Принц и нищая - Александр Майборода Страница 42

Воронков нашел номер, потянулся к телефону и набрал номер. После нескольких гудков в трубке послышался женский голос. В голосе чувствовалась досада, тем, что ее оторвали от дела.

— Да?

— Алина Хайбуллина? — спросил Воронков.

— Ну, да! — Досада сменилась на удивление.

— Я майор милиции Воронков, — представился Воронков.

— Да, — растерянно.

— При Вас вчера выписывали Егорову? — спросил Воронков.

— Ну да, — немного замявшись, подтвердила Хайбуллина.

— А почему её выписали вечером, а не как положено днем? — спросил Воронков.

Хайбуллина промолчала.

— Вы хотите, чтобы я приехал к вам домой? — не слыша ответа, с напором спросил Воронков и пообещал: — Но тогда у Вас будут неприятности, потому что возникнет вопрос — по чьему разрешению Вы ее выписали?

Хайбуллина осторожно кашлянула в трубку:

— Знаете, мне приказано всё это держать в секрете. Если уж ее забрал ваш сотрудник, так Вы уж сами разберитесь у себя в милиции со своими делами.

— Без вас мы и разберемся, обойдемся без ваших советов, — сказал Воронков и сердито спросил: — Кто забрал ее?

— Ваш майор Гарибов, — зло ответила Хайбуллина.

— За что?

— Откуда я знаю! Сказал, что она мошенница. Больше я ничего не знаю.

— Понятно. Спасибо за помощь, — сказал Воронков и положил трубку. Он взглянул на врачей и поинтересовался: — Это что, у вас такой порядок, что медсестра сама выписывает больных?

Рита пожала плечами и язвительно заметила.

— Ну, когда приходит милиционер и заявляет, что он увозит с собой человека, то ему как-то трудно возражать.

— И тем не менее… — начал было возражать Воронков, но не стал продолжать свою речь.

Ему пришла в голову мысль, что если медсестра нарушила порядок, то в этом виноват тот, кто заставил ее это сделать. Воронков раздраженно махнул рукой.

— Ладно!

Выйдя из здания больницы, он обнаружил, что на улице уже стемнело.

Некоторое время он стоял и размышлял над тем, что произошло. Гарибова он знал. Он тоже был следователем, но к делу на кавказцев напавших на Надю он не имел никакого отношения. Поэтому Воронкова удивило, почему Гарибов вмешался в его дела.

Воронков вспомнил о разговорах, о том, что якобы Надю Егорову обвиняют в мошенничестве, но для этого не было никаких оснований.

Воронков и взглянул на часы: они показывали десятый час, и он отметил, что уголовно-процессуальный кодекс позволяет допрашивать до десяти вечера, тем не менее на практике допросы производятся обычно в рабочее время.

Это отступление от обычных правил Воронкову не понравилось, но он особенно не встревожился, хотя и в душе у него и появилось неприятное предчувствие.

После этого Воронков решил зайти на работу и там выяснить у самого Гарибова, почему тот решил влезть в чужое дело.

Но, пока он шел в управление, у него утвердилось убеждение, что Гарибов все же арестовал девчонку, и эта мысль его встревожила не на шутку, — много ли надо несчастной девчонке, чтобы заставить ее признаться в том, чего она не делала, — и он ускорил шаг.

В управление он вошел, едва ли не бегом, и сразу обратился к дежурному.

— Гарибов здесь?

— Привет, Александр Иванович! — отозвался дежурный. — Ты чего как взмыленный?

— Петрович, некогда мне, — с досадой проговорил Воронков и повторил вопрос: — Так Гарибов здесь?

— Нет, его не было после обеда, — сказал дежурный.

Воронков бросил на него взгляд, полный сомнения:

— Ты, может, его не заметил?

Дежурный немного подумал и согласился:

— Может быть. Вы же носитесь, как угорелые.

— Ладно, — сказал Воронков. — Пойду, загляну в кабинет.

— А что случилось? — спросил дежурный.

— Ничего особенно, — ответил Воронков и быстро поднялся на третий этаж, где находился кабинет Гарибова. Обнаружив, что кабинет Гарибова закрыт, Воронков спустился на первый этаж и снова подошел к окошку дежурного.

— Ну что, нет? — спросил дежурный.

— Кабинет заперт, — сказал Воронков.

— Вот я и говорю, что не видел его — так время уже одиннадцатый час, — сказал дежурный.

— Ладно, пойду и я баиньки, — сказал Воронков и собрался уже уходить, как задал вопрос. — Петрович, а Гарибов не привозил-ка сюда молодую девчонку?

— Иваныч, с чего это следователи начали проститутками заниматься? — удивленно поинтересовался Петрович.

— Нет, это приличная девушка, — возразил Воронков.

— Да кто же их поймет — приличные они или неприличные. Но приличных сюда не водят, — сказал Петрович.

Воронков усмехнулся:

— Петрович, ты не поверишь, но не все женщины шлюхи.

— Я попробую в это поверить! — заверил Петрович. — А Гарибов никаких женщин не приводил, ни порядочных, ни шлюх. И вообще он не появлялся после обеда.

— Странно! — промолвил Воронков.

— Чего ж тут странного? — спросил Петрович.

Воронков с недоумением взглянул на него и, спохватившись, проговорил:

— Ничего Петрович, это я о своём — девичьем.

«Странностей в происходящем действительно хватало, — подумал Воронков, — хотя бы потому что, если Гарибов забрал девушку из больницы, то куда ее дел?»

Воронков решил, что завтра с утра он разберется с этим вопросом в первую очередь.

Часть 4

Глава 27

Когда на следующее утро Воронков пришел в управление, он первым делом поинтересовался у дежурного, на месте ли Гарибов. Однако тот опаздывал, поэтому Воронков пошел в свой кабинет. С полчаса он занимался бумагами, а затем в его кабинете появился Гарибов.

— Салам алейкум, Александр Иванович! — радушно поприветствовал он с порога, прошел к рабочему столу Воронкова, сел на стул и подал ему руку.

— Салам, — ответил Воронков, пожав руку.

Гарибов бросил взгляд на лежащие на столе документы, и по его вспыхнувшим глазам стало видно, что он узнал их. Однако он тут же придал лицу равнодушное выражение.

— Ты меня вчера искал? — спросил он.

— Искал, Видади Назарович, — сказал Воронков.

— Чего искал? Что-либо важное? — поинтересовался Гарибов.

Воронков пристально взглянул в лицо Гарибова.

— Ты куда дел девчонку?

— Какую девчонку? — изобразил недоумение на лице Гарибов.

— Егорову.

— Какую Егорову? Кто она такая? Не знаю никакой Егоровой!

Гарибов обычно по-русски говорил хорошо, но на этот раз — очевидно, из-за волнения, — он говорил с сильным кавказским акцентом. Воронков никогда раньше не интересовался национальностью Гарибова, считая его татарином, но теперь он засомневался в этом.

Воронков подумал, что в принципе национальность в общении между сотрудниками не имеет никакого значения, но когда ведешь расследование уголовного дела на кавказцев, и эта деталь может повлиять на ход дела. Ведь известно, что у кавказцев сильны родственные связи.

— Ту самую, что вчера забрал из больницы! — сказал Воронков.

— А ту самую, которая больная! — вспомнил Гарибов.

— Ту самую! — подтвердил Воронков.

Ответ Гарибова насторожил его.

— Так я с ней поговорил и отпустил, —