Папенькина дочка - Петр Сосновский Страница 43

— Будьте осторожны. Ребенка на руки брать не смейте, и Валентине скажите, чтобы после того, как на мальчика все посмотрят, сполоснула его личико водой. Это от сглаза.

— Да ты что мам, разве мы можем, а потом ты же у нас коммунистка и в эти дремучие поверья не должна верить. — Мать лишь махнула на меня рукой. У нее уживалось и новое, и старое. Мой отец порой не понимал ее и не раз говорил:

— Ну, пусть я вырос где-то в горах, за тысячи верст от цивилизованного мира, не все знаю, но ты же — рядом Москва! Не какой-ни будь там город — столица огромного государства.

Мы вышли среди бела дня — где-то, в двенадцать часов. После я понял, отчего нас пригласили в такое время. На улице было тепло. На деревьях зеленела листва, газоны были покрыты изумрудной — свежей травой. Галдели воробьи. Ворковали голуби. Я тащил сумку, а моя зазноба цветы. Мы шли неторопливо, было желание, как можно больше находиться на улице и дышать в такт с природой.

К Виктору и Валентине мы зашли вместе с Михаилом и Татьяной. Они у дома Пресновых оказались несколько раньше и подождали нас на улице.

— Я вас далеко заприметил, — сказал товарищ, когда мы подошли к ним и поздоровались, — Татьяна, чтобы не волновать ребенка лишними звонками в дверь, предложила не торопиться, вот ждем.

— Откуда у вас столько сообразительности? — удивился я. — Мне бы, например, ни за что не догадаться. — Михаил засмеялся.

— Да нет, я серьезно. Хочешь — верь, хочешь — нет, — сказал я и взглянул на Светлану. Она, кивком головы, подтвердила мои слова.

Мы немного постояли, поговорили о том, о сем. Татьяна Полнушка увидела в руках у Светланы цветы и сказала:

— Это от нас от всех? Хорошо!

Мы тут же согласились, а вечером моя супруга меня похвалила:

— Да, ты у меня интеллигент. Один из всей компании предложил подарить женщине цветы.

— Это у меня от отца, — сказал я. — Ты заметила, он, в день приезда Инги — своей дочери куда-то отлучился, и как ему не было тяжело найти в поздний час букет, преподнес его. Я так бы не смог. Но видишь, нет-нет, порой, да и совершу поступок по значимости равноценный, достойный отцову.

Дверь квартиры у наших друзей была не заперта. На ней висел приколотый английской булавкой тетрадочный листок со словами: «Заходить без звонка». Я переглянулся с товарищем. Михаилу Крутову и Татьяне Полнушке не было необходимости ждать нас. Валентина или же Виктор, а может, кто-то из родителей Преснова оказался догадливым и все предусмотрел.

Я толканул дверь. Она открылась. У порога нас встретила мать Виктора, услышав шум, подошел отец. Тут же появился наш товарищ. А тут и мы все ввалились — стало невероятно тесно. Прихожая, не сравнить с нашей прихожей. Однако ничего не поделаешь. В тесноте да не в обиде.

— Ребята проходите, раздевайтесь, — сказал Виктор негромко. — Мы вас уже заждались.

Я помог снять плащ жене, повесил его на вешалку, тут же быстро разделся сам и прошел вглубь квартиры. Всем сразу раздеваться нельзя было — не хватало места. Михаил и Татьяна раздевались во вторую очередь. Руки в ванной комнате мы также мыли по очереди.

Валентина появилась не сразу. Что мне бросилось в глаза. Удивительное спокойствие, которое исходило от нее. То, как она держала ребенка, вернее маленький сверток — не поддавалось описанию.

Светлана тут же вручила роженице тюльпаны и поздравила от всех нас. Валентина, минуты две подержала цветы в руках и, почувствовав их нежный аромат, тут же отдала букет мужу. После чего предложила нам зайти в комнату и посмотреть на сына.

Чтобы мы могли увидеть мальчика, молодая женщина специально для нас развернула его. Виктор стоял рядом, готовый в любую минуту прийти ей на помощь.

Моя жена, как только мальчик засучил ногами, издала восторженный возглас и сказала, перефразируя слова Любовь Ивановны, моей матери, следующее:

— Валя, все посмотрели, хватит. Что я скажу вылитый отец. Теперь неси, его в ванную, умой. Для него много людей — много глаз — это плохо. Вот так!

Мы неторопливо друг за другом вышли из комнаты друзей и направились в зал. Туда, где находились родители Виктора. Там уже был накрыт стол. Я сбегал в прихожую за сумкой, достал бутылку шампанского и поставил в центр стола.

Мать Виктора, Нина Михайловна и отец Василий Владимирович нас особо не досаждали. Они выпили «праздничные бокалы» за здравие своего внука и тут же отправились с ребенком на прогулку. Мы с их уходом могли почувствовать себя несколько посвободнее.

После ухода родителей «бразды правления» на себя взял Виктор. Валентина сидела за столом неспокойно. Она срывалась, бегала на кухню — это конечно, было связано с волнением за ребенка, на столе всего хватало, и не было необходимости так тревожиться.

Наши друзья последнее время жили замкнуто. Особенно Валентина. Виктор Преснов вырывался из дома. Он же работал. А вот его жена сидела словно взаперти — самая дальняя поездка эта вывезти ребенка в поликлинику, погулять на воздухе, покружив с коляской у дома. Ну, еще забежать в магазин, купить продуктов и все.

Мы недолго побыли в гостях, нас ограничивало время прогулки родителей Преснова с внуком, даже наговориться толком и то не успели. После стола мы отправились рассматривать подарки, которые сами же принесли. За этим занятием нас и застали. Дверь открылась внезапно, с криком ребенка и словами свекрови Валентины:

— Ах ты бедненький проголодался. Вот сейчас тебя мама покормит! Валя, мальчик голоден! — услышали мы голос Нины Михайловны из прихожей.

Наше время было исчерпано. Нужно было уходить. Хотя друзья и не отпускали нас, пытались задержать, но мы то понимали — пора. Молодой отец нервно бегал вокруг нас. Его супруга готовилась к кормлению сына. Она, схватив полотенце, кинулась в ванную комнату. Я случайно оказался возле нее. Не стесняясь меня, молодая женщина ловко оголила свою большую грудь и, сполоснув ее под струей воды, тут же протерла полотенцем. Столкнувшись со мной в коридоре, она шепнула:

— Я знаю, цветы — от тебя! Из наших ребят никто бы не догадался. У нас интеллигент — это ты. Они, всего лишь работяги.

На улицу я вышел красный как рак. Хорошо, что никто из компании не заметил мое состояние, а то бы пришлось перед ребятами объясняться, да и перед женой тоже, чего делать не хотелось.