел совершить- поднять зарплату.

Саша была не просто хорошим фельдшером, но и телохранителем. Та бригада, в которой она заступала работать, беря дополнительные смены, радовалась, что она с ними. И катетер поставит, и в морду даст, если надо.

Но никакие уговоры не действовали. Саша твёрдо решила вернуться в свой родной город. Опыт работы у нее есть, деньги на первое время тоже. Там и мама с братом живут, так что не одна будет. Переживёт.

Юра, как чувствовал, что что-то не то. Он названивал непривычно часто. Писать сообщения не особо любил, но ночью Саша прочитала на экране телефона " Шурик, что случилось? Перезвони. Люблю тебя сильно-сильно".

Саша разозлилась на него, на телефон, на ночь, на Луну. На всё и всех. Коротко отбила " Всё нормально. Сплю" и отключила телефон.

Ночь не унесла ни боль, ни обиду. Добиралась Саша до работы пешком, как обычно, но как-то слишком долго. Ноги не хотели идти, они как-будто прилипали к земле. Ничего не хотелось делать. Только лежать и плакать в свою подушечку, которую она точно заберет с собой. Точно ещё пригодится и не раз.

На работе уже все были в курсе, что Александра Петровна Иванова написала заявление на увольнение и параллельно на двухнедельный отпуск, что бы не отрабатывать 2 недели по трудовому кодексу.

Каждый считал своим долгом подойти, обнять, поцеловать и сказать, что она " дура последняя, что отказалась от повышения зп", но выбор сделан.

Дежурство прошло в обычном режиме. Только по одному адресу запомнилась бабушка. Нет, у нее стандартно, поднялось давление на фоне одиночества после просмотра разных ток-шоу. Когда Саша собиралась делать укол в мягкое место, то обнаружила на коже над Musculus gluteus maximus надпись зелёнкой " Не верьте ей. Она врёт.".

— Хммм, — промычала Юлия Сергеевна, — уважаемая, у вас уже наши коллеги были сегодня?

— Ой, что ты милочка. Именно сегодня вы первые. Вчера вечером прихватило, так что вчера вызывала.

Когда выходили из подъезда, дядя Миша сказал:

— Адрес знакомый до боли. Это не старушка с пятого?

— Она самая, — ответила Саша и засмеялась.

Да, жаль будет с ними расставаться.

Юра всё так же продолжал бомбить звонками. Но Саша не брала трубку. Ей надо было быстрее собраться и ехать на вокзал, что бы купить билет на завтра.

Ее опер уже больше не звонил, а отправлял голосовые сообщения, потому что понял, что разговаривать с ним девушка не хочет.

— Ты хоть объясни, какая муха тебя укусила? Я не понимаю, что произошло. Не молчи.

" Да щаз", получая из кассы продажи билетов свой заветный кусочек бумажки, думала она.

Ночь прошла очень неспокойно. Она не могла уснуть. Когда проваливалась в сон, то видела Юру, который ее обнимал, держал за руку.

До поезда практически целый день, но дома находиться не хотелось. Поэтому, собрав свои пожитки, поехала на Ладожский вокзал. Чемоданы оставила в камере хранения и решила прогуляться последний раз по городу. Становилось уже теплее. В воздухе пахло весной. Но только в воздухе. На душе была середина февраля.

Пообедав в кафе на Невском, прошлась по книжному, выбрав себе пару книг, которые давно хотела прочесть, но времени на них не хватало.

На Ладожском вокзале она была уже в 22 часа. Через 15 минут объявили посадку на поезд.

— Ну вот и всё, — сказала сама себе и потащила чемоданы в вагон поезда. Проводница весело улыбалась пассажирам, проверяя билеты и паспорта. Саша с трудом протащила багаж до своего купе и села на нижнюю полку. День будний, не каникулы, а значит народу будет не много. Может повезёт и никто не подсядет. Но только она успела удобно расположиться, как дверь в ее купе с грохотом отворилась. В проеме стоял Юра, всё такой же красивый, но жутко злой и потный.

— Ты прикалываешься? Ты что творишь?

Саша обалдела, но придя в себя, задала достаточно глупый вопрос:

— Ты как меня нашёл?

Он сел на место напротив, вытирая рукавом свитера пот со лба.

— Преимущества работы. Ребят попросил тебя пробить, а ты билет в Луки купила. Молодец. Ты от меня или себя бежишь? Или может к кому-то?

Саша сидела, разглядывая свою обувь и молчала.

— Ты говорить будешь? — уже почти прокричал Юра и схватил ее за руку.

Рефлексы, рефлексы и ещё раз рефлексы. Саша отточенным движение вывернула ему кисть, встав, вытянула его руку и повалила на пол, пригвоздив коленкой к грязному ковролину.

Юра стал барабанить по полу свободной рукой.

Саша слезла с него и отпустила руку.

— Выметайся отсюда, кобелина.

Потирая плечо, он сказал:

— С чего кобелина? Ты меня на ком-то застала? Нет. Потому что кроме тебя, дурынды, никого у меня нет!

— А эта швабра в полотенце, которая мне на днях дверь открыла? Скажешь, галлюцинация?

Юра выдохнул и присел снова на сиденье.

— Так вот в чём дело, — усмехнувшись, продолжил. — Давай, с вещами на выход.

— Ты не понял, отвали от меня. Я никуда не пойду.

Тогда опер встал и проговорил:

— Я имею полное право на 48 часов задержать тебя.

И с этими слова он резко развернул Сашу и захлопнул на ее запястьях браслеты.

По рации передал только:

— Петрович, тут помочь с вещами надо.

— А что сам не сдюжишь? — раздался скрипящий хриплый голос из пластмассовой коробочки.

— Упирается. Не хочет добровольно сдаваться.

В рации послышался смех и прокуренный голос Петровича ответил:

— Ох, Юрок, ну ты и бабу себе нашёл. Бегу.

За минуту до того, как поезд тронулся, Саша в наручниках, с двумя операми и таким же количеством чемоданов, стояла на перроне и наблюдала, как поезд в Великие Луки показывает ей свой последний вагон.

— Сними браслеты, — выплюнула фразу