Доронин Алексеевич - 4. Поколение пепла Страница 10

   Мотор еще работал, но "Капут" стоял неподвижно, а снаружи уже звучали команды, слышен был топот людей и лязг открываемых дверей. Но нервозности в этом не было, только обычная рутинная суета.

   Спрыгивая последним на мягкую землю и принимая на плечи тяжесть рюкзака, Данилов подумал, что где-то там Сергей Борисович уже встречается с хозяевами этого места - теми, ради кого затевался весь сыр-бор. Но присутствовать при историческом моменте было нельзя, "Капут" находился далековато от головной части колонны.

   Сам броневик между тем тронулся с места, оставив их одних.

   Зажглись фонари. Когда глаза Александра привыкли к относительной темноте и начали выхватывать из нее очертания отдаленных предметов, Саша понял, что никакой колонны уже не было. На пустыре у шоссе не осталось ни одной машины.

   *****

   Демьянов выбрался из штабной машины и в сопровождении двух командиров звеньев проследовал к горящим впереди на дороге огням. Хозяева были пунктуальны, но и они не подвели - прибыли точно в назначенное в последний сеанс связи время и ждать не заставили. Даже сейчас он не терял бдительности. Их делегацию прикрывали и снайперы, и пулеметы, и незаметно рассыпавшиеся по обочинам дороги бойцы.

   На шоссе их встречал человек в черном дождевике со слабеньким фонарем. Было довольно темно - горели только фары, прожекторы не включали.

   Человек помахал им и сделал несколько размашистых шагов навстречу. Капюшон был откинут, и майор увидел мясистое лицо с носом картошкой и густыми бровями, под которыми примостились белесоватые глаза. Редкие волосы были расчесаны на пробор и основательно тронуты сединой, что сказало майору, что перед ним не ровесник, а человек лет на десять старше. Но фигура у того, кого мысленно майор нарек "председателем", была крепкая, а осанка гордая. В ходе дипломатических миссий, когда они расширяли сферу влияния Подгорного, Демьянов насмотрелся на лидеров сельских поселений. Но пока никого не видел, кто казался бы настолько на своем месте.

   - Ну, здравствуйте, гости дорогие.

   У человека был малорусский акцент, и он произнес фрикативное {г} в слове гости. Такая огласовка есть кроме того в готском языке, что неудивительно, учитывая, что готы жили когда-то в Крыму и на Дону. Но даже если отбросить говор, Демьянов сразу смог дорисовать в сознании образ человека, с которым до этого связывался только по радио. Этот Корнейчук, похоже, был больше, чем просто деревенский "голова". Настоящий батька.

   За его спиной стояли трое, и майор шестым чувством понял, что они вооружены и нервничают. Что неудивительно при встрече с чужаками, которые к тому же приехали из такой неведомой дали и с таким количеством оружия.

   - Сергей Борисыч, все, как договаривались? - спросил пожилой мужик, когда они пожали руки. - Остаток пути пройдем пешочком.

   И тут же осторожно добавил:

   - Если не возражаете. Тут недалече.

   Майор кивнул. Местные боялись не только их. Он не брался судить, насколько оправдан их страх перед небом, но пошел им навстречу. Он и так согласился помогать на чужих условиях. Помогать не этому человеку даже - тот был просто посредник - а тому, что осталось от законной власти. Но даже при этом, он во главу угла ставил интересы своей "малой родины". Стране, может, уже и не поможешь, а свой городок надо кормить и защищать.

   Демьянов уже подыскал место, где можно было оставить транспорт.

   В это время машины уже одна за другой заезжали на территорию рынка, построенного на месте давно не действовавшего завода. При желании там можно было спрятать десять таких автоколонн, и еще нашлось бы место для пары авианосцев. С ними оставалось звено в десять бойцов, которым придется пожертвовать комфортом ради гарантии того, что с их техникой ничего не случится. Хотя председатель божился, что места тут вымершие, а значит, безопасные, но Демьянов помнил про засаду на шоссе.

   После краткого марш-броска по дороге их маленький отряд вместе с провожатыми вышел к деревне; вернее, к ее заброшенной части. Но даже здесь дома смотрелись так, будто их оставили на пару часов: все как один крепкие, облицованные, с одинаковыми кирпичными заборами. Ни одного ниже двух этажей. Как в какой-нибудь Чечне или Дагестане. Стекол в окнах, правда, нет. Да и высоченные чердаки внушали майору инстинктивное беспокойство, но он преодолел его. Они были на дружественной территории.

   Вскоре они оказались перед массивом близко стоящих друг другу домов.

   - Сколько у вас людей? - спросил он, оценивая вместимость зданий.

