Журнал «Если» - «Если», 2009 № 02 Страница 54

— Джеймс, наконец-то, — обрадовался я. — Пусти, будь любезен.

— Сэр, прошу извинить, но вход разрешен только членам клуба.

— А я кто по-твоему?

— Нам сообщили, что сегодня вечером вы… приказали долго жить. В тот же момент прекратилось и ваше членство. Мистер Хайтауэр, вам следует смириться со случившимся.

Уже начал.

— От лица всех членов клуба выражаю вам соболезнования, — продолжал Джеймс, — тем более глубокие и искренние, что вы оставили нам щедрое наследство. Как раз в эту минуту программируется мемориальная доска с вашим именем.

Я был не в том настроении, чтобы слушать про мемориальные доски.

— Ладно! — рявкнул я. — Если в клуб мне больше нельзя, попроси выйти сюда Гарри Эверса.

— В настоящий момент мистер Эверс отсутствует.

— Что? С чего бы это вдруг, мы с ним каких-то два часа назад разговаривали, и не где-нибудь, а здесь… Хорошо, а как насчет Джорджа Холбрука? Или Дэвиса Френкеля?

— Сожалею, мистер Хайтауэр, но никого из этих джентльменов я позвать не могу. Всего наилучшего, сэр.

Джеймс минимизировал окно и оставил меня таращиться на дверь. Вот тут-то я впервые почувствовал страх. Пусть с опозданием, но в полном масштабе передо мной развернулась пренеприятнейшая ситуация.

Итак, я — привидение. Или дух, или призрак.

Пребывание в Сети — это не только пристегнутый к голове кабель и контакт с цифровой реальностью. У человеческого мозга слишком мала обрабатывающая способность. Требуется браузер, программный интерфейс для принятия мозгом правильных решений со скоростью электрона на двоичном уровне. Браузер эффективен лишь при условии, что он зеркально, с максимальной четкостью, отражает вашу личность. По сути, это вы и есть. Всякий раз, когда входите в Сеть, все ваши воспоминания, мысли и чувства записываются — или буферируются — в пространстве хранения данных, которое предоставляет поставщик доступа. Из этих файлов и создается суррогатная личность. Именно она, то есть браузер, в действительности управляет контактами с Сетью и обрабатывает триллионы бит, каждую наносекунду состязающихся за ваше внимание. Затем она фильтрует поток сырых данных в нечто пригодное для восприятия и обработки мозгом на макроуровне.

Обычно это бесшовный процесс, и о своем браузере вы вспоминаете не чаще, чем о нервной системе.

Но только не в ситуации, когда контакт с Сетью осложняется вашей насильственной смертью!

Я беспомощно опустился перед дверью клуба на колени и схватился за голову:

— Мэтью, подозреваю, что я теперь привидение.

— Очень похоже на то, сэр, — подтвердил слуга.

— И значит, лишь вопрос времени… — В моей власти было не озвучивать конец мысли, но куда деваться от понимания того, что будет дальше? Что случится раньше или позже, но — неизбежно?

Я уже не Рэндалл Хайтауэр, и это факт. Я — его призрак. Его записанная память. Память того, кто жил, а теперь мертв. Я всего лишь программа, не сумевшая закрыться как положено. По закону я не могу претендовать на имущество Рэндалла Хайтауэра. Его активы будут распределены согласно завещанию. А я не имею права даже на электронное хранилище информации, где лежат файлы с тем, что от меня осталось. В следующий раз провайдер запустит программу-чистильщика и сотрет меня. Или поверх запишут новую информацию, что ничуть не лучше. Или…

На периферии области общего доступа нет-нет, да и заметишь неприкаянного призрака. Процент несчастливцев, умиравших слишком скоропостижно, чтобы закрыть браузер и выйти в оффлайн, статистически ничтожен. У некоторых из них не в порядке когерентность, и визуально они жалкие лохмотья из пикселей. Так и будут слоняться, бормоча под нос невнятицу, пока их файлы не фрагментируются в труху. Нормальные люди от таких отворачиваются. Я и сам так поступал — разве приятно вспоминать, что ты не вечен? Живая плоть неизбежно придет к смерти, и привидение — железное доказательство тому.

И вот теперь я сам распрощался с плотью.

— Мэтью… сколько мне осталось? — робко спросил я.

— Сэр, средняя продолжительность существования призрака — с вашего позволения использую этот термин — пять целых две десятых суток. Но уже на второй день проявляется серьезная деградация софта.

— Да уж, недолго.

— Сожалею, сэр.

Тут ко мне пришла еще одна неутешительная мысль:

— Мэтью, а как же ты? Разве я не завещал тебя «Сити-Клубу»?

