Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1971 год Страница 4

Он почувствовал мой взгляд, и почти улыбка тронула его губы: «Это ничего. На прошлой трассе я ездил с открытой дверцей».

— Все время?

— Да, — просто ответил он.

Он не хотел пугать или распространяться. Было глупо ловить его на страхе, но, как всякий человек, я жаждал убедиться лишний раз, что страх — не только моя привилегия.

— И так каждый день? — спросил я.

Он кивнул. Мы сползали по выжженной гриве «быка», все больше заваливаясь вправо. Я глянул вниз. То, что ждало нас там, если мы не выдержим крена, было огромным красным камнем. Все пути по откосу вели к нему. Вместе с прицепом мы уместились бы в одной его щели. Туда нельзя было смотреть.

Борис согнулся над баранкой, впившись в нее руками. Казалось, у него не было туловища. Локти почти касались коленей, а ноги в черных ботинках так мгновенно отвечали движениям рук, что движения эти будто так и переходили из рук в ноги, минуя тело, да оно было бы и лишним. Меня ошеломила внезапность мысли: я никогда с такой жестокой отчетливостью странного сна не видел, своих собственных ботинок, как теперь его! «Надо сказать, что у него развязан шнурок... Глупо! Не сейчас же».

Нас валило все сильней, и я поймал себя на том, что клонюсь все больше влево, почти падая на Бориса, как будто этим мог поправить крен. И тут Борис выскочил.

Я только успел отметить: он не выпрыгнул, соскочил.

— Выходи. Я лучше один... Колесо не в колее идет.

Его дверца была открыта. Я повернулся к своей, но взгляду некуда было деться — внизу лежал все тот же красный камень... Я пополз, хватаясь за сиденье, к его дверце. Борис отстранился, давая мне вылезти, но мне показалось, что он сейчас улыбнется, и, отвернувшись, я прыгнул в свою.

Машина уходила, зависнув всеми правыми скатами. Она еле двигалась. «Лучше ехать рывками, — вспомнил я слова Бориса. — Успеваешь осесть». Он так и ехал. Но в одно из мгновений, когда он высунулся, оглядывая ферму, и уже не закрыл дверцу, я чуть не засвистел ему — уже и пальцы были во рту. Крик бы он не услышал, а смотреть, как он уходит к красной скале, было выше моих сил. И тут он сделал рывок.

С глупой улыбкой радости смотрел я вслед ровно идущей машине. Так я и шел за ней следом, не замечая пыли, пока не услышал чье-то дыхание. Орлов догнал меня.

— Железо... — он говорил почти с отчаянием. — Не выйдет. Железо есть железо.

Я молчал.

— Помнишь? Как это... «Плата за страх». Все на лицах, на движении, а останови кадр, и ничего не выйдет. Как здесь.

Он не знал, что было на откосе. Не знал, что у Бориса в Душанбе жена, дети, а он уже семь лет вот так — с открытой дверцей. Да и что толку было знать это? Железо действительно есть железо. И я не хотел говорить. Все слышалось мне: «Неужели тебя не тянет на что-нибудь поспокойней? Или нет такого?» — «Есть. Почему нет? Спокойней много».

Теперь мы все шли и шли в ночь по незнакомой дороге.

— Ты знаешь, что Борис тогда сказал мне? — спросил я Орлова.

— Что?

— Я все думаю: какими бывают такие люди после работы? Ничего он тогда не сказал. Ерунда какая-то... Привык, говорит.

— А ты чего хотел?

...Откуда-то снизу на нас вынырнул старик. Он появился в двух шагах и застыл, словно материализовался из тьмы. Все было так неожиданно, что ему пришлось здороваться первым, да он, наверно, давно слышал наши шаги.

— Это не та дорога, — сказал он.

Старик оперся на посох светлеющими в темноте руками.

— Если торопитесь, идите на новую дорогу. Там много машин. Не поворачивайте в сторону. Старая дорога туда пойдет. Вы не идите.

Он словно появился, чтобы сказать нам это.

— Прямо будет маленькая дорожка... — и старик ушел в темноту. Исчезая, еще раз оглянулся и качнул посохом в нашу сторону: «Туда. Туда идите».

Через минуту мы уже недоумевали: что он называл «маленькой дорожкой»? Перед нами не было никакой. Шоссе уходило вправо и назад, крутясь обычным в горах серпентином, но там, куда старик указывал посохом, был обрыв. Мы лазали в траве почти на четвереньках: «У тебя нет?» — «Нет. А у тебя?» — «Не видно». Кто-то надолго замолкал, но проходили минуты, шуршал в траве ветер... «Видишь, там огни». — «Конечно, она должна идти вниз». — Хорошо, еще трава подсвечивает немного». — «Да. Она сухая, белая». И опять: «У тебя нет?» — «Нет». — «Может, он так называл тропинку?»

— Нашел! — по голосу Орлова я понял, что он стоит выпрямившись, но лицом не ко мне. — Кажется, нашел, — сказал он тише.

