Русалья неделя - Елена Воздвиженская Страница 68

– Всё передам, не переживай за то! – пообещала Василинка и горячо обняла Лесовиху, – Я вашей доброты вовек не забуду! А может и свидимся ещё когда?

– Всё может быть, только сильно-то на это не надейся. Не положено нам людям показываться без крайней нужды.

Василинка кивнула, и взглянув на Лесовиху в последний раз, махнула ей рукой, и побежала скорее в село, откуда доносился громкий лай собак и игра гармоники – молодёжь всё ещё гуляла, сдержала бабка Микулиха слово, задержала полночь, и оттого нынешняя ночь выдалась длинной, и до рассвета ещё было далёко.

– Вот и славно, – подумала Василинка, – Родители ничего не заметят, подумают, что гуляла с девицами да парубками по селу. Никто и не узнает моего секрета. А ведь где только я не побывала за сегодняшнюю ночь, вот диво, как в сказке, кому расскажи – не поверят!

***

Наутро всё, что случилось с нею этой ночью, казалось Василинке сном, до того неправдоподобным было её приключение. Только тяжёленький мешочек в кармане да веточка, Лесовихой подаренная, говорили о том, что не привиделось Василинке. После того, как родители встали, да позавтракали всей семьёй, отправила мать Василинку на речку бельё полоскать, сама в огород пошла, а отец с братьями в поле ушли работать. Пришла Василинка на реку, поставила на берег корзину с бельём, вошла в воду – хорошо… Золотые блики в реке плещутся, солнце в воде так и играет, вся река оттого золотой кажется. Птицы поют в лесочке. Травы колышутся душистые. Ветерок веет утренний, свежий. Прошлась Василинка по воде, обмочила ноги вдоль бережка, умыла лицо прохладной водицей, улыбнулась красну солнышку, да за работу принялась.

Скоро у Василинки дело спорится, уж половину корзины перестирала, как вдруг из-за кустов вышмыгнули два шерстяных клубка и, скатившись с отвесного бережка в воду, взвизгнули, хрюкнули, и оборотились чертями. Замотали хвостами, затрясли копытцами, и подбежали к удивлённой и испуганной Василинке.

– Хозяйка нас прислала, – запищал один, с рыжей подпалиной на боку.

– Да, хозяйка прислала, – повторил второй.

– Осерчала она на тебя крепко, – продолжил первый, – Куда ж ты пропала вчерась?

– А я передумала, – ответила Василинка, подперев руки в бока.

– Как передумала? – задохся от волнения второй чёртишко, – Хозяйка с нас шкуры спустит, она велела непременно тебя привести!

– А я не пойду, – стала наступать Василинка на чертей, – И бабке Микулихе так и передайте, мол, не придёт Василинка никогда, пущай не ждёт! Не надобны мне её услуги!

– Да как же, – заблеяли жалобно черти, но Василинка замахнулась на них мокрой рубахой и шлёпнула обоих по кудлатым спинам.

Черти скакнули в кусты и тут же скрылись с глаз.

Сердце Василинки готово было выпрыгнуть из груди. Это что же делается, посреди белого дня черти по селу разгуливают и ничего не боятся, неужто теперь они ей покоя не дадут?

Она нащупала в нагрудном кармашке заветную веточку. Лесовиха сказала, что это парамон-трава, растёт она по болотам дальним, людям на глаза нечасто показывается. Силу она великую имеет от дурных людей, от колдовства да порчи. Полюбовалась Василинка на жёлтые звёздочки парамон-травы, отогнала прочь плохие мысли, да принялась снова за работу. Немного времени прошло, как снова в кустах зашуршало, и шагнула на бережок сама бабка Микулиха. Глаза её метали молнии, рот был перекошен от злобы, а платок на голове сбился набок.

– Ах ты, мерзавка, – начала было она, – Да как ты смеешь так поступать со мной – со мной, самой ведьмой! И сама ночью не воротилась и посыльных моих удумала бить! Меня по селу гоняешь, да я…

И тут бабка Микулиха осеклась. Повела носом, принюхалась, насторожилась.

– Чем это пахнет от тебя?

Она вошла прямо в воду, и обошла Василинку кругом.

