Станислав Меньшиков - Страсти по разрядке

СТАНИСЛАВ МЕНЬШИКОВ

СТРАСТИ ПО РАЗРЯДКЕ

В 1974—1980 годах автор этих строк работал в Секретариате ООН в Нью-Йорке главой подразделения по прогнозированию мировой экономики. Наши прогнозы использовались при составлении Доклада развития, который утверждала Генеральная Ассамблея ООН, и предусматривали выделение довольно значительной помощи индустриально развитыми странами экономике «третьего мира». Другое дело, что США систематически срывали программы, ассигнуя на эти цели много меньше, чем требовала ООН. Нам помогали американские экономисты высшей квалификации, взгляды которых на проблемы помощи сильно отличались от официального Вашингтона. Так, мне посчастливилось работать в тесном контакте с лауреатами Нобелевских премий по экономике Василием Леонтьевым и Лоуренсом Клайном. Оба имели собственные модели прогноза мировой экономики, которые они и предоставили в наше распоряжение. Я был соавтором знаменитого в то время «доклада Леонтьева», в котором было показано в цифрах, как сократить вдвое колоссальный разрыв в уровне жизни между бедными и богатыми странами. В этой работе мне сильно помог опыт экономического моделирования, которым я занимался до того в Институте экономики Новосибирского академгородка.

Но имел я и другой опыт научной, преподавательской и журналистской работы, особенно по экономике и политике США – в МГИМО, «Новом времени» и ИМЭМО, где был заместителем директора. В США я успел до того побывать несколько раз, моя книга «Миллионеры и менеджеры», переведенная на английский язык, использовалась как учебное пособие в ряде американских университетов. В Америке у меня было много личных знакомых – от политиков Генри Киссинджера и Аверелла Гарримана до известных журналистов Уолтера Липпмана и Гаррисона Солсбери и мультимиллионеров Дэвида Рокфеллера и Генри Форда.

Было вполне закономерно, что параллельно с работой в ООН приходилось много заниматься текущей американской и международной политикой и встречаться с самыми разными людьми.

Год моего переезда в ООН – 1974-й – был знаменательным во многих отношениях: в отставку ушел президент США Никсон, к весне следующего года американцев полностью прогнали из Вьетнама, в американской политической и экономической жизни произошли большие сдвиги.

Признаюсь, в сутолоке сборов, перелета и неустроенности первых дней в Нью-Йорке я отвлекся от деталей процесса над президентом США, и мне казалось, что до финала еще далеко. В июне я наблюдал за Никсоном на приеме в Кремле, где он рядом с Брежневым и Киссинджером вовсе не выглядел политическим покойником, скорее совсем наоборот. Поэтому когда после приезда в Нью-Йорк я внимательно вчитался в газеты, то понял, что до вынужденного ухода Никсона осталось совсем недолго. Мы прилетели 27 июля, а отставка состоялась 8 августа.

Напомню, что«уотергейтское дело», которое послужило первоначальным поводом для начала расследования против президента и закончилось его импичментом, восходит к предвыборной кампании 1972 года, когда в вашингтонской штаб-квартире демократической партии были задержаны ночью люди из команды Никсона, которые проникли туда нелегально для ознакомления с секретными документами своих политических противников. Сначала Никсон отрицал, что эти люди действовали с его ведома, но потом выяснилось, что он не только об этом знал, но и всячески их покрывал.

В течение почти двух лет дело то разгоралось, то затухало, но под конец вдруг понеслось вперед с необычайным ускорением. В Москве перед нашим выездом мало кто верил, что Никсон скоро уйдет, и в наших верхах никто этого не хотел. Имя Никсона у нас ассоциировалось с Договорами ОСВ-1 и ПРО, с торговым соглашением и начавшейся разрядкой. Отставка грозила поставить весь этот процесс потепления под угрозу, чего руководство СССР никак не хотело. Скоропалительная и в какой-то мере неожиданная отставка Никсона создавала обстановку неопределенности относительно того, что будет дальше. Еще в Москве в ЦК меня просили встретиться с американскими знакомыми и спросить, что они думают о будущем. Но я не ожидал, что попаду буквально сразу с корабля на бал.

