Мачеха моей мечты - Елена Валерьевна Соловьева Страница 38

– Сема обещал сбежать из особняка, как только вернется хозяин. И поверьте, ни словом, ни делом я не оскорбила управляющего. Разве Вы не видите, что он смеется над Вами, надо мной, над другими служащими?..

Просительный тон няни не подействовал на Ангелину должным образом.

– Немедленно. Выметайся. Из. Моего. Дома. – Отчеканила хозяйка.

Машенька и Варя, онемевшие от ужаса свидетельницы скандала, прижались к Дарье. Обняли ее и испуганно задрожали.

– Мама... – пискнула Варенька.

– Мамочка,  – вторила ей Маша.

Поведение дочери заставило Ангелину исступленно взвыть. Разъяренная «леди» подскочила к дочери, силой оторвала ее от няни. Свободной рукой толкнула несчастную Дарью в коридор.

– Если ты не уберешься немедленно, то я прикажу охране выгнать тебя силой.

Егор вмешался и снова заступился за «пчелку»:

– Охрана не станет причинять Дарье вред.

Гневный взор Ангелины переметнулся от няни к садовнику.

– Тогда я вызову полицию и упеку вас всех за решетку. Все. Вон!

Нисколько не заботясь о внешнем виде и о репутации, «леди» осыпала слуг ругательствами, способными вогнать в краску портовых грузчиков.

– Семочка, – приказала она приспешнику. – Проследи за этой мерзавкой, чтобы не вздумала приблизиться к моей дочери.

Управляющий нагнал Дарью возле ее спальни. Прислонился к дверному косяку и презрительно сплюнул на пол.

– Не помню, чтобы Ангелочек разрешала вам забрать вещи, – многозначительно ввернул он.

Дарья испуганно оглянулась.  Однажды Ангелина уже оставила их без одежды, денег и документов. Позволить ей это во второй раз было немыслимо. Не обращая внимания на управляющего, Дарья подхватила сумку и протянула руку Машеньке:

– Пойдем.

Сема не отстранился, когда мать и дочь проходили мимо. Но и помешать не рискнул – Егору удалось охладить его пыл.

Ехидно посмеиваясь, управляющий пошел вслед за Дарьей. Глухие шаги за спиной заставляли Дарью идти быстрее. С тяжелым сердцем она прикрыла за собой обитую золотом дверь особняка, бросила прощальный взгляд на кроваво-красные листья клена и окна спальни любимой всем сердцем Вареньки. Мысленно попросила у малышки прощения за постыдное бегство.

Сема дождался, пока уволенная няня минует ворота особняка, и захлопнул тяжелый засов. Не удержался и глумливо отправил вслед Дарье воздушный поцелуй.

Тут взгляд управляющего натолкнулся на Егора. Сема вздрогнул и ретировался.

Садовник поджидал «пчелку» недалеко от ворот. Он закидывал в открытый багажник садовый инвентарь и холщовые сумки, вслух упоминая многочисленные пороки бывшей хозяйки.  К счастью, Егор не заметил Сему и его сарказма.

Дарья подошла к «Семерке». Кашлянула, привлекая внимание Егора.

Садовник обернулся. Губы его растянулись в счастливой улыбке.

– Ты тоже уволился? – горестно поинтересовалась Дарья.

Егор заметно погрустнел. Лицо его побелело, брови сошлись на переносице. – Верно. Правда хозяева задолжали мне за этот месяц... Но я собираюсь позвонить самому Губанову и потребовать оплату.

Безумная идея пришла в голову Дарье:

– Скажи, а ты не мог бы заодно рассказать хозяину, что здесь произошло? Мне страшно оставлять Вареньку наедине с Ангелиной и ее управляющим.

– Я бы сделал это и без твоей просьбы, – самозабвенно выпалил Егор. – Достаточно мы все боялись. Не удивлюсь, если мой звонок будет не первым сигналом за сегодня.

– Спасибо... – пролепетала Дарья и, не удержавшись от нахлынувших чувств, чмокнула Егора в щеку.

Этот жест окрылил садовника и вновь возродил в нем надежду.

– Куда вы теперь? – поинтересовался он. – Хочешь, я помогу тебе найти другую работу?

Дарья неопределенно пожала плечами.

– Меня теперь не примут ни в одном доме: Ангелина наверняка позаботится об этом.

Егор стянул с головы кепку,  задумчиво почесал макушку.

– Да, незадача... – Извини, что втянула тебя в это, – пробормотала Дарья.

Егор расправил плечи, выпятил грудь.

– Тебе не за что извиняться, «пчелка». Не защитив твою честь, я перестал бы считать себя мужчиной.

Дарья покраснела и потупила взор.

– Надеюсь, Ангелина не отомстит тебе за это.

– Вряд ли она запомнила мое имя: садовников нанимала Вера, – возразил Егор. – Так что, куда вас отвезти?

Дарья не посмела использовать Егора в своих целях, да и давать ему излишнюю надежду ей совсем не хотелось. – Подкинь нас с Машенькой до остановки, а дальше мы как-нибудь сами...

Виктор прибыл на место аварии в самый разгар поисково-спасательных работ.  Он своими руками разгребал завалы, выводил из здания людей, наглотавшихся дыма. Но этого было мало: просчет руководителя привел к тому, что на больничных койках теперь страдали двадцать сотрудников предприятия. Единственной радостью было то, что огонь не добрался до химической лаборатории.

Виктор, не скупясь на расходы, разместил пострадавших в лучшей клинике города. После двухчасового марафона по палатам, кабинетам докторов и семьям пострадавших он чувствовал себя опустошенным, как подсолнечный жмых. Но самое страшное осталось позади: сотрудники живы и идут на поправку.

И все же случившееся господин Губанов расценивал как собственную ошибку. Если пожар произошел, то где-то он недоглядел, что-то упустил. И уже не важно, были ли это происки конкурентов или небрежность подчиненных.

Погруженный в невеселые думы, Виктор вернулся в офис. Тяжело опустился в рабочее кресло и застыл. Его глаза все еще слезились от едкого дыма,  а перед мысленным взором стояла картина пожарища.

– Виктор Александрович! – Секретарша, интеллигентная и строгая дама с неестественными огненно-рыжими волосами, вошла без стука. – Вас срочно к телефону...

Господин Губанов повернул голову, непонимающе взглянул на девушку. Отметил про себя неестественную бледность ее лица, усыпанного яркими веснушками.

– Лидочка, только не говори мне, что у нас новый пожар!..

– Нет, Виктор Александрович, – испуганно прошелестела секретарша, – Вам звонят из дома.

Виктор испуганно подпрыгнул.

– Кто?.. Елечка?

– Нет, – покачала головой секретарша, – мужчина представился садовником. Но он тако-ого наговорил...

– Переключи на мой кабинет, – распорядился Виктор.

Больше получаса он слушал сбивчивый, эмоциональный рассказ Егора. Слушал и не верил. Не хотел верить.

– Спасибо... – едва слышно