Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год Страница 6

1 БДЖ — Болгарские государственные железные дороги.

Петр без конца колесил по стране, поглощенный своими торговыми делами. Он ничего не записывал, не задавал никаких вопросов и вообще словно не замечал растущих перебросок войск, техники, снаряжения. Все чаще в пути ему встречались «коллеги» — торговые агенты, коммерсанты, военные интенданты. Что ж, война — время жатвы для бизнесменов.

Однако все, что удавалось увидеть и услышать во время длительных поездок, просеивалось тренированным умом разведчика, по крупицам давая действительно важное и существенное.

Утром до завтрака Петр поспешил на вокзал.

Предварительно он обронил портье, что направляется в Софию. Однако сел в поезд Чирпан — Нова Загора. За минуту до отхода разыскал кондуктора поезда и стал извиняться:

— Господин начальник, так уж получилось: ужасно торопился и забыл самое главное — купить билет. Возьмите штраф, если нужно

Кондуктору было некогда.

— Выйдете на первой станции, возьмете билет.

— Не могу, уважаемый, ревматизм у меня. Купите для меня билет, господин кондуктор, ничего, что будет дороже... Купите во второй класс...

Петр прошел в вагон, где были места первого и второго класса, расположился в пустом купе и углубился в газеты, купленные в Пловдиве. Он не без основания считал, что сбил полицию со следа, если за ним ведется наблюдение. Билет у него был куплен до Софии, сел на софийский поезд, потом вышел из вагона с левой стороны в тот самый момент, когда поезд тронулся, и пересел в стоявший рядом состав.

Проверив, насколько точны сообщения пловдивского товарища о том, что в Стара Загоре разместились немецкие войска, что вокзал охраняется немецкими патрулями в штатском, Петр убедился в том, что пловдивец имеет возможность косвенным образом узнавать о чрезвычайно важных и строго секретных намерениях военных властей. Тот, например, сообщил о немецком эшелоне, который прошел через Стара Загору с грузом оружия в ящиках. И действительно, эшелон обнаружился на одном из запасных путей карнобатской станции, Следовательно, здесь будут расквартированы какие-то воинские части. Оказалось верным и то, что на всех станциях, удобных для погрузки и выгрузки войск, — в Завете, Мурне, Смядово, — на запасных путях стояли такие же эшелоны. Охраняли их сами немцы, только одеты они были в куртки и фуражки болгарских железнодорожников. Выдавало их то, что они круглосуточно сидели неподвижно на тормозных площадках, а возле путей прогуливались полицейские в форме.

Почти такая же картина наблюдалась на всем пути от Софии до Левуново. В Наречене Петр заметил колонну тяжело нагруженных автомашин без номеров, кузова которых были тщательно закрыты брезентом. Несколько таких же колонн он обнаружил и в других местах — вдоль шоссе на Забырдо, у Хвойны, под Прогледом, в лесах Рожена. Все это позволяло догадываться о направлении будущего удара

Диран пунктуальнейшим образом выполнял указания Владимирова. Точно в шесть он должен остановиться возле двух скамеек у входа в парк и ждать ровно десять минут. Если в это время его кто-нибудь спросит, что он тут делает и почему мерзнет на холоде, Диран ответит в своем обычном стиле:

— Стою, смотрю на окна и думаю: зачем господь бог посылает столько страданий людям...

Он потоптался в условленном месте минуту, две, три. Никто не появлялся. Неужели опаздывает Петр Владимиров или тот, кто должен был выйти на связь? В таких делах нужна абсолютная точность. Но люди есть люди.

Прошли две дамы. Остановились у входа, спросили, не знает ли он адреса доктора Златева. Отошли. Потом опять вернулись, дескать, забыли спросить, по каким дням недели доктор принимает у себя на дому. Затем вернулись в третий раз узнать, может быть, Златев в это время находится в больнице? Диран отвечал дамочкам не слишком любезно, голова его была занята другим. Когда истекли положенные десять минут, Диран махнул рукой и отправился домой, в молочную...

В это утро к нему зашел начальник полиции Райнов. Посетителей еще не было.

— Дай одну простоквашу без сахара, — коротко бросил он.

Диран принес заказ.

— Слушай, дорогой, — неожиданно вкрадчиво спросил Райнов, — наверно, ведь тоже хотел бы уехать в русскую Армению вслед за братом, а?

— Может, когда и хотел, да теперь расхотел. Брат мне, знаете, что пишет: «Весь день мы поем...» А что это значит? Мы с ним договорились, что это значит: «Дела наши и здесь совсем дрянь». Так что нет у меня такого желания.

