Папенькина дочка - Петр Сосновский Страница 51

Из-за них я уже не мог просто так вырваться на соревнования — отправиться, например, в Волгоград, Брянск, Ульяновск, даже в Москву и то было проблемно, чтобы зафиксировать свой результат, который однажды показал на тренировках Олегу Анатольевичу Физурнову. Правда, скоро он этот результат для меня стал недоступен: как ни старался, добиться его, не мог. Так что порой нет-нет и подумывал, а не привиделось ли мне все это. Не привиделось. Причина была в том, что сын родился недоношенным и возможно оттого не спокойным. Жене доставалось, но не только ей, но и мне, особенно тяжело было по ночам. Голосок Максимки неимоверно громкий не давал покоя. Часа два-три из сна выпадало, а то и больше, так как время оставшееся после «концертов» малыша не всегда шло по назначению. Думать о звании мастера спорта в полутяжелом весе по поднятию штанги я не мог — на работу в техникум ходил как в тумане, на «автопилоте». Физурнов Олег Анатольевич не зря меня жалел и не нагружал.

— Ты, Андрей, прежде чем усиленно тренироваться должен быть готов к этому. На тебя тошно смотреть, еле ноги таскаешь, спишь на ходу. Я тебя не допускаю до тренировок. Вот так!

Я все-таки толкнул эту проклятую штангу, добился звания мастера спорта. Но прежде прошел не один год. Если раньше я желал приурочить свой результат ко дню рождения сына, то теперь для того, чтобы удержать Светлану рядом, возле себя. Супруга рвалась в аспирантуру и мне необходимо ей соответствовать, то есть быть на высоте. Я знал кто ее надоумил продолжить учебу — один из институтских знакомых доцент Анатолий Никитич, я его не раз видел в стенах политехнического института, когда заезжал за супругой. Доцент не только вел лекции в учебном вузе, но и работал в научно-исследовательском институте. Я, порой по просьбе жены, его подвозил. Анатолий Никитич жил в Москве. Этим все сказано. Жену Москва тоже тянула. Я, не знаю, каким образом он сбил Светлану с толку, но однажды при одной из случайных встреч и разговора с ним моя супруга загорелась и дала добро на его предложение перейти работать в научно-исследовательский институт. Анатолий Никитич пообещал ей место в своем отделе. Этого оказалось достаточно.

Мне поступок Светланы не нравился. Я не понимал — зачем нужно уходить с завода. Работа где-то там, в Москве может ей и не понравится. Не каждый человек в душе исследователь. Раньше, она так опрометчиво не поступала, а тут вдруг взяла и подала заявление об уходе.

Этот ее новый товарищ был привлекательным мужчиной, имел степень кандидата технических наук, заседал в диссертационном совете политехнического института и часто очень уж часто посматривал на молодых энергичных парней и девушек. Моя жена понравилась ему своей напористостью, и он отчего-то решил, что она для науки то, что надо. Анатолий Никитич был лет на десять старше меня, но в поступках порой, что тот мальчишка, из-за этого я пугался и ревновал жену к доценту. Однако себя вел корректно, вуалируя, не выдавая причин раздражения. Мне хотелось удержать ее в городке.

— Света, хорошо подумай! — сказал я ей перед уходом с завода. — Москва, она рядом, — помолчал и продолжил, — рядом, если ты выезжаешь для того, чтобы побегать по магазинам, сходить в театр, музей или еще куда-нибудь, и очень, очень далека, чтобы мотаться изо дня в день — на работу. — Она молчала, наверное, собиралась с мыслями, а может, ничего не могла сказать в ответ. — Ты только представь, в котором часу тебе нужно будет вставать? Ну, что представила?

— Я все выдержу! — ответила мне жена. — И не нужно меня пугать. Неужели я так слаба? — Светлана резко бросила на меня взгляд, полоснув зеленым цветом глаз.

Да, моя супруга сильная женщина, подумал я. Она порой силой духа превосходила даже меня. Живя бок о бок со Светланой, я часто был склонен обвинять во всех грехах Филиппа Григорьевича. Обычно он ее заводил — воодушевлял на всевозможные подвиги. Мой тесть долгое время считал институт самой высокой вершиной знаний. Но однажды его без всякого умысла, случайно просветили. Произошло это у нас дома во время беседы моего отца Николая Валентовича и Светланы. Они, отчего то разговорились о стезе ученых, и этого было достаточно. Филипп Григорьевич влез в разговор и быстро понял все те привилегии, что дает человеку звание ученого, и буквально загорелся идеей: «моя любименькая доченька будет кандидатом технических наук, а то и доктором».

— Света, — сказал он, — ты должна поступить в аспирантуру! Вот мой тебе отцовский наказ! Иначе ты мне не дочь!

Это для меня было неожиданно. Однако я не верил, что она пойдет на поводе у отца. Ее подтолкнула моя мать. Любовь Ивановна всегда мечтала о Москве. После слов Филиппа Григорьевича она ухватилась за эту бредовую идею и стала свою невестку готовить. Я был сам не свой.

— Ну, зачем ей все это? — спрашивал я у отца. Моя жена меня не слышала. Я ей ничего не мог доказать. У меня была надежда на отца Николая Валентовича. Однако, он отчего то поддержал мою супругу:

— Андрей, ну что ты так беспокоишься о Светлане? Твоя жена чувствует свои силы и лезет вверх. Кто тебя держит? Совершенствуйся, ищи свою вершину. Вы молоды, полны сил, не останавливайтесь на достигнутом…

Слова отца подтолкнули меня, и я снова начал усиленно тренироваться, чтобы однажды выйти на соревнования. Мой тесть спал и видел свою дочь ученой, а я себя мастером по поднятию штанги в полутяжелом весе. Я знал ее отношение ко мне измениться. И оно изменилось, лишь только я достиг желаемого. Все сделал, чтобы Светлана не могла меня презирать. Мне бы еще выйти на олимпийские игры. Просто выйти. Но об этом я мог только мечтать.

Моя жена была странной женщиной — она могла многое мне простить, даже случайные взгляды на ее подругу Валентину. Та меня последнее время доставала. Я не понимал ее притяжения ко мне. Что-то в семье моего друга не ладилось. Возможно, оттого что в стране не все было хорошо. Новое руководство не слезало с трибун, будоражило народ для новых непонятных нам побед, сеяло в наших душах хаос.

Преснов часто бывал не в духе и при встречах тянул меня в кафе. Я не один раз видел его пьяным. Однажды он завалился ко мне в квартиру слегка подшофе с бутылкой водки.

— Андрей! Давай, выпьем! — сказал он. Дома я находился один. Светлана вместе с сыном уехала к