Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11 Страница 6

Рик напрягся.

Боль в пальцах была невыносимой, но он не ослабил усилий до тех пор, пока не убедился, что скорее у него вырвутся пальцы, чем лопнет корешок. С трудом высвободив пальцы, Рик принялся растирать их, яростно взирая на непокорное волокно. В этот момент грязная вода внезапно хлынула с новой силой, и волна захлестнула корешок.

Рик обнаружил, что стоит по колено в воде, а поток воды быстро превращается в наводнение. И первоначальные четыре часа были безнадежно оптимистичной оценкой. Рик не стал тратить время на вычисления, однако решил, что у него осталось меньше сорока минут.

«Мы утонем! — пришла ему в голову безумная мысль. — Определенно, мы утонем!»

Рику было пятьдесят три года; впереди у него еще девять десятых жизни. Стивену меньше шести месяцев… но несмотря на то, что он по-настоящему любил малыша, Рик не мог избавиться от мысли, что его трагедия неизмеримо больше. Стивен едва начинает ощущать окружающий мир, он не имеет никакого понятия о значимости нависшей над ним угрозы. Для Стивена его настоящее положение не хуже, чем то, когда ему предложили бутылочку с непривычной соской, но для Рика…

Никогда прежде Рик не подвергался смертельной опасности. Никогда прежде он не чувствовал, что подвергается смертельной опасности. То обстоятельство, что он находится у себя дома, и вместе с ним единственный ребенок, лицензию на присмотр за которым он получил на ближайшие как минимум двести лет, делало это чувство вдесятеро худшим, чем если бы Рик находился где-то в глуши дикого и пока еще немного опасного мира.

Рик в отчаянии оглянулся вокруг, проклиная прочность и экономичность современных технологий и безукоризненную аккуратность своих со-родителей. Нигде не было ни одного брошенного или забытого предмета, а все, встроенное в системы дома, было сделано на века и не поддавалось вандализму. Рик не увидел ну просто ничего такого, чем можно было бы воспользоваться как рычагом или молотком.

Стивен, лежащий на верхней ступеньке, брыкался и завывал. Он снова взял ту жуткую адскую ноту.

«Не паникуй!» — сказал себе Рик, сознавая, что уже слишком поздно; он был уже не в состоянии последовать такому совету.

Это должно быть что-то неживое, наставлял себя Рик, стараясь вопреки всему не терять рассудок. Вся проблема с корешком заключалась в том, что он являлся частью живого организма дома, как и все деревянное — даже лестница. С другой стороны, вся неорганика дома была запрятана глубоко внутрь живой ткани, кроме…

С трудом вернувшись к лестнице, Рик поднялся наверх. Его взгляд не отрывался от немого и бесполезного экрана рядом с дверью. Дыхание его было отрывистым, сердце бешено колотилось.

Рик не имел понятия, насколько прочным является пластиковый экран, зато с полсотни раз видел по видео, как киногерои расшибали разнообразными предметами ненавистные экраны, поэтому он знал, что это осуществимо, и результатом будут осколки с острыми краями.

Рик также понимал, что ему разбить экран нечем, кроме как своим кулаком, и эти острые осколки ужасно поранят костяшки его пальцев. Но он не собирался ждать в надежде, что в этом не будет необходимости.

Поднявшись на вторую ступень, Рик снова собрался с силами и оперся ладонью левой руки на отказывающуюся открываться дверь. Как можно крепче стиснув кулак, не обращая внимания на боль в двух поврежденных пальцах, он психологически приготовился к удару, сурово повторяя себе, что просто обязан выполнить намеченное, ударить изо всех сил.

Казалось, крики Стивена стали еще громче, и Рик, сконцентрировав все внимание, нанес удар.

Кулак отскочил от экрана.

Шок от соприкосновения послал волну боли от кулака через запястье и дальше до самого плеча, и Рик взвыл от бешенства. Он пространно выругался, больше не утруждая себя общепринятыми иносказаниями. Рик почувствовал, что у него вот-вот брызнут слезы, хотя он не мог определить, боль или ужас довели его до такого состояния.

Однако, как только боль начала утихать, Рик снова начал думать, неистово, исступленно. Он понимал, что его туфли слишком мягкие, и он никак не сможет принять такое положение, чтобы получить возможность нанести по экрану удар босой пяткой. Если бить еще раз, то придется использовать кулак — на этот раз левый — или голову.

