Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03 Страница 68

Напротив, выступления секретарей крайкомов были полны обвинительного пафоса. Они не только критиковали былые ошибки лидеров правого уклона, но и подозревали их в скрытой оппозиционности. В данном плане очень показательно выступление Шеболдаева — всё от начала и до конца посвящённое правому уклону. Он сообщил о том, что у него на Нижней Волге разоблачена контрреволюционная организация, состоящая из сторонников Бухарина, которые якобы допускали даже возможность вооруженного восстания. Это уже был почти открытый призыв к репрессиям.

Сталин, конечно, тоже не очень доверял «правым». И не без основания. Но он знал, что отсечение их от партии будет означать начало внутрипартийной гражданской войны, которая приведет к невиданным политическим потрясениям. Дай он волю нахрапистым секретарям, и они начали бы «Большой террор» уже в начале 30-х годов, благо обстановка, сложившаяся в ходе коллективизации, к этому вполне располагала. Но Сталину это не было нужно. Он надеялся на то, что бывших оппозиционеров все же удастся включить в созидательную работу, использовав их несомненные таланты. И весьма возможно, что это ему бы и удалось, если бы не революционные истерики, которые постоянно закатывали разного рода шеболдаевы.

«Наезд» региональных вождей на бухаринцев, предпринятый в ходе XVII съезда, был, по всей видимости, маневром, отвлекающим внимание съезда от сталинского «наезда» на вельмож. «Регионалы» впервые опробовали тактику, которая и приведет к «Большому террору» — всегда говорить о врагах и уклонистах тогда, когда речь заходит о реформах и бюрократизме. По сути, их критика в адрес «правых» была косвенной критикой Сталина, ибо она выставляла его коммунистом, потерявшим бдительность.

В частности, речь Кирова на XVII съезде партии была прямо-таки насыщена революционным антифашизмом. Он яростно бичевал фашизм, сравнивая его с русским черносотенством. Это был завуалированный упрек Сталину, допускавшему возможность мирных отношений с Третьим рейхом и дрейфовавшему в сторону национал-большевизма.

Выступление Сталина и выступление Кирова были диаметрально противоположными, отличаясь принципиально разным видением вопросов как внутренней, так и внешней политики. (Надо думать, что кировское выступление и было той «кошкой», которая пробежала между ним и вождем.) И не надо смущаться тем, что Киров всячески восхвалял Сталина — до, во время и после съезда. Тот же самый Эйхе, принявший деятельное участие в попытке сместить Сталина с поста генсека, во время своего выступления на съезде произнес его имя 11 раз, и каждый раз — восхваляя. Это было излюбленным методом многих оппозиционеров — прятаться за имя Сталина и раздувать его культ, занимаясь в то же самое время борьбой против вождя.

Неумеренные славословия в адрес Сталина зачастую таили в себе некую логическую ловушку. От приписывания всех заслуг одному Сталину очень легко было перейти к приписыванию ему и всех недостатков. Так ведь, собственно говоря, и произошло в период «перестройки». Так же могло произойти и в случае отстранения Сталина от власти.

Напуганные сталинским намерением покончить с диктатурой «красных вельмож», регионалы попытались его снять и заменить Кировым. Но тот оказался слишком осторожным и тем самым подписал себе смертный приговор. Кто бы ни убил Кирова, но ясно, что выстрелы в Смольном были результатом его двурушнического поведения на съезде.

Сталин провел на съезде две важнейшие реорганизации — аппарата ЦК и органов партийного контроля.

Первая реорганизация заключалась в образовании отраслевых отделов ЦК. Отделы ставили перед собой следующую задачу — надзирать за соответствующими наркоматами и ведомствами. Эта мера была направлена против «технократов», разнообразных ведомственных диктаторов. Теперь они контролировались не только председателем правительства, но и заведующими отделов ЦК. Съезд, кроме того, постановил ликвидировать коллегии в наркоматах, оставив у каждого наркома лишь двух заместителей.

Создание нового органа — Комиссии партийного контроля (КПК) осуществлялось непосредственно под руководством Сталина и аппарата ЦК. Прежний орган — ЦКК избирался съездом партии и был подотчетен ему. Всегда существовала угроза того, что съезд, на котором большинство автоматически принадлежало регионалам, сделает ЦКК неким противовесом Сталину. В принципе, это можно было бы сделать и с ЦК, но в ЦК был очень сильный сталинский аппарат, с ним такую операцию было бы провести гораздо сложнее. Позднее КПК в лице своего председателя Н. И. Ежова очень поможет Сталину во внутрипартийной борьбе и установлении эффективного контроля над органами госбезопасности.

