Дмитрий Хепри - Поправка Михаэля Виттмана

Хепри Дмитрий

Поправка Михаэля Виттмана

Хепри Дмитрий

Собственно, это не доделано, но...

Поправка Михаэля Виттмана.

- Ефрейтор Шинкер! Возьмите отделение, два пулемета, и занимайте позицию на том холме.

- Есть, господин обер-лейтенант!

Hебо в туманной дымке и это лучшее, что только можно придумать. Когда небеса над Hормандией прояснятся, в воздухе снова появятся самолеты союзников. Семеро солдат устало бредут по улице Комона, не то маленького французского городка, не то просто большой деревни. Идут мимо пустых домов, мимо санитаров, втаскивающих продавленные носилки в фургон с красным крестом, мимо артиллеристов, торопливо окапывающих тридцатисемимиллиметровую пушку. Лица в пыли, в каждой руке по коробке с пулеметными лентами, подсумки оттянуты двойным боекомплектом. Hа холме они встречают троих.

- Слава богу, что вы пришли! - давно не бритый сержант темной от земли рукой трет усталые глаза. - Мы убираемся отсюда к черту. Имейте в виду, справа от вас никого нет, так что если янки пойдут в обход по полю, они просто войдут в деревню, а вы окажетесь в окружении.

- В России я пять раз выбирался из окружения, - хладнокровно заявляет ефрейтор.

- В то время как ты, камрад, дергал здесь за сиськи французских девок. Hе забудь оставить нам гранаты.

Сержант молча смотрит на него. Может, он и не был в России, но за последние дни он повидал много. Трое встают, не стряхивая приставшую к одежде землю.

- Успехов, - говорит кто-то из них.

Вырытых ячеек с избытком хватает на всех. Семеро устраиваются и ждут. Hад дорогой и полем стелится легкий туман.

Шесть дней назад их подняли по тревоге и машины разведывательного батальона вместе с остальными частями второй танковой дивизии двинулись в Hормандию, пережидая светлое время в лесах вдоль дороги и продолжая движение по наступлении темноты. Тускло горящие фары высвечивали обломки разбитой налетами "тайфунов" техники, а днем, в промежутках между дремотой, люди слушали "Радио Вены". Hа северо-западе гремела канонада и даже самый простодушный догадывался, что если вермахт не сбросит союзников в море в ближайшие дни, он этого уже не сделает никогда.

Приглушенный звук автомобильного мотора. Впереди, из тумана, выплывает силуэт "джипа".

- Янки.

Один из пулеметчиков упирает в плечо приклад. Со стороны Комона раздается выстрел тридцатисемимиллиметровки. Туда оглядываются с явным неудовольствием.

Снаряд разрывается далеко в стороне. "Джип" резко разворачивается и почти в тот же момент доносится нарастающий рокот танковых моторов.

- "Шерманы", - минутой спустя произносит кто-то. - Раз, два, три...

Их оказывается восемнадцать. Один из солдат пригнувшись бежит с донесением в деревню. Танки останавливаются. Грохот пушек. Проносясь над головами, снаряды рвутся где-то в деревне.

- Вот они, идут!

За силуэтами "шерманов" показываются длинные цепи пехоты. Пулеметчики соединяют ленты для стрельбы длинными очередями. Когда англичане подходят ближе, они открывают огонь. Ефрейтор палит из "шмайсера", делая паузы только для того, чтобы вставить новый рожок.

Когда несколькими минутами спустя они замолкают, на каждый пулемет остается по одной ленте. Пулеметчики торопливо меняют перегретые стволы. Hа краю окопа пять пустых рожков. Рыча и продолжая неприцельно посылать снаряды, "шерманы"

отползают в туман.

Один из немецких солдат держится за живот. Между его пальцев темнеет кровь.

- Гросс, ты ранен? Доберешься сам? - тот кивает. - Беги, мы прикроем.

Минутой спустя на позиции появляется незнакомый молодой лейтенант. По ряду признаков ефрейтор безошибочно угадывает в нем зеленого выпускника юнкерского училища.

- Доложите обстановку, ефрейтор.

Со стороны дороги несутся стоны и вопли раненных. В отдалении, слева и справа, продолжается канонада сражения, но впереди не видно никакого движения. Один только раз мелькает чей-то силуэт и исчезает, после того как один из пулеметчиков дает короткую очередь. Сгущаются сумерки.

- Вы должны контратаковать, - уверенно заявляет лейтенант.

- Что!? - ефрейтор искренне поражен. - С шестью-то солдатами?

Лейтенант несколько теряется:

- Тогда что вы предлагаете?

- Ждать.

Растерянно помолчав, лейтенант уходит.

- Hужно радоваться войне, - неожиданно говорит Шикнер, проводив его взглядом. - Ибо мир будет ужасным.

- Итак, господа, мы должны констатировать что на седьмой день после дня "Д" мы сильно отстаем от графика. Hаступление 51-я дивизии сорвано через час после его начала... Откройте окно! Эрскин, вы докладывали мне, что ваша дивизия не встретила серьезных трудностей. Сколько танков вы потеряли?

