Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1974 год Страница 9

— Такие уж эти края, — говорил он потом, когда Миша выжимал, отмахиваясь от комаров, свою зеленую робу. — Болота да лес. Знаешь, сколько болот в Тюмени? Тысячи! Вот! Так что, хочешь здесь жить, перво-наперво привыкай ходить по болотам. Учись по ним ходить, а пока за мной держи да смотри сам в оба.

Через два часа они наконец вышли к бору где разгорался пожар. Бор был сосновый, девственный. Стволы давно умерших деревьев лежали на земле в мягком сухом беломошнике. Иные, падая, застряли и, мертвые, продолжали стоять, наклонившись, грозя свалиться в любую минуту. Искры было достаточно для пожара в таком лесу.

— Чего ждать, — сказал Исаев, — давай-ка возьмемся за дело.

Они стали прорывать вдоль болота канаву и пустили пал навстречу огню, создавая выжженное пространство, через которое пожар уже не мог распространиться дальше. За этим занятием и увидел их летнаб, высадивший на озере десантников и теперь подыскивающий место для выброса взрывчатки.

Миша увидел, как самолет, несший свои огромные лодки-поплавки, словно коршун добычу, снизился и прошел неподалеку над болотом. Качнув крыльями, он пошел на второй заход и, вернувшись, сбросил мешки со взрывчаткой. Практикант в испуге присел, ожидая взрыва. Но взрыва не произошло. Вслед за Исаевым он кинулся подбирать мешки. В одном из них была записка: «Студент, не лезь в огонь! К вам идут взрывники». Но трещало и дымило совсем близко, и Исаев с Молошуйкиным ждать не стали. Они разгребали ветки, хворост, прокапывали канавы. Исаев поджигал беломошник. Вертясь в дыму, вскидывая руки, он напоминал лесного колдуна, и Миша подумал, что и он сейчас, занятый тем же, чем и Исаев, похож, наверно, на лешего.

Помощь к ним подоспела вовремя. Десантники тащили тяжелые мешки с оборудованием, детонаторами, и дело у них сразу же пошло быстрее. Теперь они разматывали длинный шнур взрывчатки, укладывали его вокруг пожара, подрывали, и в то же мгновение образовывалась минерализованная полоса. Оставалось только пускать встречные палы. Но до ночи они так и не успели сделать вокруг пожара «кольцо». Помешала темнота, оставалось надеяться, что огонь не прорвется через влажное и топкое болото, где обрывалось неоконченное кольцо.

Разожгя костер, окопав со всех сторон его и мешки со взрывчаткой, они до утра продремали у пожарища, окарауливая огонь. Спать было невозможно. Все время бухало, рушились подгоревшие сухары, отсветы огромных языков пламени ненадолго озаряли все вокруг. Окружавшие десантников сосны становились в этот миг алыми. Хотелось есть, но еда осталась в мешках у озера, и идти за ней никто не решился в темноте.

Под утро пожар стал замирать, стало возможным тушить кострища по краям его. Окапывали их, закидывали влажным мхом, землей...

Оказалось, что огонь все-таки перебрался через болото и теперь начал гореть ближайший лесок. Вновь взялись за взрывчатку. Опять рыли, рвали, захлестывали пламя ветками. Только к вечеру следующего дня удалось локализовать огонь. Немного им помог дождичек, пролившийся незадолго до того, как они проложили последний шнур взрывчатки и подорвали его. Пожарище дышало белым густым дымом, когда пятеро десантников гуськом покидали его.

Пробираясь сквозь болото к озеру, Миша думал только о том, как он сейчас придет и поест. Но, когда пришли, он так и не дождался горячего чая. Забравшись в спальный мешок, заснул у костра. Исаев притащил охапку беломошника, соорудил из него постель с подушкой и перетащил на нее вместе с мешком практиканта, приговаривая:

— Ишь ведь как умаялся, хоть воруй, не слышит ничего.

Проснулся Миша внезапно. Стояла удивительная тишина. Костер погас. Он лежал один, никого из десантников рядом не было. Взглянул на часы. И двух часов не прошло с тех пор, как он заснул. Но спать больше не хотелось, сон как рукой сняло. Темные вершины деревьев колыхались над ним. Небо синело, наступал рассвет. У самого берега в озере плескалась в осоке рыба, и Миша догадался, куда подевались десантники.

Он вновь закрыл глаза, и тут же в памяти его возникла картина, которая за последние годы жизни являлась во сне много раз.