Сталин добился еще одной меры, ослабившей «регионалов». После XVII съезда в обкомах, крайкомах и ЦК нацкомпартий были ликвидированы секретариаты. Теперь там дозволялось иметь лишь двух секретарей. А через несколько месяцев ноябрьский пленум ЦК принял постановление, согласно которому крайкомы, обкомы и республиканские ЦК теряли право назначать и смещать секретарей нижестоящих организаций. Это право переходило к аппарату ЦК.

Это был довольно хитрый маневр — усилить аппарат ЦК за счет ослабления ведомственных и региональных сепаратистов. Сталин знал, что главная трудность заключается в обуздании «регионалов» и технократов, а «свой», центральный аппарат, он мог, в случае чего, урезонить легко.

Однако административных мер было недостаточно. Да, они вводили бюрократов в некие «рамки», но не устраняли саму проблему наличия могущественных вельмож. Не устраняли ее и периодические перемещения кадров с одного места на другое. «За долгие годы работы старые кадры притерлись друг к другу, установили достаточно прочные контакты между собой, — пишет историк Хлевнюк. — Сталин периодически „тасовал колоду“ руководителей, однако совершенно разбить установившиеся связи, разрушить группы, формировавшиеся вокруг „вождей“ разных уровней по принципу личной преданности, при помощи одних лишь „перетасовок“ не удавалось. По существу, в номенклатуре складывались неформальные группировки, сплоченные круговой порукой, стремлением обеспечить кадровую стабильность…».

Глава 5. Предтечи «перестройки»

Социал-демократы среди большевиков

В 30-х годах внутри партии действовала группировка, сложившаяся на базе разгромленного ранее «правого уклона». Ее возглавляли бывшие члены Политбюро — Бухарин, Рыков и Томский. Многим может показаться странным, что эти «отработанные» фигуры, лишившиеся своих высоких постов, выделяются в отдельную группу, сопоставимую по своему влиянию с группой Сталина или объединением региональных лидеров. Однако логика фактов заставляет считать бухаринцев серьезным течением.

Еще в августе 1936 года, во время процесса над Зиновьевым и Каменевым, были даны показания против Бухарина и Рыкова. Совершенно очевидно, что это делалось не случайно. Кому-то (скорее всего, Сталину) было нужно скомпрометировать «правых» и поставить вопрос об их удалении с политической арены. Но в сентябре было объявлено, что факты, сообщенные на процессе, не подтвердились. И от Бухарина с Рыковым отстали — вплоть до декабря 1936 года, когда на пленуме ЦК «правые» попали под обстрел региональных лидеров — Эйхе, Косиора и проч. Тогда Сталин спустил всё на тормозах, и за «правых» взялись только на февральско-мартовском пленуме 1937 года. Причем немалую роль сыграли те же самые регионалы. И только на этом форуме произошло долгожданное падение «правых» титанов. Получается, что решали вопрос целых шесть месяцев, а следовательно, Бухарин и Рыков имели серьезный политический вес. Иначе их свалили бы в гораздо более сжатые сроки.

Существует такое объяснение этой волынки. Дескать, надо было убедить партию и все ее тогдашнее руководство в том, что такие старые и заслуженные большевики оказались контрреволюционерами и врагами народа. То есть на «правых» якобы работала их революционно-героическая репутация и прежние заслуги. Абсурдность подобных доводов очевидна. Региональные боссы, такие, как Эйхе или Косиор, настоящими старыми большевиками считали себя, а всех бывших оппозиционеров презирали. Особенно Бухарина, который уютно и спокойно теоретизировал в Кремле, в то время как косиоры напрягались на фронтах гражданской войны и в прифронтовых регионах. Они полоскали бухаринцев и на XVII съезде, и на упомянутом уже декабрьском пленуме. И какого особого почтения к «старым заслугам» Бухарина и Рыкова от этих людей можно было ждать? Морально они были готовы сожрать «правых» уже давно.

Сталина и его группу также нельзя было заподозрить в ностальгических симпатиях к старым большевикам.

Никакого чистосердечного «раскаяния» за свой правый уклонизм Бухарин не приносил. Почему-то считают, что в 30-е годы он был совершенно лоялен вождю и лишь в душе своей возмущался «сталинскими беззакониями». Всё, однако, было не так. Формально признав правоту Сталина и даже закидав того славословиями, Бухарин все равно оппонировал ему, правда, более тонко.