Твои письма не лгут (СИ) - Екатерина Герц Страница 7

class="p1">— Ты ведь знаешь, что он испытывал к тебе сильные чувства ещё со времён школы? — вдруг огорошивает меня Елизавета Аркадьевна неожиданным вопросом. — Думаю, ты оставалась дорога ему всё это время. Но не вспоминала о нём до его смерти. — заметив мою реакцию, она добавляет. — Лерочка, не бери в голову, у тебя своя жизнь, у него была своя. И ты не должна считать себя чем-то обязанной. Это только наше горе, с которым мы будем справляться сами. Хочешь знать, что случилось? Его обнаружили в лесу на дереве. Он пров*сел там всю ночь… Пока мы тут с ума сходили. Ни записки, ни предупреждения… Просто ушёл и не вернулся!

Последние слова дались с надрывом из-за приступа слёз. Она отшатывается назад и закрывает лицо рукой, чтобы хоть как-то сдержать эмоции.

Я чувствую себя паршиво из-за этого. Мучаю несчастную женщину вопросами о событии, подробности которого она, скорей всего, хотела бы навсегда забыть. Довожу до слёз своей жестокостью. Хочу извиниться, но понимаю, что легче от этого не будет. И лучшим решением остаётся уйти, оставить Мартыновых в покое.

— Спасибо, что поделились! — всё же пытаюсь сгладить углы. — Простите… Мне не понять, как Вам тяжело. Зря завела эту тему. И в комнату не стоило заходить. Спасибо Вам за всё! Думаю, мне пора!

Она лихорадочно кивает и с трудом проговаривает сквозь слёзы:

— Спасибо, что зашла, Лерочка! Герману было бы приятно.

То, что она сказала о Германе, вызывает во мне смешанные чувства. Мне кажется, будто он действительно здесь, рядом. Какая-то часть него. Наблюдает за нашим разговором. И всё то время, пока я обуваюсь, мои мысли лишь о нём. Елизавета Аркадьевна провожает меня до самой двери и захлопывает дверь перед моим носом.

Я вновь оказываюсь в прохладном подъезде. Даже не успела попрощаться со всеми. Впрочем, им явно не до меня.

Потерянно спускаюсь по лестнице и выхожу на улицу. Здесь вроде теплее, но меня пробирает нервная дрожь. Не могу выкинуть из головы слова Елизаветы Аркадьевны. Значит, молча ушёл… Вновь думаю о его дневнике. Наверняка Елизавета Аркадьевна его не читала. Вряд ли нашлись силы на это. Ещё мало времени прошло. Может, со временем решится разобрать его вещи. В дневнике могут быть ответы.

Задумчиво семеню к машине. Почему меня так волнуют причины? Мы не общались много лет, и я действительно не обязана копаться в этом дерьме. Могло произойти что угодно: неизлечимая болезнь, глубокая депрессия, расстройство личности, связь с криминалом… Что угодно могло толкнуть его на этот шаг. Только почему-то не верится, что это был осознанный выбор. Но кому могло понадобиться избавляться от него? Мог ли он случайно стать свидетелем того, что не должен был видеть?

Я прокручиваю в голове разные теории, пока еду домой. Ни одна из них не кажется мне в полной мере правдивой. Явно что-то упускаю. Но, подъезжая к Тиморской улице, стараюсь выкинуть из головы мысли о Германе. Я сделала всё, что планировала. Навестила его семью, попрощалась с ним. Пора отпустить и спокойно провести время с родителями, показать Алисе Мортимор: все его положительные стороны.

Этой ночью не могу уснуть. Мы с Алисой спим на одной кровати. Пока она уже мирно посапывает, я безнадёжно мечусь с одного бока на другой. Даже её тепло не помогает прогнать тревогу, которая длинными когтями скребёт душу.

У стены виднеются очертания наших вещей и коробки с письмами. Меня одолевает желание их разобрать, но не сейчас. В первую ночь на новом месте и так сложно спать, а я хочу, чтобы Алиса выспалась и максимально насладилась этой поездкой. Хоть кто-то из нас двоих должен.

Какое-то время смотрю на расслабленное лицо дочери, подсвеченное слабым лунным светом. Аккуратно, чтобы не разбудить, убираю шелковистую прядь волос со лба. Затем переворачиваюсь на спину. Вновь думаю.

Если так дело пойдёт и дальше, я всю неделю буду терзаться в теориях и переживаниях. Из этого ничего хорошего не выйдет. Конечно, с отъездом всё может измениться. Я вновь вернусь в свой прежний мир и перестану так много думать о Германе. Здесь многое напоминает о нём, почти всё. Плюс любопытство. Или издержки профессии. А вдруг не перестану думать и вспоминать?

Дьявол! Это невыносимо! Утыкаюсь носом в подушку, чтобы сдержать раздражённый стон. Ладно, если другими способами ответы не получить, есть ещё один вариант. Конечно, я могу просмотреть письма, но на это уйдёт много времени, и далеко не факт, что смогу что-то откопать. Ими я обязательно займусь, но есть одна идея… Возможно, провальная. Почти невыполнимая. Но я ведь знаю свой город…

Наконец, принимаю решение, и на душе становится на удивление легче. Я решаю выяснить всё сама и намерена завтра заехать в городской морг. Побеседую с патологоанатомом и постараюсь выяснить подробности всеми возможными способами. А идей у меня хватает.

За окном шумит протяжный ливень.

4. Морг

В предутренний час тени начинают двигаться по комнате. Мне удаётся поспать не больше четырёх часов, но я не чувствую усталость. Наоборот, меня переполняет желание действовать. Но я остаюсь лежать ещё какое-то время, составляя в голове план действий.

Примерно через полтора часа просыпается Алиса. Я любуюсь, как она сладко зевает и потягивается. Лениво разлепляет веки, мысленно уговаривая себя поспать подольше. В полутёмной комнате серые глаза кажутся темнее, почти карими. Я ласково улыбаюсь, когда она поднимает на меня сонные глазки.

— Доброе утро, соня! — почти шёпотом говорю я. — Хорошо спала ночью?

— Да-а… — лениво протягивает Алиса, и её ответ плавно перетекает в очередной зевок.

Я знаю, что она останется такой не дольше десяти минут. Потом словно получит заряд энергии и вскочит с кровати быстрее меня. Слышу возню на кухне. Значит, все уже проснулись. Нет смысла валяться без дела. Откидываю одеяло и спускаю ступни на мягкий ковёр. Сладко потягиваюсь каждой мышцей.

— Хочешь в туалет? — поворачиваюсь к дочке. — Иди первая.

— Хорошо.

Она перелезает к краю кровати и неспешно плетётся за дверь. Я же подхожу к коробке и переставляю её на стол. Внутри больше нескольких дюжин писем. Беру охапку и бегло просматриваю даты отправки на конвертах. Многие вскрыты, но есть не распечатанные. В любом случае это мне ничего не даёт. Я плохо помню содержание прочитанных писем.

Со вздохом кладу их обратно, признавая бессмысленность затеи. Выхватываю первое попавшееся и достаю из конверта письмо. Пробегаюсь по нему глазами:

«Мое мнение о путешествиях кратко: путешествуя, не заезжай слишком далеко, а не то увидишь такое, что