Существо - Влада Ольховская Страница 4

Если бы у нее была сестра, было бы легче. Хотя, технически, сестра была – пятилетняя Зоя. Жизнерадостный ребенок, лишенный возможности слышать. Ульяна еще толком не наловчилась с ней общаться, да и какие разговоры по душам в таком возрасте?

А еще была Регина… И с ней все оказалось сложно.

Ее появление стало для Ульяны таким же шоком, как и для Никиты. Но она скандалить не стала, потому что просто не умела скандалить. Она была слишком благодарна своим приемным родителям. Они ведь спасли ее, значит, она не имеет права чего-то требовать у них! Поэтому Никита возмущался и пытался протестовать, а она смирилась сразу. Ее поступок оказался умнее, итог-то один: Регина осталась в доме.

Поначалу Ульяна боялась ее так сильно, что вздрагивала при каждой встрече и старалась побыстрее отвести взгляд. Но однажды она подумала: ей ли шарахаться от Регины? Себя Ульяна считала просто некрасивой. А вот Регина была уродливой – по-настоящему. Ульяна такое уродство раньше только в фильмах ужасов видела!

Каково это: жить, зная, что ты урод? Когда от тебя шарахаются, как от какого-то чудовища, и презирают только за то, что ты живешь на свете? Едва Ульяна подумала об этом, как ее страх сменился жалостью к Регине.

Только вот Регине это было не нужно. Она жила в своем мире и, кажется, ничего не понимала. Мама и папа сказали, что Регина – аутист. Это не значит, что она умственно отсталая. Просто мир она видела по-своему, через какую-то особенную линзу, которую Ульяна даже представить не могла.

Поэтому они толком не общались. Регина провела в их доме уже неделю, но до сих пор не произнесла ни слова. Большую часть времени она сидела в подвале, и Ульяна не догадывалась, чем она там занимается.

Точно она знала лишь одно: когда Регина смотрела на нее этими своими черными глазами, умными, странными, казалось, что это не человек смотрит, а… что-то. То, чему Ульяна не могла дать имя. Никита называл новенькую Существом. Может, это было до чертиков жестоко, но, по-своему, справедливо.

Этой ночью Ульяне не хотелось думать о новой «сестре», семье или даже Никите. Она думала о том, что несчастна – а значит, не благодарна судьбе.

Днем она еще могла отстраниться от всего этого, отвлечься на другие дела. Однако ночью правила игры меняются. Внутренние голоса звучат громче – и говорят они страшные вещи. Проблемы давят сильно, как лавиной накрывают. И вот уже кажется, что она, Ульяна, совсем крохотная, а над ней – целый космос, который хочет ее раздавить… Какой тут сон? Она не спала этой ночью, просто ворочалась с боку на бок, ожидая, пока наступит этот проклятый рассвет, до которого еще целая жизнь.

Поэтому она и услышала шорох. Он был тихим, вкрадчивым, и если бы она спала, этот осторожный звук никогда не разбудил бы ее. Но она-то не спала! Так что от легкого шороха Ульяна вздрогнула и резко поднялась на кровати.

В ее комнате всегда было тихо. В ее комнате и этой ночью было тихо, уж она-то успела убедиться! И вдруг этот шорох, непривычный такой… Как будто что-то мягкое скользнуло по доскам. Или кто-то осторожно провел когтями по стене… Что за мысли?

Она понимала, что это глупо и нереально. Однако ночью было возможно что угодно, поэтому Ульяна напряженно всматривалась в темноту. Ничего! Она успокоилась… почти успокоилась. Она свернулась под одеялом, приготовившись вновь терпеливо ждать рассвета.

Шорох повторился. На этот раз ей точно не почудилось! Что-то скреблось, ползло, так близко… Но где? По стене – или за стеной? Или под кроватью, прямо под Ульяной?

Ей следовало бы убеждать себя, что это лишь маленькая мышка. Да только вот звук был слишком громким для мышки, слишком глухим. Никакие доводы рассудка здесь не помогали, Ульяна не могла даже представить, что вызвало этот шорох. Она была семнадцатилетней девушкой, почти взрослой – но в этот миг она снова чувствовала себя маленькой девочкой, дрожащей от ужаса.

Ей нужно было спросить, кто здесь, однако голос не подчинялся ей. Ульяне казалось, что словами она привлечет к себе ненужное, опасное внимание. Лучше уж не нарываться, подождать, тогда оно уйдет само…

Шорох действительно затих, но стало только хуже. На смену ему пришли шаги, и Ульяне пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать. Казалось бы, что такого? В доме полно людей! Но рядом с ее спальней располагалась только комната родителей, и никто из них не ходил вот так – тихо, крадучись, как чужой здесь. Ульяна прекрасно знала походку отца и легкие шаги матери. Это были не они.

И не Никита. И не малышня. В доме оказался посторонний! А она была так напугана, что никого не могла предупредить. Ее била крупная дрожь, Ульяна не могла сдвинуться с места, она даже дышать боялась. Ей показалось или за дверью мелькнула тень? Прямо возле ее спальни!

Может, оно уже здесь? Оно пришло, приползло, сейчас оно войдет… Ульяна не отрывала взгляда от ручки, ожидая, когда та повернется, впуская незнакомца внутрь. Что, если это псих? Что, если ее семья уже мертва, и она – последняя, кто остался в доме?

Но ручка не повернулась, и никто не вошел. Все звуки исчезли, оставляя Ульяну в полной тишине. Наваждение отступило.

Она понемногу приходила в себя. Только теперь Ульяна обнаружила, что ее кожу покрывает пелена холодного пота, а сердце бьется в груди быстро-быстро. Ей не почудилось, это она знала наверняка. Но что же тогда произошло?

Она больше не собиралась выносить неизвестность. Ульяна торопливо накинула халат и взглянула на часы. Пять утра – точно не то время, когда просыпается ее семья. Да и ей не следовало бы высовываться, но она должна была. Если ее близкие действительно погибли, то и ей незачем оставаться в живых!

Она осторожно открыла дверь и выглянула наружу. В коридоре ее не поджидали ни монстры, ни люди в масках, крови и разрушений здесь тоже не было. Зато Ульяна сразу же обнаружила, что в доме горит свет.

Он был рыжим и совсем не ярким, из спален и не заметишь, а из коридора – можно. Свет прилетал откуда-то снизу, с первого этажа, и выцветшими лучиками оседал на ступенях. Ульяна поплотнее завязала халат и направилась вниз. Она понятия не имела, что увидит там, и, быть может, из-за этого ей не стоило удивляться – но удивление все равно было.

Свет шел от настольной лампы, возле которой в инвалидном кресле сидела Регина. Она ничего не делала, не читала и не спала. Она просто сидела в кресле, выпрямившаяся, скрытая свободным платьем, будто и неживая. Она смотрела