Первые поцелуи - Елена Сергеева Страница 37

– Хорошо.

Клавдия Матвеевна попрощалась и вышла из комнаты, Артём пошёл провожать её, а Ксюша встала и подошла к серванту. Открыла верхний ящик и начала рассматривать лежавшие там книги. Перебирая одну за одной, она перекладывала их в две разных стопки – что нравится и что нет. Беря последнюю книгу, увидела старую потёртую тетрадку, лежавшую рядом. Девушка открыла её и прочитала вслух первое четверостишье, написанное красивым каллиграфическим почерком:

– Я чувствую твоё дыхание...

Сердца, что в унисон несутся...

И нет длиннее расстояния,

Чем шаг, чтобы тебя коснуться...

Она вспомнила их ссору, то чувство, когда безумно хотелось прикоснуться к Артёму, такому близкому и такому далекому, и каким длинным казался этот шаг между ними…

Ксюша вернулась к стихам и прочитала дальше:

– Я таю от прикосновений...

Я от любви твоей летаю...

И в этом мире ощущений

С тобой я голову теряю…

«Как здорово написано! Прямо мои мысли в стихах!» – с восхищением подумала она и услышала за спиной голос молодого человека:

– Ты почему не в постели?

– Смотри, что я нашла! – девушка показала ему тетрадь. – Это чьи-то замечательные стихи. Давай почитаем?!

Артём взглянул на восторженно смотрящую своими огромными зелёными глазами Ксюшу и улыбнулся.

– Хорошо. Если тебе интересно, то давай почитаем.

Он лег на кровать, и она последовала за ним. Удобно устроилась на груди молодого человека и стала декламировать ему стихи из тетради.

Артём слушал её голос и упивался его волшебным звучанием. Наслаждался присутствием девушки, вернувшимся в душу спокойствием и счастьем.

Она без устали читала стихи, вдумываясь в каждую строчку, будто проживая их вместе с автором, и повторяя понравившиеся четверостишья, особенно если они повторяли её переживания и чувства.

– Я готова простить, я готова принять

Всё, что только смогу своим сердцем понять.

Всё, что сможет сгореть с окончанием дня,

Если чувствовать буду, что любишь меня!

Я готова принять, я готова простить,

Я готова глаза на ошибки закрыть,

Но, обиды свои из сознания гоня,

Я должна ощущать, что ты любишь меня! – второй раз прочитала Ксюша и задумалась.

– Артём, вот если бы я сделала что-то плохое и не сказала бы тебе об этом, ты бы смог потом простить меня?

– Что за фантазии? – удивился он.

– Просто ответь мне!

– Как я могу ответить на абстрактный вопрос?! – возразил молодой человек. – Я не знаю, что плохое ты бы сделала и возможно ли это простить! Ты просто начиталась стихов, а теперь фантазируешь.

Она вздохнула и опять не решилась рассказать правду, терзающую её душу.

14 июня.

– Зачем ты меня туда тащишь?! – причитала Ксюша, поднимаясь по узкой скрипучей лестнице наверх за Артёмом.

– Пойдём, на чердаке обычно много интересного!

– На чердаке обычно пыль и ненужные вещи, – ворчала она.

– Давай посмотрим.

Они поднялись по крутой лестнице наверх и огляделись. Чердак явно был не достроен. Вместо пола на бревнах лежали незакреплённые доски, и только с одной стороны была дорожка готового покрытия, ведущая в комнату, и закуток, заполненный старыми сундуками.

– Что ты тут интересного хочешь найти? – поинтересовалась девушка, встав возле лестницы и не зная, что ей делать.

– Когда я был маленький, мне нравились чердаки. Я часто играл там, в доме у бабушки, – задумчиво произнёс молодой человек и, взяв её за руку, потащил в комнату.

Она не сопротивлялась. Он затронул интересующую её тему, и Ксюша, идя следом, стала внимательно слушать Артёма. Молодой человек нечасто говорил о своём детстве, как будто не любил вспоминать его, а ей было так интересно узнать о нём всё, каждую зарисовку прошлой жизни.

– И во что ты играл на чердаке?

– В пиратов, в войнушку, просто прятался…

– Прятался?! От кого? – удивилась девушка и стала разглядывать маленькую комнатушку, в которую он её привёл. Кроме кровати, шкафа и старинной швейной машинки, тут ничего не было.

– У меня есть старший сводный брат, – нахмурившись, сказал Артём. – Он всегда обвинял меня в своих проделках, и, чтобы мне не доставалось, я часто сбегал на чердак.

Молодой человек открыл старый шкаф и стал разглядывать содержимое.

– А ты не говорил взрослым, что он обманывает? – спросила девушка, садясь на кровать.

– Говорил, но чаще верили ему. Он был старше на пять лет и ловко придумывал правдоподобные оправдания.

– А как сейчас ваши отношения? – не унималась Ксюша.

– Никак. Он живёт в Лондоне.

Артём выдвинул нижний ящик и воскликнул:

– Вот это да!

– Что? – она подошла к нему, чтобы посмотреть.

– Тут старые краски «Ленинградец». У меня были такие, когда я учился в художественной школе.

– Ты учился в художественной школе?! – вытаращила на него глаза девушка, отметив про себя: «Да, определённо, сегодня день открытий».

– Я бросил там заниматься в четырнадцать лет. Мама рвала и метала.

Он усмехнулся своим воспоминаниям и стал доставать кисточки и листы для акварели, а она начала заглядывать в другие ящики рядом, но, не найдя ничего интересного, вышла из комнаты и села возле старого чемодана в закутке.

– Какой раритетный экземпляр, – громко сказала Ксюша, чтобы Артём её услышал.

– Да… – машинально пробормотал молодой человек, всё ещё поглощённый найденными вещами.

Девушка подняла крышку и застыла. В чемодане, аккуратно свёрнутое, лежало что-то белое, расшитое серебряной нитью и бисером.

Она достала и изумлённо посмотрела на находку.

– Артём!