Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1960 год Страница 5

Механик парохода Василий Иванович Устинов — маленький, сухонький, расторопный; он из тех, кого называют на все руки мастером. Это благодаря стараниям Василия Ивановича на «Жданове» все подогнано, вычищено, смазано.

Будьте уверены, если станете спускать шлюпку, то тали не заест — Василий Иванович их каждый день проверяет; двери в рубке на специальных крючочках — Василий Иванович постарался; на камбузе — металлические полочки для посуды — Василия Ивановича забота.

У входа в машинное отделение Василий Иванович установил небольшой верстачок для слесарной и столярной работы. В свободное время у верстачка собираются подопечные механика. Этот уголок палубы превращается в мастерскую. Посвистывают напильники, стучат молотки, сыплет снопы искр точильное колесо. Во всем блеске выстраивается на палубе продукция мастерской — парад жестяных масленок, ряды гаечных ключей, отверток, какие-то запчасти.

— Видишь, какое дело, — объясняет Василий Иванович.— Это мы подсобный инструмент изготовляем. Бывает, требуется срочный ремонт произвести на ходу, а подходящего инструмента или запасной детали нет. Что ж нам, из графика выходить? Вот мы и решили времени зря не терять. Наладил машину — и к верстаку, за работу. Опять же для молодых ребят наука, а то, бывает, придет на теплоход человек с образованием, а руки у него непривычные к производительному, значит, труду!

«Лекции» Василия Ивановича, которые он читает у своего верстачка, собирают чуть ли не всю команду.

С утра, проверив машину, механик уже на месте. Вертит в руках какой-то строганый брусок и неторопливым окающим говорком объясняет:

— Липа — она что картошка мягкая, режь ее, голубку, без волнения. Вмятину сделал — залей водичкой, на другой день вмятина шишкой встанет, и режь снова. Столярное дело понятия требует!

…Речники в отличие от моряков видят землю все 24 часа в сутки, но ощущают ее под ногами так же редко, как их коллеги, бороздящие просторы океанов. Не успеет буксир отвести плот к архангельским лесозаводам, как по радио от диспетчера поступает новый приказ.

Так и наш буксир. С мая по ноябрь ребята живут своим маленьким мирком. Сто квадратных метров железной суши под ногами и неподступные берега по бортам. Где-то, за пределами этого мирка, люди оседлых профессий ходят в театры, учатся, сдают экзамены.

Но Ждановцы не хотят отставать.

— Хочешь побывать в нашей школе? — спрашивает Роберт. — Мы тут, знаешь, организовали два класса — один по верхней команде, другой по нижней — для навигаторов и для механиков. Ребята, конечно, посещают оба класса. Мы считаем, что каждый должен заменить товарища, если потребуется.

В увешанной диаграммами кают-компании (она же столовая и красный уголок) я слушаю, как рассказывает капитан о речной обстановке и как механик объясняет разницу между котлами низкого и высокого давления. После занятия ребята заводят разговор о будущем, о новых судах, которыми диспетчеры будут управлять с берега. Постепенно разгорается спор. Первым бросает искру в огонь радист Ваня Дмитриев.

— Вот мы мечтаем о новых судах, а у нас на буксире, если придется, никто не сможет вместо радиста работать! В будущем эта профессия станет самой распространенной. Надо бы и нам организовать курсы радистов для всей команды.

— Такие курсы есть на берегу.

— Ну и что ж! А мы сейчас, в плавании, сможем подготовить несколько радистов!

Занятия судовой школы — это днем, для свободных смен. Вечером кают-компания превращается в читальный зал. Вся команда «Жданова», за исключением вахтенных, собирается за длинным столом, заваленным подшивками газет и журналов.

Я уже обратил внимание на то, что у ждановцев библиотека больше, чем на других речных судах. 8 каждой каюте — полочки с книгами. Секрет открывает капитан Алексей Башарин:

— Это все наши ребята. Затеяли такое дело — металлолом собирать. Как только пристанем, так они в поиски: где какая железка лежит. Я ругался — всю палубу захламили. Потом вижу, хорошее дело. На выручку от этого железа теперь газеты, книги выписываем. Целый университет устроили. Правильно. Приходит сейчас к нам новая техника. Эхолоты устанавливают, радиолокаторы. Теперь не нужно будет посылать матроса с наметкой, чтоб выкрикивал глубины. Вот график вводим. Новая техника большей культуры требует. Так что университет нам нужен, факт!

* * *

Пожалуй, ни одно начинание ждановцев не увенчалось бы успехом, если бы экипаж парохода не связывала самая тесная дружба, готовность к взаимовыручке.