Что ж, это можно было считать тропинкой, у нее был только один недостаток: она не шла круто вниз, а огни машин светились глубоко внизу. Нехорошее сомнение пришло мне в голову.

Тропинка то и дело каким-то странным образом пропадала. Только ступнями мы угадывали ее, но, кажется, мы сменили уже не одну, уходя все дальше и дальше.

— Стой! — вдруг выдохнул он. Я замер.

— Там пропасть... Влево.

Меня качнуло в противоположную сторону от звука летящего внизу камня. Но клониться вправо было нельзя: там плечо подпирала стена, и если лечь на нее, то подошвы вставали на ребро, можно было соскользнуть вниз. Инстинктивно я провел рукой по траве — держаться не за что, сухие стебли рвались, даже когда я захватывал целый пучок.

Потные, тяжело дыша, мы стояли на краю пропасти, держа в руках сумки. «Вот оно!» Это и было тем сомнением, которое я хотел проверить. На опаленной палом горе, что мы видели у Явана, весь склон испещряли такие «тропинки». Они не шли сверху вниз, иначе легко бы подумать, что их промыли весенние воды, — они тянулись поперек склона, их было множество. Только потому, что трава выгорела, они и стали видны. Я до сих пор не знаю, как объяснить их происхождение, может, их протоптали овцы, но сейчас мы ходили по таким же. Перед глазами всплыла та опаленная гора: «Мы никогда не спустимся вниз, они просто не идут вниз. Мы будем ходить по ним всю ночь».

А как все хорошо было еще вчера!

На Нурекской ГЭС мы ходили по котловану в поисках скалолазов. Нашли их на скале.

Где-то внизу стояла табличка: «Засыпка в тело плотины». Ее отсюда не было видно.

Тело было огромным, и по нему ползали КРАЗы. Оно лежало меж двух скал, и противоположную скалу мы видели, расположившись на крошечной скальной площадке.

Тело не казалось мертвым, каким кажется всегда свеженасыпанный холм земли. Я никак не мог понять почему, пока не вгляделся до боли в глазах. Оживляли его даже не машины, они были слишком мелки, даже ничтожны по сравнению с ним — сама незавершенность плотины оживляла ее. Камни оживляли — свежие, корявые глыбы, не осевшие, не приткнувшиеся друг к другу. Отсюда, от будущей Нурекской ГЭС, и пойдет «электрический мост» к Явану.

Я смотрел вниз, пока не упал первый камень. Он скользнул, едва касаясь выступов скалы, он прыгнул, нырнул — так падают только крупные обломки — и ударился со взрывом, разбившись в прах. Еще видно было скалолазов, но пыль уже взвилась. Она шла снизу. Я лег на край площадки, еще не зная, что скоро все здесь оденется пылью. Пока она только ползла по расщелинам, повторяя изгибами все повороты трещин. Еще не поднялись клубы, они еще не оттолкнулись от скалы, взлетая вверх и в сторону, еще их не закрутил ветер, мотая из стороны в сторону и унося вверх.

Когда я оглянулся, Орлова не было. Я увидел его скользящим по тросу вниз. Пыль осыпалась, и он спускался, почти закрыв глаза. Четыре метра отделяли его от нижней, такой же, как наша, площадки, но она была под нами, и я не мог ее видеть. Трос перестал раскачиваться. Значит, он стоял внизу.

Через минуту я уже видел его: он карабкался вверх — туда, где раскачивались на веревках скалолазы.

Пыль уже подбиралась к ним, но еще видно было, как в котловане люди стоят и смотрят вверх. Не потому, что не могут работать, когда скалолазы «обирают» скалу — люди стоят далеко от подножия, — но, наверно, нельзя не смотреть на тех, кто на твоих глазах целый день рискует жизнью.

Недавний взрыв отломил часть скалы, но расшатанные взрывом камни на образовавшейся стене могли в любой миг обрушиться лавиной. «Было уже однажды, — вспомнил я слова бригадира. — Обрушился вот такой же склон».

Лом самого близкого ко мне скалолаза вошел в щель под огромным, почти висящим камнем. Теперь скалолаз раскачивался всем телом, вгоняя лом все глубже и глубже. Глыба шатнулась. Скалолаз прыгнул влево, но глыба обманула его — она не упала. Ему снова пришлось орудовать ломом. Подлетая на веревке к ее бокам, так похожий на муравья, который пытается взять непосильную ношу, он не терял надежды. Глыба шатнулась еще раз, уже сильнее. Он уловил ее угрожающее движение, и теперь ему самому надо было уходить из-под нее, готовой рухнуть вниз. Он прыгнул, и, пока он плыл в воздухе, летя в сторону, глыба медленно вышла из гнезда, в котором пробыла тысячи лет. Раз повернувшись, она уже не вращалась.

Странно, но на улетающий большой камень они глядели, как глядят, наверно, все мастера на произведение своих рук, — скалолазы провожали камень, не принимаясь раскачивать другой, пока этот не долетал до земли.