Трудоголик - Андрей Валерьевич Скоробогатов Страница 8

у нас всё быстро. Две недели перекидывали мемосы в тележке, потом разговоры стали чуть откровенней, потом пара свиданок, и вот я уже приглашён в квартиру, из которой весьма своевременно отъехала в отпуск её тётушка. Возвращаясь к разговору о языке — впервые живьём татарский язык я услышал на старом советском диване, вперемешку с абсолютно-русскими матами и громкими вздохами, когда его носительница вместе со мной переживала высшую степень своего первого романтического опыта…

В глазах все сверкнуло красным, и на миг я увидел слово «Ошибка» — вполне по-русски.

— Окей… исключений не поставили, походу. Стартаперы, блин!

Внезапно меня осенило. Первые были стартаперами! Значит, и управление Способностью они облекли в знакомую для себя форму. Все эти волшебные Алгоритмы и магические пассы рукой — ни что иное, как знакомая по основной работе блок-схема системного моделирования. Ну и что, что язык непонятный — принцип остался тот же.

— Похоже, уловил, — пробормотал я и, сдержав смешок, повторил, нарисовав пальцем в воздухе. — [Тоташтыру урнаштыр].

А ниже нарисовал параллелограмм и вписал туда номер Халиба, представив, как нажимаю клавиши на цифровой клавиатуре.

Спустя пару секунд перед глазами возникла полупрозрачная морда мужика — арабской внешности, лет сорока, бритый налысо, с чёрной, как смоль, клиновидной бородой.

Выглядел он слегка озадаченно, а говорил почти без акцента.

— Аноним? Я тебя не знаю. Откуда? Гмон-ян?

— Не, бери повыше — Рутея, — вспомнил я название одной из планет. — Тут у вас, товарищ, на вверенном участке неизвестно что происходит!

Халиб шутливого настроя не понял, нахмурился.

— Что происходит? Ты кто такой? Какой клан? У меня доступа к твоему зрению нет!

— Клан самый обыкновенный.

— Дай доступ к зрительному каналу, чтобы быстрее. Не хочу силу тратить, ты, я чувствую, глубоко под поверхностью.

— Так, трансляция, — проговорил я, намекая Энтону.

Тот засуетился, пробежался по листку и показал строчку.

— Ну, где?

— [Рэсемне тапшыр], — снова нарисовал я прямоугольник, и предметы снова подсветились ярким, но только прямо перед глазами — как будто кто-то очертил рамкой границы трансляции.

— А, реактор этот опять. Сын… — повернулся он куда-то в сторону и заговорил на своём, но я внезапно стал слышать в голове закадровый перевод. — Сейчас попрошу сына посмотреть этот реактор, он в курсе. Это реликвия Первых, нам при оставлении Дворца запретили его трогать.

— Не… не надо сына! — сообразил я. — Лучше вы сами, Халиб.

— А?… А! — вдруг сильно изменившись в лице, он кивнул, словно вспомнив что-то и поморщившись. — Я понял, кто ты. Рад приветствовать. Но я же просил не звонить… Чёрт. Ну, и что теперь делать? Ладно, посмотрим.

Его изображение исчезло, я с опаской заглянул в окно. Все детали реактора принялись сверкать, перемещаться, цепь сама собой поднялась и встала на место, разломившийся графитовый стержень собрался вместе и впился между топливных сборок.

Лампы на реакторе перестали мигать — какие-то погасли, какие-то стали гореть ровным светом. Общая подсветка в зале и в капсуле стала сильно тусклее.

— Ну что, выполнили работу? — расплылся в улыбке Энтон. — Я рад, что всё так закончилось. Как ты, не сильно устал?

— Ну чувствую какое-то напряжение, ага.

Он с пониманием кивнул и уткнулся в бумажку.

— Насколько я вас знаю, у каждого есть дневной лимит использования Способности. Сейчас, тут было что-то такое… А, вот. «Манамны күрсэт» — покажи остаток силы.

— Мана, — усмехнулся я. — Отлично!

Я снова вызвал семиугольник, нарисовал рамочку, пробормотал фразу.

— [Манамны күрсэт]!

[8,1/10]

— Целых восемь и одна десятая из десяти! Больше четырёх пятых осталось.

Энтон изменился в лице, его вид стал немного испуганным. И, что более меня насторожило — разочарованным.

— Сколько? Всего десять очков⁈ И потратил пятую часть! Не… Не может быть, что за фигня…

— Ты объясни?

— Ну, слушай, я думал, что будет больше, — ухмыльнулся Энтон. — Ты от пары простейших команд потратил пятую часть дневной нормы… Что-то не так тут.

— А сколько должен был?

— Ты первого поколения, блин! — раздражённо сказал он. — Тебе почти семьсот лет! Они все перезваниваются сотню раз в день — и ничего. Я не в курсе точно, какая здесь единица измерения, но ясно, что ты должен был потратить десятые, нет, сотые или тысячные доли процента. Я сам видел, как Первый останавливал тайфуны, переносил города с места на место…

— Ну, сорян.

— Может, потому что в бункере?

Энтон зачем-то посмотрел на потолок, задумчиво почесал подбородок.

— Возможно. Но вряд ли. Что-то мрачное и нехорошее чувствую я.

— Йоды языком говоришь ты. Бага какая-то?

— Где⁈

Он схватился за ствол и заозирался по сторонам.

— Да успокойся ты! Говорю, может, не знаю, ошибка в Алгоритмах?

Мой спутник успокоился, кивнул, затем хлопнул меня по плечу.

— Ладно, ты тоже прости. Ты не виноват. Разберёмся потом. Теперь помоги мне, выбираться отсюда на поверхность не так уж легко.

Я посмотрел на капсулу — единственное место, которое связывало меня с моей прошлой жизнью, взвалил на плечо мешок, вручённый Энтоном, и последовал за ним.

Мы прошли через лабиринт ящиков к большому арочному входу, который был перегорожен куда более современной бронированной дверью. На толстенной чугунной двери был срезан замок, я не стал спрашивать, чем именно, хотя заглянуть в тот тяжеленный мешок, который я нёс на горбу, так и подмывало.

Энтон включил фонарик — электрический, но горевший очень тускло, Энтон пробормотал.

— Мда… Ну и батарейки здесь. Хватает на пару недель! Хоть факел зажигай.

— А на этой… на твоей планете, как было, лучше?

— Да в