– Нешто парамон-трава, которую днём с огнём не сыщешь? Признавайся, откедова она у тебя?

– Лесовиха подарила! – с вызовом ответила Василинка, – А в твоих услугах не нуждаюсь я, передумала. А и пускай незамужней останусь, али мне с маменькой да тятенькой плохо живётся? Да и братья рОдные с хаты, чай, не выгонят.

– Лесовиха надоумила, да? – зашипела бабка Микулиха, – Сама бы ты не отступила. Она тебе сказала что-то, верно? А ну говори, что она тебе наболтала!

– И не подумаю!

– Да она нарочно тебе голову запудрила, – залебезила бабка, – Чтобы с толку сбить. А я тебе помочь хочу. Дело ли такой красивой девке незамужней оставаться. Я с тебя чары сниму. Ведь на тебя порчу навели.

– Кто ж это?

– Дак известно дело кто – Маришка! Она сама на Пахома глаз положила, вот и навела на тебя колдовство.

– А может это ты как раз вражду сеешь, а? Чтобы нас поссорить всех. Ну а даже если и порчу наслали, так и пущай женятся, мне всё одно. Не нужны мне женихи за десять годов жизни моей. Какая бы ни была жизнь, да вся моя. Никому не отдам.

– Да я тебя! – наступила на неё ведьма, но тут же, лишь дотронулась до Василинки, отскочила, зашипела как змея, затрясла рукой, а на ладони у неё след красный остался, как от ожога будто.

– Ну погоди, дрянная девка, доберусь я до тебя! – потрясла она кулаком, и прыгнула в кусты.

***

Минуло несколько дней, и собралась Василинка в соседнее село, родителей Оксаниных разыскать, да привет от дочери передать. А чтобы свои родители ничего не проведали, сказалась она им, будто по ягоды в лес отправилась. Встала с утра пораньше, взяла корзинку, проверила мешочек за пазухой – на месте ли, и по ранней росе тронулась в путь. Нескоро, но дошла она до соседнего села. Стала расспрашивать, где де живут такие-то люди. Указали ей на хату. Постучала она в дверь, и отворила ей женщина. Как увидела её Василинка, так сразу поняла, что не ошиблась она – точь в точь та женщина была, как Оксана, только годами постарше.

Как услышала она, почто Василинка пожаловала, так расплакалась, да руками всплеснула, Василинку в хату скорее повела. А там и отец Оксанин. Усадили они Василинку за стол, стали расспрашивать, да переспрашивать, по сто раз им Василинка всё пересказала, поведала, и какая Оксана красивая, и что хатка у них добрая, и что ребятишки, внучата стало быть их, все крепенькие да ладные. Вздыхали родители да плакали, а после сказали:

– Не о такой судьбе для дочери милой мы, конечно, мечтали, да видно доля её такова. Главное, что всё хорошо у неё. Что жива-здорова. Тяжко знать, что не свидимся мы, да всё же легче, чем до того, когда думали мы, что померла она давно. Да и кто знает, поди, и свидимся когда-нибудь.

Тут дверь в хату отворилась, и вошёл хлопец. Лицо умыл, рушником утёрся, припал к кувшину с колодезной водой.

– Сынок с поля пришёл, – сказала мать, – Сыночек, иди-ка сюда, весть-то какую нам принесла эта милая дивчина!

Прошёл хлопец в горницу и застыл, как вкопанный. Глядит на Василинку и глаз отвести не может, словно остолбенел будто. И Василинка на него глядит, припоминает. Видела она этого хлопца на гуляньях, бывал он у них в селе, да всё на неё заглядывался.

– Только что проку, – усмехнулась про себя Василинка, – Все они глядят да улыбаются. А как замуж звать, так никто не зовёт. Ну их!

– Что ж ты, сынок, – спрашивает мать, – Как язык проглотил. Поздоровайся с Василинкой да послушай что она нам рассказала. Расскажи ещё раз, милая!

Присел хлопец за стол, а Василинка в который раз рассказ повела. Всё как есть поведала. Заплакал парень, утёр слёзы, видно было, как тяжело ему, и в то же время радостно было услышать весточку про сестрицу родимую.

– Ну что ж, пора мне, – сказала наконец Василинка, – Уж обед скоро, а я родителям соврала, что в лес