Серегу я увидел впервые, когда буксир проходил Толоконные горы.

Матрос вышел из кочегарки и застыл, точно пораженный красотой внезапно открывшихся белоснежных берегов. Толоконные горы, прозванные так за рассыпчатость и чистоту песков, сияли в лучах солнца. Нежной зеленью светились над ними остроконечные северные ели. Природа Архангельского края, тихая и мечтательная, отмечала здесь буйный и цветастый праздник.

Матрос уселся на бухту каната и запел. Голос у него был чистый и звонкий, как родник.

— Наш Серега, — сказал Роберт, — радуется, что вернулся. Вот ведь какая история приключилась с парнем...

В мае прошлого года капитана «Жданова» вызвали в отдел кадров. Рядом с начальником отдела Башарин увидел босого черноглазого парнишку.

— Возьми на воспитание, товарищ Башарин,— сказал начальник отдела. — Цыганенок, понимаешь ли, убежал из табора. Учиться ему там не давали, били...

Через час Серега шел рядом с Башариным по улицам Котласа. Глядел в зеркальные витрины магазинов. Видел, как в темном стекле шагает незнакомый матрос в новенькой фланельке, из-под которой глядела полосатая «морская душа». У набережной они расстались. Капитан дал Сереге четвертную:

— Зайди в парикмахерскую. Потом на буксир...

Вся команда ждала Серегу. Капитан верил — придет.

Серега пришел. На следующий день новичок получил свой первый аванс и вернул капитану долг: протянул Башарину хрустящую сторублевую бумажку.

— Я давал тебе двадцать пять рублей, — сказал Башарин.

— Ты одну бумажку давал, я одну отдаю, — ответил матрос. — А что, не такая?

— Н-да, придется начинать обучение с азов, — пробормотал капитан.

Успеху доморощенных педагогов могли бы позавидовать квалифицированные специалисты. В машинном отделении механик объяснял Сереге принцип действия паровых машин и попутно знакомил его с начальным курсом арифметики и физики. Штурман, любитель забивать «козла», взялся с помощью домино научить Серегу считать до ста — и добился результата в течение недели. Занятия по географии и судовождению проходили в капитанской рубке.

Таковы были университеты Сергея Беляева, цыгана, порвавшего со своим табором.

Погода на севере изменчива и капризна, бывает, что солнечные тихие дни сменяются ветром, несущим с собою мокрый снег, борта буксира обрастают сосульками, и вахтенные, закутанные в плащи, клянут небесную канцелярию. Но никто не слышал, чтобы в самые трудные дни Серега проронил хотя бы слово жалобы.

— Иди в машинное, Серега, погрейся.

— Зачем иди? Это разве тяжело? Тяжело не так бывает.

Пришла осень. В своем последнем рейсе в котласский затон буксир пробивался сквозь шугу, ледяным наждаком тершую борта. На берегу Серега расстался со своими друзьями. Зиму он должен был работать в котельном цехе электростанции, получить профессию кочегара. И тут с ним случилось несчастье...

Однажды Серега получил задание — вычистить золу из топок. По узкому проходу полез он к зольному люку. За ним — девятнадцатилетний рабочий Валя Кремлев. Люк не поддавался: заклинило. Сергей решил принести кувалду. Он не рассчитал силы удара: люк открылся внезапно. Зола хлынула раскаленным потоком. Вспыхнула одежда. Превозмогая боль, Серега посторонился и пропустил к выходу своего напарника. Сам упал... Но Кремлев успел поднять тревогу.

Первым узнал о несчастье Роберт. Он помчался собирать товарищей. Через несколько часов вся команда сидела у дверей больничной палаты. Может быть, потребуется пересадка кожи?

День за днем дежурили ребята в больнице. Серега постепенно выздоравливал. В первый весенний рейс «Жданов» ушел без «приемыша». Скучно показалось ребятам.

— А я школьные учебники прихватил, — сетовал механик. — По учебникам-то сподручнее готовиться!

Серега догнал буксир в Архангельске. Из кубриков высыпала команда — встречать. В этот день кок проявил все свое искусство, приготовив праздничный торт.

— Я опасался, что ты уже не придешь к нам, — признался в тот вечер Сереге штурман.

— Куда же я денусь? — спросил тот. — Мы уж теперь все вместе...

* * *

Ровно в шесть тридцать мы входим на рейд Архангельска.

Нас встречают вызванные радиограммой два катера, помогают расставить баржи. Ребята в тщательно выутюженных клешах собираются на мостике. Может быть, удастся сойти на часок на берег, если только неумолимый диспетчер немедля не отправит буксир в обратный рейс.