— Хорошо, если не врешь. Но смотри, если задумал меня провести, я тебе шомполом все ребра пересчитаю. Понял?

Покончив с даровой простоквашей, Райнов ушел. Но весь день после его посещения на душе у Дирака было тревожно. А теперь вот еще и встреча не состоялась. Неужели это неспроста?

Звякнул колокольчик, и в молочную вошла молодая дама с ярко-голубыми глазами. Поздоровалась. Заказала простоквашу. И хотя все выглядело вполне обычно, Диран почувствовал неясное беспокойство. За годы работы в своем кафе-молочной он научился разбираться в людях. Одни приходили просто наскоро перекусить: другие — потому, что не знали, как убить время в ожидании встречи. Были и постоянные посетители. Эта дама чем-то неуловимо отличалась от всех. Может быть, тем, что села в углу так, чтобы держать улицу в поле зрения, а самой оставаться невидной.

Диран поставил на стол заказ и только собрался вернуться к стойке, как вдруг понял: он же видел эту женщину у входа в парк. Словно прочитав его мысли, незнакомка негромко обратилась к Дирану:

— Господин Канонян, вам привет от Петра Владимирова!

Молочник облегченно вздохнул.

Дочь Зары Геновева уже спала. Окно закрыто плотными шторами. Маленькая настольная лампа бросает небольшой кружок света на стол. Склонившись над ключом, Зара сосредоточенно выстукивает точки и тире.

— Хорошо, — кивает Милка, — только не спеши. Еще раз, помедленнее. Вот так. Смотри...

Зара внимательно следит, как четко работает кисть подруги.

— Теперь запоминай: здесь антенный вход... Вот это — конденсатор переменной емкости, блок усиления...

Милка говорила и показывала, одновременно рисуя схемы на листке бумаги...

Петр буквально падал от усталости: почти целый месяц он провел в поездах, объехав чуть ли не всю Болгарию. Собранные им данные сразу же шли в эфир. Обеспокоенная измученным видом мужа, Милка потребовала, чтобы он дал себе небольшую передышку. Нехотя Петр уступил жене. Они решили встретить рассвет в горах, провести там целый день, а к вечеру вернуться домой.

Вышли еще затемно, и, когда золотистый край солнца показался над горизонтом, супруги Владимировы были уже далеко в горах, где не было смертельной опасности. И все-таки Петр не находил себе места. Когда они присели отдохнуть на солнечной площадке, он вдруг вынул портсигар, спички. В ответ на недоуменный взгляд Милки виновато сказал: «Что-то захотелось закурить…»

Однако курить Петр все же не стал. Резко поднявшись, он также неожиданно попросил:

— Слушай, Милка, давай вернемся!

Как, только они вошли в квартиру, Петр бросился к приемнику. Радио Софии передавало торжественные марши. Бухарест тоже. «Воины короля! Победа за вами!» — патетически восклицал румынский диктор. Петр нервно закрутил верньер. На длинных волнах сквозь шорох и улюлюканье помех раздался напряженный голос московского диктора: «...Без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну...»

Дальше Петр не стал слушать, и так все было ясно. Он встал, положил руки на плечи Милке.

— Война с Германией!

Глядя в окно невидящими глазами, Петр крепко прижал к себе жену и чуть слышно, но твердым голосом прошептал ей на ухо:

— Война. Ты понимаешь, что это означает для нас?

Окончание следует.

Перевел с болгарского М. Артюхов

Такая знакомая Гельвеция

Удивительное дело! Почти все, с кем заговоришь о Швейцарии, понимающе кивают — как же, как же, знаем: часы и тайна банковских вкладов. Ну еще коровы, молоко, шоколад, эдельвейсы.

«Швейцария доит свою корову и живет безмятежно». Эту фразу Виктора Гюго цитируют еще и сегодня. Между тем «народ-пастух» давно ушел в прошлое, а жизнь самих швейцарцев давно уж не так безмятежна, хотя и сохранила многие черты, уходящие корнями в седую старину...

Древнее название Швейцарии — Гельвеция — не вышло из употребления и сегодня, причем не только из-за привязанности к традициям. Разделенная на три части — немецкую, французскую и итальянскую, — Швейцария имеет три государственных языка. И соответственно страна носит три разных названия: Швайц, Сюисс, Свицера. Чтобы выйти из этого щекотливого положения, обратились к прошлому и объединили все три части общим названием: Гельветическая Конфедерация