Рик не имел понятия, насколько прочен его череп и сколько силы он сможет вложить в удар лбом, однако понимал, что если экран не разобьется, у него будет жутко болеть голова. Он выругал несравненную упругость современных материалов и поразительную изобретательность современных техников. Рик изучил расположенную под экраном клавиатуру, пытаясь определить, нет ли где-нибудь слабого места. Он попробовал засунуть ногти во все щели и углубления, но руки у него были слишком хорошо ухоженные, чтобы это оказало хоть какое-нибудь действие. Он понажимал на клавиши, не слишком сильно, просто на тот случай, если они поддадутся на повышенное давление, но ничего не произошло.

Рик смирился с тем, что ему придется еще раз ударять по экрану. Он мысленно бросил жребий между головой и рукой. Победила рука.

Он переместился на край ступеньки, отодвинув Стивена ближе к стене. Снова собрался с силами, настроился психологически. Затем, словно завороженный, оглянулся на поднимающуюся пелену грязи, которая теперь была ниже него всего на одну ступеньку. Рик решил, что если не разобьет экран в этот раз, то возьмет Стивена на руки и поднимет его как можно выше, оберегая от опасности.

Затем он повернулся к экрану и вперился в него так, словно это было нечто совершенно омерзительное, что требовалось уничтожить. Ему казалось, что вся его нервная система вопит, резонируя той жуткой ноте, воспроизвести которую способен один только Стивен, и которую во всем мире оценить должным образом мог только он.

Он обрушил на экран свой левый кулак, вложив в удар всю до последней крупицы силу, громко взвыв от ярости.

Экран разбился, взорвавшись сотней осколков, частью впившихся Раку в лицо. Лишь несколько угодило в Стивена, не причинив ему, однако, никакого вреда.

Странно — по крайней мере, так показалось — успешный удар причинил руке Рика далеко не такую сильную боль, как безрезультатный, но осколки действительно поранили его в десятке мест, и повсюду выступила кровь. Самый большой треугольный осколок остался торчать в корпусе, но Рик без труда вытащил его. Затем он набросился на то, что находилось за экраном. Теперь ему открылись голые провода и печатные платы — множество сложных и уязвимых устройств. Рик резал, рвал, царапал с веселой одержимостью… но ничего не происходило. Электроника была отключена и не подавала признаков жизни.

Рик с тревогой поймал себя на том, что дрожит. Стремительно нагнувшись вниз, он подхватил Стивена, едва успев до того, как грязная вода коснулась малыша. Затем Рик огляделся, полный отчаяния. Все тонкие корни уже скрылись под водой, но над поверхностью еще оставалось много обнаженного дерева — дерева, которое можно царапать и резать. Но где он должен резать? Где должен царапать?

Рик почувствовал, что больше не может думать, не может рассуждать.

Стивен не переставал кричать, его крохотная рука схватила Рика за ухо. Теперь его плач, похоже, был действительно полон отчаяния, словно младенец каким-то образом почувствовал, что дело приняло по-настоящему плохой оборот, и его беспокойство подпитывало тревогу Рика, удваивая ее.

Рик поднял треугольный осколок высоко над головой, острым углом вверх, и стал отчаянно искать цель. Забыв про осторожность, он прыгнул в зловонную жижу. Его ноги нащупали пол, но он оказался по грудь в воде. Держа Стивена на плече. Рик ударил осколком по сплетению корней чуть выше непрерывно поднимающегося уровня воды.

Зазубренный край оставил царапину, но порез получился неглубокий. Рик заводил осколком взад-вперед как можно быстрее, стараясь углубить пропил. Стивен вопил ему в самое ухо, и звук этот был настолько угрожающе громким и истошным, что наполнил голову Рика, заставив зарыдать от бессилия.

Целых три минуты Рик рубил, пилил и извергал проклятия, прежде чем осознал, что вода не поглотила то место, которое он атаковал, и вообще не поднимается выше.

Поток прекратился, уровень воды стабилизировался.

Рик поразился волне облегчения, захлестнувшей его — внезапному осознанию того, что они, возможно, и не погибнут. Он не представлял, насколько уверовал в то, что обречен.

Отшвырнув затупившийся осколок пластика, Рик схватил Стивена обеими руками и, покачивая, прижал его к груди.

— Все хорошо, сынок! — говорил он, и слезы отчаяния превращались в слезы изумления. — Все будет хорошо!

Истошные вопли Стивена поутихли, словно смысл сказанного дошел до него. Рик, прижав к себе младенца, стал убаюкивать его, и постепенно наступила тишина. Уровень воды не начал падать, но и не поднимался. Наступила стабильность, наступил покой.