   - Тысяча, - чуть ли не с гордостью ответил председатель. Но в глазах мелькнуло сожаление. Наверно, вспомнил, сколько жило тут до войны.

   - А этих, с Косвинского Камня?

   - Мало. Пятидесяти не наберется.

   Демьянов был по-настоящему удивлен.

   - Я думал, большею Вы уже расселили людей генерала у себя?

   - Нет, только тяжелораненых, - ответил председатель. - Чтоб не устраивать здесь столпотворения, ну и для безопасности. Они мне честно сказали, что деревни, где они останавливались, иногда взлетают на воздух.

   - Весело живем, - хмыкнул майор.

   - Ага. Завтра они придут; техника их тоже спрятана в надежном месте.

   - Ясно. Темно тут у вас.

   - Светомаскировка. Да и демонтируем потихоньку. Провода, почти все генераторы вон уже сняли. А что не успели, сейчас разбираем.

   Демьянов понял, что верно уловил образ собеседника как по-хорошему прижимистого хозяйственника.

   - Забудьте, - оборвал его майор. - Никакого оборудования мы не возьмем. Своего добра полно на любой вкус. Речь шла только о людях. Грузите все продукты, с каждым человеком по десять килограмм ручной клади, и точка.

   Председатель сник.

   - Жалко все это оставлять, - он обвел рукой здания. - До зубовного скрежета. Как у вас там в городе? Места много?

   - И места достаточно, и материальная база такая, что хватит и на вас.

   - Ясно... - в голосе "батьки" просквозила безнадежность. - Какой период полураспада у этой дряни?

   - Тут изотопы на любой вкус, - ответил Демьянов. - Так что от миллиарда лет и до долей секунды. Но точно могу сказать, в ближайшую сотню лет рекордных урожаев вы не снимете.

   - Вот ведь гады... Никита, подь сюды! - он подозвал мужика в старомодных очках, который, похоже, был завхозом, - Размести гостей в общей. И скажи хлопцам, чтоб сматывали удочки. Не надо разбирать оборудование. Все имущество бросаем.

   - Странная у вас какая-то деревня, - произнес Демьянов, когда завхоз убежал выполнять распоряжение. - Вроде не курортная зона, не дачи, никакой промышленности нет, а выглядит на порядок лучше, чем у соседей. Может у вас золото нашли?

   - Да какое золото... Люди разве что золотые. Лева вам лучше расскажет.

   Он подозвал своего помощника. Тот был явно когда-то был дородным, но потом лишние килограммы ушли, остался просто кряжистым, какими изображают гномов. Не то чтобы коротышка, но и не высокий. Был он с бородой и в свободной одежде. Это оказался местный учитель всего на свете, включая физкультуру, по фамилии Бабушкин. Попутно он был замом по идеологии, своего рода товарищем Сусловым. Он с радостью начал рассказывать, да так, что не заткнешь. Этот хорошо поставленный голос заставил Демьянова пересмотреть свою первую ассоциацию - в этом человеке было гораздо больше от священника, чем от подземного рудокопа.

   До войны эти три рядом стоящие села внешне ничем не отличалось от соседних. Разве что улицы почище и народ более работящий. Городские думали, что это старообрядцы или баптисты. Жители соседних деревень знали ситуацию получше, но чужой человек, заехав в эти края, увидел бы обычную почту, школу и обычный магазинчик с типичным ассортиментом. И не узнал бы никогда, что любой из местных мог получить ту же бутылку водки в сельмаге, просто показав членский билет. Бесплатно. Впрочем, выпивкой тут не злоупотребляли. Точно также он мог получить и хлеб, и сахар, и стиральный порошок, и колбасу, и конфеты.

   Тем, кто проезжал мимо по трассе, было не узнать, что в здешней школе предписанные программой учебники и планы существовали только для проверяющих. А дети учились по старым советским расписаниям и учебникам; там, где надо, педколлектив дополнял их специально отобранными пособиями.

   На этом чудеса не заканчивались. Электросчетчики в домах стояли для вида. На самом деле плату энергокомпании вносила община. Но и это еще не все. Телепередачи подвергались цензуре - записывали со спутника трансляцию для предыдущего часового пояса, и, передавали ее в свою сеть уже без рекламы и тех программ и фильмов, которые считали вредными. Их заменяли классической музыкой, балетом или просто "уплотняли" эфир. И, конечно, блокировали и вырезали порнографию из Интернета с помощью сетевого робота. Да и Интернетом молодежь пользовалась только под контролем. До 18 лет дети воспитывались в общем пансионате, а после получали свободу выбора - остаться и работать в колхозе, или поехать в большой мир. Но, даже отучившись, многие, если не все, возвращались.