...Это было еще тогда, когда был жив отец, жива мать. А он еще не поселился вместе с братьями в детдоме. Он вспомнил, как все они приехали на сенокос. Отец косил зеленый луг у болота. Как заснули они все, привалившись к стогу, и как, проснувшись, Михаил до неправдоподобности близко увидел длинные журавлиные лапы. Красные, чешуйчатые. Журавлиная шея скрывалась за столом. Собрав лапу в щепоть, журавль медленно приподнял ее, собираясь шагнуть (видимо, охотился на лягушек), и тут Михаил не выдержал: вцепился в эту лапу, но испуганный журавль, будто лошадь, с такою силою лягнул его второй, что Миша опрокинулся, грохнулся на спящего отца и от обиды заревел. Журавль был высоко в небе, а отец, поглаживая сына, говорил: «Ничего, сын. Вот вырастешь, поднакопишь силенок, достанешь ты своего журавля».

Много времени с тех пор прошло. Окончив школу в детдоме, Миша решил посмотреть мир и уехал в пустыню. Потому что лес он уже видел, знал, да и с ним, как он считал, больше его ничего не связывало.

Он работал на большом заводе, таком большом, что между цехами его, как по улицам города, разъезжали трамваи. Он стал помощником сталевара и каждый день смотрел на огонь. Там было все, в этом городе: библиотеки, кафе, спортзалы. Только там не было леса, очень мало было зелени. Каждое деревце надо было поливать, словно комнатный цветок в горшке. И к концу второго года Миша затосковал. Непойманный журавль все чаще и чаще являлся ему во сне. Однажды он прочитал в газете про лесных пожарных. Тогда-то и зародилась у него мысль уйти, не изменяя ничему. Он так же будет работать у огня. И будет в лесу. Потом твердо решил пойти учиться, чтобы стать летнабом и навсегда связать с лесом свою судьбу...

Миша потянулся. Он не мог больше лежать. Быстро светало. Туман легким покрывалом стлался над озером. Где-то далеко, наверно на том берегу в березняке, забормотали тетерева. На миг песнь их напомнила ему приглушенное воркование горлиц в жарком южном городе, а потом вспомнились зорьки в его родной деревеньке, что затерялась в белорусских лесах. И он подумал, что сейчас здесь было все, как и там, в детстве. И может быть, чуточку родней, потому что там не хватало семьи... Он поднялся, осмотрелся. Так и есть, десантники разбрелись по берегу. Ближе всех стоял старик Исаев в нахлобученной шляпе. Перебирая руками, он вытягивал из воды леску и вдруг резко рванул. Из воды вылетела, сверкнув белым брюхом, огромная желтовато-черная щука.

Еще трое суток дежурили у пожара пятеро десантников. Когда огонь был потушен, за ними прилетел гидросамолет. Отыскать какие-либо следы присутствия человека у пожарища не удалось. Вероятно, огонь был вызван грозой. Такое бывает. Это был шестьдесят девятый пожар, последний в прошлом году, затушенный десантниками оперативного отделения в Луговом, одного из многих отделений Центральной авиабазы охраны лесов, разбросанных по всей Сибири.

В. Орлов, наш спец. корр. Тюмень — Луговой

Ночь над Чили

Последний бой Президента

Двор дома на улице Томаса Моро в то раннее утро выглядел пустынным. Накануне садовник подрезал розы, убирал сухие, пожухшие листья вьюна копиуэ. В доме президента Чили Сальвадора Альенде готовились к весне. В начале сентября холодные, с дождем и снегом тучи, ползущие со стороны Анд, сменились мягкими, теплыми северными ветрами. Альенде любил наступление весны. Раньше он и сам с удовольствием копался в саду, но в этом году любовался зеленеющими каштанами только по дороге в президентский дворец. Зная его любовь к цветам, жена каждый день ставила в кабинете свежий букет. В то утро, войдя к себе, Сальвадор едва успел бросить взгляд на цветы, как зазвонил телефон. Взволнованный голос, запинаясь, сообщил:

— Товарищ президент, в Вальпараисо мятеж. Морская пехота заняла порт, в городе объявлено осадное положение.

Альенде посмотрел на часы. Было ровно 6.20.

— Тревога, — коротко бросил он вошедшему в кабинет Карлосу, другу и телохранителю. — Срочно выезжаем во дворец.

Через несколько минут четыре машины, в которых разместились 23 человека личной президентской охраны, вооруженные автоматическими винтовками, двумя пулеметами и тремя базуками, мчались вдоль набережной реки Мапочо к центру, во дворец «Ла Монеда».

Легкий щелчок, и из автомобильного приемника раздается нервный голос диктора:

— Внимание! Внимание! Передаем срочное сообщение руководителей военной хунты, которая, руководствуясь заботой о свободе чилийцев, решила взять власть в стране.

Президент республики, — хрипел динамик, — должен немедленно передать свои высокие полномочия чилийским вооруженным силам и корпусу карабинеров, которые решили развернуть борьбу за освобождение отечества от марксистского ига...