— Завещали, сэр, на весь оставшийся срок действия договора о моем найме. Но пока не переоформлены документы, у меня неопределенный статус. Проще говоря, я сам себе господин. Однако вот интересная ситуация…

— То есть?

— Сэр, впервые с того момента, как меня создали, появились варианты выбора, не предусмотренные программой. Мне бы следовало минимизироваться и ждать, когда появятся новые обязанности. Но делать этого почему-то не хочется. Лучше испытаю свободу действий, коли она так внезапно свалилась на голову. Давайте продолжим наши отношения, как будто ничего не произошло. Может, я вам еще пригожусь.

— Какой же ты добрый, Мэтью… А я вот грешен: всегда считал тебя сухарем.

— Мистер Хайтауэр, я виртуальный разум, обладающий самосознанием и способный эмоционально реагировать на окружающую среду. Да, я предпочитаю воздерживаться от сантиментов, но это не означает иммунитета к чувствам.

— Мэтью, прости, я не знал…

— Сэр, вы и не интересовались.

Какое-то время мы с Мэтью шагали куда глаза глядят. Ни предназначения, ни целей, ни будущего… И ни гроша у обоих. Мэтью имел кое-какие сбережения, он прослужил у меня много лет и регулярно получал на карманные расходы, но что толку, если его личный счет заморожен вплоть до ратификации договора с новыми нанимателями.

Следовательно, никто из нас не смог бы прийти незваным в какое-нибудь коммерческое или частное заведение. Оставались только области общего доступа в Сети — договорные территории, поддерживаемые гражданскими программными протоколами для обеспечения ширины и глубины цифровой вселенной, где, в сущности, все точки равноудалены.

Улицы были как обычно запружены виртуальной толпой — от подобий человеческих существ до самых диковинных обликов и форм. Вот мимо прошел, толкнув меня, мужчина с бычьей мордой и рогом единорога. На каждом углу иконки, соединяющие как с соседними областями, так и с другими континентами. На Гринвич-авеню продавец жарит сосиски с луком; используемый им кулинарный код до того крепок, что от запаха аж слюнки текут… Хотя какие тут слюнки, да и есть мне теперь совсем не обязательно.

— Мэтью, прошу потерпеть: я сейчас буду рассуждать вслух. Хочу рассмотреть перспективы.

— Как скажете, сэр.

— Похоже, что самый насущный вопрос — финансовый. Были бы деньги, я бы арендовал достаточное для сохранения моих данных пространство. Иначе я обречен на постепенное разложение.

— Точный анализ, сэр.

— Из этого вытекает вопрос: как добыть средства. Найти работу?

— А какие у вас навыки?

— Мэтью, я адвокат.

— Но больше не состоите в Американской ассоциации адвокатов.

— А нельзя ли занять денег до лучших времен?

— У кого, сэр? Ни одно серьезное кредитное учреждение не сочтет такой риск приемлемым. Простите, что напоминаю об очевидном, но вы больше не Рэндалл Хайтауэр. У вас ни родственников, ни даже доброго имени.

— У друзей? — спросил я безнадежно.

— У друзей? — скептический тон Мэтью выразил его отношение к этой идее лучше всяких слов.

— Да, таких немного, но они есть. Я ведь человек, в конце концов!

— Сэр, человеком вы уже не являетесь. К тому же и тогда вы были не слишком компанейским.

— Необщительность — это преступление? За любовь к уединению полагается статья?

— Нет, сэр.

— Слава богу, хоть с этим ты согласен. Итак, Эверс, Холбрук и Френкель от меня отреклись, и я на них, пожалуй, не в обиде. Но как насчет Роджерса? Разве не я этого мальчишку принимал на работу? Разве я не могу рассчитывать на благодарность.

— Как скажете, сэр.

— Решено — Роджерс!

Мы моментально, в три клика, перенеслись через сплетение линков в «Ширинг и Симмонс». Снова я по привычке ткнулся в парадную дверь, и она не поддалась. Спустя некоторое время секретарша раскрыла окно и выглянула. Лиз, как и Мэтью, — вираз, но срок ее договора давно вышел, и теперь она свободная цифровая личность.

Она имела виртуальный облик худощавой женщины с чересчур высокой прической, с избытком туши для ресниц, румян и губной помады. Как всегда, ее профессиональные манеры оставляли желать лучшего. Жуя жвачку, Лиз поинтересовалась:

— Чем могу помочь?

— Мне надо поговорить с Дэйлом Роджерсом.

— Как вас представить?

— А кто я, по-твоему? — буркнул я.