Поспорь на меня - Вера Эн Страница 81

пусть презрительное, пусть обвинительное, но без него она уже совсем измучилась. Пусть скажет, что ненавидит Сорокину, что не хочет ее видеть, что она последняя дура и сволочь — Катя все вынесет. Но только не эту удушающую тишину в ответ на свой стук. Может быть, что Ромка в наушниках так ушел в работу, что ничего не слышит? Может быть, что он решил забить на учебу, чтобы не встречаться с предательницей Сорокиной, так низко поступившей с ним? Может быть, что он все же внутри своей квартиры, хотя Катя за три с лишним недели ни разу не встречала его в подъезде или на улице?

Страшная правда все сильнее заволакивала паникой, потому что ни на стук, ни на звонки Ромка не реагировал. Уже даже сосед услышал и выглянул в подъезд, а Ромка не откликался.

— Нет там никого, Катюша, — сообщил встревоженный дед, с которым Катя обычно здоровалась в коридоре, но понятия не имела, как его зовут. — Роман недели три уже как съехал. Ключ вот мне оставил, чтобы я родителям его передал, а сам того… С вещичками, значит, вместе…

У Кати остановилось сердце.

Съехал…

Куда, зачем? Уж точно не в Питер и не к Соньке: оказалось, что нет у них ничего общего, и только такая идиотка, как Сорокина, могла почти месяц делать вид, что ей безразлично исчезновение Ромки. Почти месяц, господи, за который могло произойти вообще все что угодно! Ромка мог попасть под машину, или пешком рвануть на Кавказ, или уйти в армию, попав под весенний призыв…

Более страшные картины воображение рисовать отказалось, но Кате было довольно и этих, чтобы понять, что она должна разыскать Ромку. Должна узнать, что с ним стало, иначе не сможет спокойно дышать и вообще никогда не сдвинется с этого места. Сердце то колотилось, как сумасшедшее, то замирало в беспросветном отчаянии, но Катя все же умудрилась под каким-то абсолютно неправдоподобным предлогом выпросить у деда ключ. Тот самый, что бросила в Ромкиной прихожей в страшный день их ссоры. Сейчас ключ жег руки новым чувством вины, но Катя все же заставила себя вставить его в замочную скважину и отпереть дверь. Что она рассчитывала найти в пустой Ромкиной квартире, Катя не знала и сама. Знала, что должна что-то сделать, чтобы только не дать себе утонуть в собственной вине. Ничего еще не ясно. Ни-че-го! А значит, не время опускать руки.

Квартира встретила ее точно такой же убивающей тишиной, а легкая затхлость в воздухе подтверждала слова соседа о том, что сюда никто давно не приходил. Тоска накатила с еще большей силой. Катя, как пьяная, прошлась по всем комнатам, шаря пустым взглядом по столь же пустым углам. На кухне открыла холодильник, но в том не было не только продуктов, но даже и света: очевидно, Ромка, уходя, отключил его от сети. Провод аккуратно свернут вокруг чайника — а ведь совсем еще недавно они с Ромкой пили из этого чайника самый вкусный на свете чай и смеялись над матаном, грибами и всем на свете. Катя погладила пальцами обивку табуретки, чувствуя, что дышать становится все сложнее, потом прошла в Ромкину спальню. Провела так же рукой по подушке, на которой он спал, не позволяя себе схватить ее в охапку и уткнуться в нее лицом. Кто она такая, на самом деле, чтобы трогать Ромкины вещи? Он слишком явно вычеркнул ее из жизни, чтобы оставалась надежда когда-нибудь снова стать ее частью. И только Катя в этом виновата. Почему не задала прямой вопрос, когда была такая возможность? Почему не сказала, что слышала его разговор с Сонькой, и не потребовала объясниться? Почему так резко и решительно все оборвала, не оставив себе путей к отступлению? Ромка никогда не простит ей этого спектакля с Олегом! Он ручку от сумки с коньками оторвал, когда только думал, что Катя другого предпочитает. А тут она прямо перед ним начала с Олегом целоваться. И уехала с ним в машине. И не возвращалась всю ночь. Наверняка Ромка решил, что она переспала с Олегом, — а что еще он мог подумать? Катя из одного разговора насочиняла целый путеводитель по человеческой подлости, а Ромка все своими глазами видел.

И даже никакой сцены не стал Кате устраивать. Просто ушел. И это был лучший ответ всем ее глупым робким надеждам.

Взгляд сам упал на открытый платяной шкаф, словно в назидание и в укор ей уныло пустой, и Катя больше не смогла справляться с собой. Опустилась на пол прямо напротив распахнутых створок и разрыдалась в голос. Казалось, все так долго сдерживаемые горести в один момент прорвались наружу и выплеснулись в нынешнем несчастье. Катя размазывала слезы по лицу, не видя, что они капают на юбку, всхлипывала и подвывала, позволив наконец себе эту слабость и это очищение. Да, надо было очиститься хотя бы от гадких мыслей о Ромке, который в действительности оказался куда лучше, чем Катя представляла даже в самых восторженных своих мыслях о нем. Честный, порядочный, заботливый, самый удивительный парень на свете! И кажется, кажется он ее даже любил, а Катя, так мечтавшая об искренней и настоящей любви, уничтожила ее одной своей дуростью и теперь не знала, как ей со всем этим жить. Потому что даже убедив себя, что ненавидит Ромку, она тосковала по нему, а сейчас и вовсе не могла утешиться, понимая, что потеряла.

Услужливая память снова и снова подбрасывала ей яркие моменты их с Ромкой марта. Вот Ромка пугается, не обидел ли Олег Катю, а потом отпаивает ее чаем с невозможно вкусным шоколадом. Вот он изумляется ее блинчикам и угощает ее картошкой, забавляясь, что она предпочитает ее, а не мамино киноа с креветками. Вот носится на коньках, как заведенный, и говорит, что не хочет от Кати избавиться. Вот называет ее красивой девчонкой и смотрит вместе с ней «Обыкновенное чудо». Вот уминает «улитки» с корицей и приглашает на Айвазовского. Вот утешает после неожиданного Катиного срыва и учит играть в хоккей. Вот придумывает для нее воздушного змея и пробует столь же воздушное безе. Вот обещает не обижать — и не обижает: ни разу, что бы Катя ни выкидывала. Ромка умеет держать обещания, даже когда те разрушают его жизнь. Ну почему,