Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова Страница 4

Это звучит слишком банально.

— Тогда зачем? — перебиваю я, и мой голос звучит жёстче, чем я ожидала. — Если не хотел, зачем это сделал?

Он вздыхает, как будто ему тяжело даже начать объяснять.

— Это… это было в сложный момент. Я… чувствовал себя одиноким, потерянным.

— Одиноким? — я горько усмехаюсь. — У тебя есть семья. Я — твоя семья. Как можно быть одиноким, когда рядом люди, которые тебя любят?

— Ты не понимаешь, — говорит он, поднимая на меня глаза. — Я не обвиняю тебя, но в какой-то момент я почувствовал, что… что я потерял часть себя. Что жизнь стала однообразной, предсказуемой. А Ольга… она просто оказалась рядом.

— Ольга, — повторяю я, пробуя это имя на вкус. Оно кажется горьким, как хинин. — Как долго это длится?

— Несколько месяцев, — признаётся он. — Но, Марта, это не то, о чём ты думаешь. Я ничего не чувствую к ней. Это просто… ошибка.

— Ошибка? — я смотрю на него, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Ошибка — это когда ты забываешь что-то сделать. А у тебя… другая женщина.

Он молчит.

— Гордей, я тебя любила. Я верила тебе. Всегда. Ты был для меня… всем.

— И ты остаешься для меня всем, — торопливо говорит он, кладя руку на стол между нами. — Я не хочу ничего менять, Марта. Нам уже за пятьдесят. Мы слишком взрослые, чтобы делать поспешные выводы, чтобы разводиться из-за…

— Из-за твоей лжи? — снова перебиваю я.

Его рука застывает в воздухе.

— Марта, я прошу тебя. Я сделал ошибку, я признаю это. Но я не хочу терять тебя.

Я смотрю на него, и в этот момент понимаю, что всё кончено. Как бы сильно я его ни любила, я не смогу жить с этим.

— Гордей, — говорю я тихо, но твёрдо. — Как бы ты ни пытался всё объяснить, это ничего не меняет. Мы больше не можем быть вместе.

— Не говори так, — его голос звучит умоляюще, и это разбивает мне сердце ещё сильнее. — Мы сможем справиться, я всё исправлю…

— Нет, — я качаю головой. — Может, ты и справишься. Но я — нет.

Между нами опускается тишина, тяжелая, как этот серый питерский вечер.

Глава 5. Гордей

Эта тишина давит. Буквально пригвождает к месту, а я не свожу растерянного взгляда со своей Марты.

Она отпускает нас и не готова биться с моими демонами, а я не готов отпускать ее.

И пусть Ольга, как маленький болт собственного механизма жизни, мне надо сделать хоть что-то, потому что Марта незаменимая деталь, мать его, моего существования.

Первый раз когда это случилось, я много часов обдумывал, как, черт возьми, до этого докатился…Но, жизнь на два города, вечные поездки, которые изматывают порой до апатичного состояния, в купе с бесконечными сборищами депутатов и прочих, это полный аллес. И да, я когда-то выбрал эту жизнь сам, и Марта меня только поддержала, верила в нашу семью, в нас. Вселяла надежду в меня, что мы справимся, и я, черт возьми, согласен, мы справлялись. Долгое время. А потом, один момент, и кажется, что нет.

Я, то тут, то там, порой даже не замечающий смены пейзажа за окном. Голову поднял и ты уже в промозглом Питере, опустил и вот в неспящей Москве. Жена, имеющая тотальную независимость… И тут вдруг пришедшее осознание, что каждый из нас проживает свою жизнь.

Да, по-банальному, в одной ячейке общества, но мы все имеем личную жизнь, не связанную друг с другом ничем, кроме названия семьи. Выросшие дети: сын, у которого уже жена и ребенок, дочь, которая давно послала бы нас обоих далеко и надолго, не будь у нас денег в избытке… Марта и я.

И ты будто со стороны наблюдаешь, как от твоей некогда сплоченной и теплой семьи — не осталось ничего. Даже гребанных крошек.

Тебя будто уже даже и не ждут, привыкшие к этой обыденности, не встречают, а ты нет, нет, да задумываешься о былом уюте и эмоциях.

Чья в этом вина? Наша? Моя? Ее? Не ответит никто. Я виноват лишь в том, что допустил подобное, осознавая, что если правда вскроется, я не буду готов потерять свою супругу.

Разглядываю ее, такую утонченную и сексуальную в своей тяге к истории и культуре. Неведомо, но самая соблазнительная ее черта, помимо шикарной внешности даже в эти годы, это ее ум. И эти слова я не буду готов забрать обратно, чтобы между нами ни случилось.

— Марта…Прошу, поверь, мы сможем исправить. Я сам все сделаю, слышишь?! — заявляю стараясь показать, что это единственный возможный вариант.

— Я осознаю, Гордей, как долго ты шел к этой точке, и я сейчас про работу, — твердо, и даже слишком черство, как собственно, все наше общение, она начинает: — Поэтому согласна провести все тихо, чтобы не было проблем с твоим статусом.

Чертыхаюсь, прикрывая глаза, и качаю головой.

— Я разорву все отношения с Олей!

Марта звучно цокает и отрицает.

— Я не требую этого, потому что ты уже придаешь достаточное значение той женщине, Гордей, — она встает, и я наконец вижу, как в ее глазах скапливается влага: — И вашим отношениям… Ты сказал несколько месяцев, но даже твоя интонация меняется на упоминании ее имени. Не смей обманывать меня больше. Это твой самый низкий и бесчеловечный поступок по отношению ко мне.

Матерюсь, вскакивая, и преграждаю ей дорогу. Беру ледяную руку в ладонь, и я судорожно невпопад оставляю короткие поцелуи.

— Ну же, историчка моя, — вспоминаю прозвище, что дал ей много лет назад с какой-то безысходностью: — Умоляю…

Марта аккуратно вытягивает свою руку из моих ладоней, делая это также грациозно, как и все ее движения. Медленно и даже не торопясь, забирает мое пальто и двигается к двери номера.

— Я не хочу тебя видеть, Гордей. Поговори со своими журналистами, маркетингом и кем-там еще, чтобы они помогли в неразглашении. Я подаю на развод, и мое решение, как и любое другое, не подлежит изменению.

Опускаю взгляд в пол, осознавая, что она говорит натуральную правду. К сожалению, я знаю свою жену, и она никогда не сомневается в том, что делает.

— Марта, прости меня… Ты сейчас не