Не родись красивой - Марта Раева Страница 8

— Я со многими говорил, но только Костя смог объяснить, как получилось, что Алешин сел за руль пьяным. Костя пришел с опозданием и на защиту, и на празднование. Предложил Алешину повести машину с виновником торжества и его девушкой — этот дурак ответил отказом, дескать, машину свою никому не доверит. В момент наезда на пешехода Костя вмешался и отвернул руль, и пожилой мужчина — пешеход упал, все в машине так и решили, что случилось самое страшное… Тут откуда-то вывернулась встречная и, как ни старались оба, отвести столкновение не удалось… к счастью, не сильный был удар. Пострадали оба, но в разной степени. Сидевшие сзади и Алешин, все трое, кроме Кости, выскочили и бросились к упавшему. Слава богу, мужика слегка задело, отделался легким ушибом. Вернулись к искореженным машинам, водитель тоже был жив. Если бы не Костина реакция, все сложилось бы плачевно. И парадокс, что один Костя пострадал от удара, голова вся в крови, держится за ногу одной рукой, другая висит — сидящие сзади рассказали. А этот подлец еще просил Костю соврать об истинной причине аварии, мужик написал все-таки заявление…

Катя слушала с внутренним ужасом, хотела бы и дальше узнать еще подробности, но один из гостей запротестовал: хватит о грустном, праздник все же…

Зазвонил Катин мобильник, она вышла в коридор и услышала голос подружки Лизы. Поздравили друг друга, но ее голос звучал совсем невесело, о причине обещалась рассказать (ха-ха!) в следующем году. Вышел в коридор Митя, знаками и губами спросил, не Костя ли звонит. Покачала головой и, попрощавшись с подругой, предложила чаю, поскольку заметила, что тот не пил спиртное. Зашли в столовую, женщины весело заговорили с Митей, тоже запросили чаю.

Но близился звон курантов и начиналась речь президента, поздравляющего страну с новым годом. Митя подал Кате бокал с шампанским, сам тоже поднял свой бокал — и настала последняя минута уходящего года. Кате было так странно в эту минуту сидеть рядом с человеком, которого недавно совсем не знала, но который казался очень знакомым, даже близким. Ведь он был другом Кости, и это объясняет ее странное и приятное чувство, ощущение радости от того, что ее одиночество может быть ненадолго забыто. Улыбнулась, глядя в лицо Мите. И он смотрел улыбчиво, не отрывая глаз от ее лица. Подумалось: «Какой он все-таки симпатичный, глаза серо-голубые, красиво лежащие волосы — он шатен… и всем своим интеллигентным обликом просто неотразим».

Вдруг почувствовала неладное, что-то заставило повернуть голову, и она поймала взгляд Марины, сидящей во главе стола. Ненавидящий взгляд. Враз вернулось обычное состояние подавленности, приниженности. И когда Митя предложил выйти погулять на улицу, полюбоваться фейерверками, Катя отказалась, сославшись на занятость. Он сразу засобирался, сказал, что его ждут в другом месте, и она его пошла проводить, но ее опередила Марина. На правах хозяйки стала уговаривать остаться, суетилась вокруг него, надевающего куртку. Катя кивком головы попрощалась с ним и вернулась к своим обязанностям.

Гости еще долго не расходились, а когда шумно вывалились на площадку, наступила тишина, квартира приняла привычный вид, только заваленный недоеденной пищей стол и мусор повсюду свидетельствовали о недавнем шуме и веселье. Когда Катя вытирала посуду и составляла ее на чистом кухонном столе, вошла Марина с очень неприятным выражением на лице. Катя почувствовала, что от нее как будто исходила волна злобы.

— Ты вела себя сегодня неподобающе. Ты что — хорошо знакома с Митей? Что ты возомнила о себе! Да ты понимаешь, что наделала?! Он пришел ко мне, я его выбрала! Я пригласила! А ты все испортила!

Катя обессиленно слушала гневный монолог и ругала себя за то, что не смогла предвидеть такой реакции. Ведь теперь не будет для нее нормальной жизни в доме. Да и тетя умножит негодование сестры и будет снова недовольна ею, больше, чем всегда.

— Только попробуй еще общаться с Митей! Увижу, узнаю — тебе будет несладко! Я такое приготовлю, чтобы уничтожить тебя…

Возмутившись такой несправедливостью, Катя не могла смолчать:

— Я ничего не сделала такого, чтобы так угрожать. Разве я заслужила эти твои слова?

— Знаешь, что я сделаю? — не слушала ее Марина. — Я такое о тебе Мите скажу… Мало не покажется…

— Да что такого дурного ты можешь сказать обо мне?

— Я скажу то, что моя мать сказала о тебе твоему отцу.

И замолчала. От ее запальчивости вдруг не осталось и следа.

— И что же тетя сказала обо мне моему отцу?

Катя не получила ответа, потому что Марина нервно рассмеялась и оставила ее одну — застыть надолго с полотенцем в руках страшно расстроенной и недоумевающей.

Глава 7

Костя вертел в руках телефон и раздумывал: «Я могу уже сейчас услышать ее голос. Почему же медлю?». В его комнату вошла мама. Ее взгляд был осуждающим.

— Сынок, гости у нас. Неужели нельзя потерпеть и быть хотя бы немного вежливым.

— Да, мама, сейчас иду.

Дверь за матерью закрылась, но Костя даже не подумал подниматься. Правда, трость взял в руки. Его заботило другое: сегодня после долгого отсутствия дома, казалось бы, он должен радоваться счастливому пребыванию в домашней обстановке, но особой радости не чувствовал. Это был день в году, всегда приносивший только самые лучшие переживания. Но сейчас, когда уходил в прошлое старый год и впереди маячила надежда, что новый год не будет таким неудачливым для него, ему было как-то неспокойно. Не ощущал себя не то чтобы счастливым, а хотя бы довольным. В основном потому, что его заставляют проводить этот день вовсе не так, как хотелось бы.

Со вздохом он похромал из комнаты, постоял перед дверью, сжимая в руке трость и, прежде чем затолкать телефон в задний карман джинсов, открыл фото, где Катя с милым выражением лица смотрела на него. Прислушался к голосам в гостиной. Родители пригласили хорошо знакомого ему друга и коллегу отца, Никиту Алексеевича, и с ним пришли жена, Раиса Юрьевна и их единственная дочурка, которую давно прочили ему в жены. Отвратительным это мнение Костя считал потому, что ненавидел подобные альянсы на его счет, все притязания на его свободу. Наталья была ничего девчонка, пока не превратилась в манерную и слишком уверенную в своей неотразимой внешности девицу. Конечно, еще оставалась юношеская привязанность к ней и ее родителям, достаточно симпатичным. Особенно