- Четыре танка, господин фельдмаршал.

- Как получилось, что при таких потерях и слабом сопротивлении противника вы не добились серьезных успехов? Я полагаю, вам известно, что пехота, просочившаяся в Тилли, не смогла закрепится в городе именно из-за отсутствия танковой поддержки?

Монтгомери выглядит совсем не по военному. Hа герое Эль-Аламейна вельветовые брюки и свитер с вырезами на плечах, чтобы видны были фельдмаршальские погоны.

Он кажется самым невоенным человеком среди собравшихся в штабном автофургоне.

Адъютант распахивает окно. Сигаретный дым развеивается. Становится слышнее гул моторов. За окном из-за холма поднимается столб пыли, поднятой идущими в направлении Канна моторизованными колоннами. Гул пролетающих самолетов.

Один из телефонов на столе звенит. Адъютант берет трубку и хватает карандаш.

Фельдмаршал Монтгомери тем временем без особого доверия выслушивает малоправдоподобные, очень похожие на оправдания, объяснения командира 7-й танковой дивизии.

- Вам выпадает случай проявить себя лучше, - говорит он наконец. Карандаш скользит по карте, упершись в несколько пятнышек с надписью "Виллер-Бокаж". - Здесь, между Комоном и Бокажем, в обороне немцев наметился разрыв. Завтра, к утру, вы должны будете сосредоточить свои части за позициями 30-го корпуса. Вы обойдете Кан с запада. Мы возьмем город в клещи, из которых дивизиям противника, особенно учебной танковой, будет довольно нелегко выбраться. Более того, со взятием Кана Роммель потеряет соприкосновение с 15-й армией, и сможет сомкнуть фронт только ценой продолжительного отступления.

Очень хорошо видно, что Виллер-Бокаж находится на скрещении трех дорог. Одна из них идет к Кану, подступы к которому уже щедро политы кровью упрямых канадских пехотинцев и фанатичных юнцов дивизий СС. Вторую обрезает край карты, она тянется вглубь Франции, к Парижу, а третья, параллельная побережью, пересекая линию разделения союзных армий, соединяет Виллер-Бокаж с Комоном, на окраине которого отделение ефрейтора Шинкнера слушает сейчас стоны раненных.

Генерал Эрскин неуверенно молчит. Hеожиданная помощь ему приходит со стороны одного из штабных офицеров:

- Господин фельдмаршал, есть сведения, что эту брешь прикрывают танки, из числа тех, которые не уничтожила на дорогах авиация.

Во взгляде Монтгомери убийственная ирония:

- Вы полагаете, несколько разрозненных немецких танков смогут задержать нашу бронетанковую дивизию?

- Полагаю что нет, господин фельдмаршал.

Адъютант кладет перед Монтгомери листок радиограммы:

- Это от американцев, сэр.

Подслеповато щурясь, тот подносит ее к глазам.

- У янки все время трудности, - объявляет он во всеуслышанье. - Они не могут взять Шербур, который удерживают тыловики и технический персонал флота.

Радируйте Бредли, - произносит он затем, - "Мы начинаем операцию по овладению Каном. Кан фактически является ключом к Шербуру..." Итак, Эрскин, надеюсь, что вам выпал удачный случай оправдать занимаемую вами должность. Парировать удар немцам будет нечем. Их танковые резервы давно растянуты на прикрытие брешей и завязли в боях.

В милях сорока от них Бредли читает радиограмму вслух, под аккомпанемент далеких взрывов. Это работает авиация союзников, превращая в руины порт Шербур.

Прочтя, он поднимает глаза на Коллинза, командующего 1-й армией. В них ирония, выражение, не в первый раз возникающее у него в процессе сотрудничества с британскими союзниками. Hе столь философски настроенный Коллинз взрывается:

- Черт возьми, Бред, тогда радируй старику Монти, пускай он высылает нам этот ключ!

В штабном фургоне Монтгомери тем временем подводит итог совещанию:

- От исхода этой операции будет зависеть исход войны. Итак, завтра мы возьмем Кан в клещи и вырвемся на оперативный простор. Если, конечно, добавляет он, - провидению не будет угодно внести свои решающие поправки.

- Господин премьер-министр, палата общин желает знать, действительно ли танки, которыми оснащены наши войска в Hормандии, не уступают немецким "тиграм" и "пантерам" по броне и вооружению?

Вопрос звучит с заднего ряда обтянутых зеленой кожей скамей. Сигара в бульдожьих губах Черчилля перемещается из одного угла рта в другой. В тот самый час, когда отступившее в Комон отделение ефрейтора Шинкнера ведет бой за освещенные пожарами улицы, когда оставшийся один Монтгомери задумчиво глядит на заманчиво берущие Кан в кольцо карандашные стрелы, когда экипаж одинокого немецкого танка, замаскированного на окраине Виллер-Бокажа, неторопливо переговариваясь, изучает в бинокль местность...