На третий или четвертый день по приезде в США мы с женой встретились во французском ресторане на 86-й улице с моим старым знакомым еще с конца 1950-х годов Гаррисоном Солсбери и его очаровательной супругой Шарлоттой. Солсбери впервые побывал в СССР в годы войны, его перу принадлежит объективно написанная книга о блокаде Ленинграда. Он пережил преследования в годы маккартизма, но к 1974 году был заместителем главного редактора «Нью-Йорк таймс» и одним из самых осведомленных и влиятельных лиц в местном журналистском сообществе. Газета с давних пор принадлежала богатой еврейской семье Сульцбергеров, которые не симпатизировали агрессивному сионизму. А сам Солсбери был скорее другом, чем противником СССР, а главное – на редкость объективным человеком.

Предстоящий уход Никсона с президентского поста был главной темой разговора. Как могло случиться, что политик, сначала сделавший карьеру на преследовании коммунистов и либералов, впоследствии круто повернувший руль к признанию и фактическому партнерству с коммунистическим Китаем, покончивший с войной во Вьетнаме и начавший разрядку с Советским Союзом, т.е. несомненно, крупный политик, переизбранный в президенты рекордным большинством голосов в 1972 году, оказался беспомощным перед оппонентами всего полтора года спустя. Как удалось за столь короткий срок поднять против него столь мощную кампанию и так быстро затравить его?

— Никсона покинули все или почти все, — говорил Солсбери. – В Америке трудно начать по-настоящему сильную кампанию против влиятельного лица. Но если удалось ее развернуть, то остановить ее еще труднее. К травле подключаются все, кому не лень. Всеобщая охота на вчерашнего любимца – садистская забава американской публики. Ему не прощают ничего, все его белье выворачивают наизнанку в поисках пятен или хотя бы дырок.

— И кто это начал? Не поверю, что то была инициатива нескольких репортеров, которые возмутились наглостью и безнаказанностью, с какой президент и его окружение попирают закон. В Москве складывается впечатление, что большую роль сыграли те ваши круги, которые недовольны русской политикой Никсона и считают, что он зашел слишком далеко.

Солсбери согласился:

— Верно, причем в очень большой степени. Есть люди, которые считают, что Никсон сделал слишком большие уступки Москве. Например. Никсон заключил с вами торговое соглашение, на которое отказывались пойти все послевоенные администрации. Казалось бы, США должны только радоваться, что Москва согласилась оплатить часть своего военного долга по ленд-лизу, ведь она десятилетиями упорно отказывалась это делать. Для наших бизнесменов появились новые рынки в СССР. Но те, кто недоволен, с вами не торгуют, у них совсем другие интересы. Они считают, что право торговать с Америкой — это особая привилегия, за которую надо платить.

— Чего же они хотят от нас? – спросил я.

— Ну, хотя бы свободы эмиграции евреев.

— Но сейчас у нас практически выпускают всех евреев, которые подают заявления, — возразила моя жена Марина. – Среди наших знакомых несколько семей только что эмигрировали.

— Вы не понимаете. Они хотят, чтобы вы в этом официально расписались, чтобы было ясно, что вы это сделали по нашему требованию. А Никсон этого вопроса даже не поставил перед Брежневым. Тут он сделал большую ошибку. К тому же он сам был крайне не сдержан на язык, особенно в своем узком кругу. Его язык наедине с помощниками был не просто вульгарен, он любил привешивать известным деятелям этнические этикетки. Причем все это ими же записывалось на пленку и стало известно всей стране. У нас такое не прощают.

— Итак, ему не простили антисемитизм. Но разве еврейское сообщество настолько сильно, чтобы организовать смещение президента?

— Вы живете старыми понятиями, — возразил Солсбери. – Ваша книга о нашей элите относится к тем временам, когда евреи, даже богатые, были еще в ней некими париями, людьми второго сорта. С тех пор все сильно изменилось, и это хорошо. Америка – общество многоэтническое, и все этнические группы должны быть равны. Плохо другое. Среди евреев выросли экстремистские группы, вступившие в союз с военными концернами. Несколько лет назад наши банкиры, опасаясь инфляции, потребовали ограничить аппетиты Пентагона. И Никсон пошел, даже побежал за этой волной. Он обманул тех, кто считал его антикоммунизм гарантией их постоянного процветания на военных заказах. Такой президент им больше был не нужен. Те самые консерваторы, которые каждый год устраивают в конгрессе битву за военный бюджет, оказались самыми ретивыми участниками комиссий по расследованию уотергейтского дела и довели его до грани импичмента. Но Уотергейт был, конечно, только удобным предлогом.