Журнал «Юный техник» - Юный техник, 2005 № 09 Страница 8

ТОРМОЗ ДЛЯ… ПУЛЬ разработан исследователями одной из баллистических лабораторий США. Раньше, как известно, проверяя оружие на причастность к преступлению, криминалисты стреляли в воду. Однако вода деформировала пули, затрудняя их дальнейшее исследование. Теперь эксперты предпочитают стрелять внутрь специального цилиндра, набитого отходами полимерного волокна. Оказалось, что такое волокно тормозит пулю, практически не повреждая ее.

«Сначала мы предлагали экспертам стрелять в подушку, набитую перьями, — шутят исследователи. — Однако против этого стали возражать жены, мужья которых уносили на работу подушки из дома. Вот и пришлось придумать нечто дешевле и удобнее»… На снимке вы видите, что остается от пули, которой стреляли в воду. Справа пуля, вытащенная из цилиндра с текстильными отходами.

НОРМЫ ЭКОЛОГИИ теперь учитывают не только при строительстве крупных океанских танкеров, но и обычных барж. Американские кораблестроители недавно спустили на воду баржу, вмещающую 80 тыс. т нефтепродуктов. Ее отличительная особенность — борта и днище трюмов-танков сделаны двойными. Это резко уменьшает вероятность попадания нефтепродуктов в воду при посадке баржи на мель или иной аварии.

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

«Опасный эксперимент»

Александр СЕЛЮКИН

Все знали, что Костя Табуреткин гениален. В свои девятнадцать он был уже аспирантом университета и к тому же работал старшим научным сотрудником в Институте биохимии.

Внешне это был высокий, худой и сутулый парень в очках, с растрепанными волосами и вечно жующий жевательную резинку. Друзей у него не было, поэтому с некоторой натяжкой можно было сказать, что я его лучший друг. Так это или нет, могу смело сказать: я единственный очевидец истории, которая однажды с ним произошла, можете мне верить.

У Кости была подруга Алла. Среднего роста, невзрачная серенькая мышка в очках, только не гениальная, а совсем обычная. Не то что соседка по этажу. Видимо, встречи с этой красавицей на лестничной площадке и навели Костю на мысль, которую он мне высказал однажды, когда мы возвращались из кино.

— Представь, вот было б здорово, если все женщины были бы красивы, как фотомодели, а еще лучше, если они смогли бы меняться: сегодня, например, она Николь Кидман, а завтра Мерилин Монро, — сказал он, оставаясь, как я тогда думал, под впечатлением от фильма.

Я поддержал Костину идею: да, неплохо, но, к сожалению, это несбыточная мечта. Костя недоверчиво прищурил на меня один глаз, и вскоре мы попрощались.

Постепенно я забыл об этом разговоре и вспомнил только много времени спустя.

Больше месяца я не видел Костю, так как он постоянно допоздна задерживался на работе. Но однажды он позвонил мне и пригласил к себе домой. Я был свободен, тем более. Костя на что-то туманно намекал, в общем, я поехал.

Дверь открыл Костя, он был возбужден, глаза блестели.

— Ну, что у тебя стряслось? — спросил я.

— Проходи, проходи, — сказал он и потянул меня за рукав.

Я прошел в комнату и остолбенел. Передо мной стояла живая Мерилин Монро в обтягивающем серебристом платье, как в фильме «В джазе только девушки». Белоснежные волосы, пухлые губы растянуты в кокетливой улыбке.

— 3-здравствуйте, — сказал я, заикаясь, а потом добавил по-английски: — Hello.

— Здравствуй, Олег, — ответила Мерилин насмешливо на чистейшем русском языке. Голос показался мне знакомым.

Тут до меня дошло, что это не может быть Мерилин, так как она давным-давно умерла. Я беспомощно оглянулся на Костю.

— Ты что, клонировал Мерилин Монро? — шепотом спросил я.

Костя и Мерилин весело рассмеялись:

— Ну что, не узнал Аллу? Алла, смотри, он тебя не узнал!

Я снова в изумлении уставился на девушку:

— Алла?

— Ну конечно, Олег! — весело ответила она.

— Невероятно! Ты что, подверг ее пластическим операциям? — обратился я к Косте.

— Никаких операций, дружище. Аллочка, дорогая, давай покажем гостю Памелу Андерсон?

— Хорошо, — сказала она со вздохом.

— Сейчас ты увидешь чудо! — гордо сообщил мне Костя.

Он взял со стола фотографию, изображающую, как я успел заметить, Памелу Андерсон, и вручил ее Алле. Потом достал шприц-пистолет, вставил в него ампулу с розовой жидкостью и приставил Алле к плечу. Та чуть вздрогнула от укола и улыбнулась мне.

— Советую тебе отвернуться на пару минут, — сказал Костя, но я был в каком-то шоковом состоянии и не внял его совету.

Алла внимательно смотрела на снимок. Минуту примерно ничего не происходило, но потом началось. Ее тело под платьем зашевелилось, по нему пошли какие-то волны. Округлые бедра стали сужаться. Смотреть на то, как живая плоть то сдувается, то надувается, словно у резиновой надувной куклы, оказалось очень неприятно, но отвратительней всего было наблюдать за изменениями лица. Черты его поплыли, исказились, потеряли симметрию. Один глаз остался голубым, другой же стал карим и опустился ниже, нос загнулся куда-то в сторону, а губы шевелились, как две гусеницы. Лицо превратилось во что-то безобразное до ужаса, так что меня даже замутило.

Но вот все закончилась, и передо мной стояла живая Памела Андерсон.

От прежней Мерилин Монро осталась только прическа — белоснежные локоны. Девушка тяжело вздохнула и покачнулась, я бросился к ней и поддержал за локоть.

Она благодарно взглянула на меня и сказала:

— Это довольно болезненная процедура.

— Что это было? — хрипло спросил я.

— Ага, проняло! Я же говорил, отвернись. Я когда первый раз увидел, меня чуть не стошнило, — ответил Костя.

— Так все-таки, что это было?

— Я совершил гениальное открытие! — с самодовольным восторгом сообщил он. — Я знаю, ты в науке дуб-дубом, но, наверное, ты все же слышал, что человек почти на девяносто процентов состоит из воды? Ну?

— Что ну?

— До тебя дошло?

— Нет, — честно признался я.

Костя посмотрел на меня снисходительно.

— Ладно, объясняю для недоразвитых. Человек, как сказано, почти на девяносто процентов состоит из воды.

А что такое вода? Это текучее вещество, способное принимать любую форму. Вот в этом пузырьке, — он показал ампулу с розовой жидкостью, — находится фермент, который с кровью мгновенно распространяется по всему организму и приводит в нестабильное состояние все клетки, за исключением, конечно, тех, где содержится мало воды — клетки скелета и волосы. Это ты понял?

Я кивнул.

— Так вот, клетки кожи и мышцы под влиянием фермента могут либо отдавать лишнюю влагу и стягиваться, либо принимать ее и растягиваться. То, что ты видел, всего лишь процесс перераспределения влаги в организме.

— А откуда клетки знают, где надо растягиваться, а где сжиматься?

— Хороший вопрос. Ты видел, что я дал Алле фотографию Памелы Андерсон. Ее мозг фиксирует поставленную ему задачу и посылает нервные импульсы во все части тела, под действием этих команд они и начинают меняться. Все гениально просто, я удивляюсь, как до этого до сих пор не додумались. Кстати, фермент действует в течение получаса, после чего клетки окончательно стабилизируются, так что можно еще ее переделать, например, в Николь Кидман. Прическа только останется прежней. Алла сделала ее заранее.

Я знаю Костю со школьной скамьи. Он всегда был фанатиком знаний, фанатиком науки. Но такие понятия, как добро и зло, мораль и, в конце концов, простая жалость, были для него пустым звуком. Он мог обидеть человека походя, не заметив этого. Я помню, с каким хладнокровием он резал лягушек в школьном кружке биологии. По-моему, сейчас для него такой же лягушкой была Алла.

— Ей же больно! — сказал я.

Алла благодарно посмотрела на меня.

— Красота стоит жертв, — повторил Костя услышанную где-то фразу.

Скотина, дать бы ему по шее. Гений недоделанный.

А он продолжал:

— Ради красоты женщины готовы терпеть любую боль: они выщипывают волосы по всему телу, борются с целлюлитом, делают пластические операции, сидят на диетах. Теперь же все это не нужно, любая женщина, даже уродина, может стать красавицей. Ты в этом только что убедился.

Краем глаза я заметил, что Алла вскинула голову, и перевел на нее взгляд. В глазах у нее светилось какое-то новое, не известное мне выражение, мне показалось даже, что в них замерцали холодные огоньки. Может быть, новая внешность накладывает отпечаток и на характер?

Лицо и тело Аллы вдруг снова стали меняться. По ним побежали уже знакомые мне волны. Грудь стала спадать, а плечи и руки, наоборот, стремительно увеличиваться в объемах. Лицо тоже менялось, приобретая резкие мужские черты. Костя же, стоя спиной к Алле и обращаясь ко мне, продолжал разглагольствовать: