Каменный плен (Клинг-1) - Кирилл Клерис Страница 10

Прогулки мне быстро разонравились. Как и такие разные домики, с их богатой историей. Они конечно были разные, но всё таки одинаковые. Я же хотел, чтобы мне скорее включили мой компьютер, а мы просто гуляли, устраивали завтраки и обеды в кафе и ехали дальше.

Женева встретила нас желтыми листьями, промозглым ветром и радостным дядей Жаном — улыбчивым лысым добряком в квадратных очках, который искренне радовался встрече, тряс отцовскую руку, целовал маме руку, снова тряс отцовскую, трепал меня по волосам и всё время болтал без умолку с чудовищным акцентом на французском. Понимал я его отвратительно, но на всякий случай улыбался и терпел. Потом было заселение в квартиру — двухкомнатную студию в трехэтажном домике. Родители заняли одну комнату, мне отвели другую. После небольших дебатов, отец сдался и позволил поставить компьютер в моей. Тем более что стол имелся только в ней. Пол часа папа с дядей Жаном таскали вещи в квартиру, затем сидели на кухне и что-то обсуждали. Мама носилась по всей нашей небольшой жилплощади, раскладывая вещи и расставляя коробки. В будущем я узнал, что это поведение характерно для всех женщин. Я же ковырялся с подключением компьютера и уже через час водрузил на нос защитные очки, уставившись в бегущие по монитору символы. И было ради чего. В этой квартире была невероятная для меня штука — доступ к международной сети интернет. Прежде я про неё только в книжках читал, а тут вдруг обнаружил в своей комнате телевизионную антенну и провод с похожим на сетевой порт штекером. И если телевизор меня совершенно не заинтересовал, то вот провод — очень. Я на свой страх и риск, без согласования с отцом, проверил и ура — он полностью подошёл! Так что я с головой окунулся в прежде неизвестный мне интернет.

— Юный Викт’йор. Уже вовсю осва’ваешь наши научные до’стижен’я, — на ломаном русском, оценил мои потуги папин коллега, когда они зашли ко мне, проверить чем я занят, — Оу, молодо' чел’овек, вы отыскат' высшая техническа’а школа Тсюрих'! Далеко по’дёте!

На самом деле я искал школу, где меня научат программированию, но недостаточное знание языка привело к тому, что вместо школы, я нашел университет ETH Zurich и с горем пополам пытался перевести французскую речь на понятный мне язык. В одном учёный ЦЕРНа был однозначно прав — я далеко пойду. Вы даже не представляете Дядя Жан, насколько далеко. Да и я сам, не особо представляю, где окажусь после смерти. Второй.

Женева, 1995 г.

Первые два года учёбы, дались мне очень тяжело. Не хватало знания языка и усидчивости. Мне хотелось заниматься компьютерными науками, а не учить грамматику и фонетику нескольких языков, а также их историю. И если с математикой я был согласен, так как большая часть программирования зиждилась на цифрах, то вот геометрия, черчение, музыка, рисование, танцы и ботаника выглядели как форменное издевательство. В довесок ко всему, сдавая очередной психологический тест, своими ответами я заинтересовал нашего местного психолога. После короткой беседы с матерью, меня отправили на обследование в медицинский центр, где спустя неделю, мне поставили аутистическое расстройство. Согласно выводу местных медиков, моё нежелание заводить друзей и знакомых, было вызвано именно аутизмом, который не был выявлен вовремя. Учесть мои утверждения что программирование, инженерия и робототехника куда интереснее, чем игры с другими детьми, они не пожелали.

Мама, которая уже вполне освоилась в новой стране и работала в этом самом медицинском центре, очень расстроилась. Меня принялись водить по всяким докторам и специалистам, которые так или иначе подтвердили у меня это заболевание. Оказалось, интересоваться компьютером, а не другими людьми, у «цивилизованных» жителей нашей планеты считается серьезным заболеванием. Чтобы не расстраивать мать, пришлось делать вид, что мне интересно с одноклассниками, хотя на самом деле даже просто поддержание с ними разговора, было для меня серьёзным испытанием. Иногда складывалось ощущение что меня окружают довольно глупые дети. И это при том, что всего в десяти километрах от моей школы, был расположен крупнейший в Европе научный институт — ЦЕРН, где строили что-то невероятно крутое и где уже вовсю трудились, пропадая целыми днями их родители и мой отец. И в кого они такие недалёкие уродились?

…- Trottel (идиот)! — выругалась девушка, вырываясь из моих неловких объятий и отталкивая, — Ты должен был поцеловать меня, а не облизывать!…

Она принялась вытирать губы и щеку рукавом своей модной толстовки. Я терпеливо следил за её действиями. Вся эта идея со встречей на крыше гимназии поздно вечером, мне не нравилась изначально. Никакой романтикой, на которую явно рассчитывала моя спутница, тут и не пахло. Пахло разогретым за день металлом, смолой и немного кошками. Но точно не романтикой.

— Дуболом неповоротливый! Ты совсем ничего не понимаешь? Или просто издеваешься надо мной, — продолжала яриться Кристин.

Вообще, подобных заявлений, где она меня то прощала, то снова понукала, за последние два года случилось уже сотни две. В какой-то момент я даже считать перестал, смирившись с перепадами настроения моей одноклассницы, как с присутствием плавающей ошибки. Гейзенбаг (англоязычный термин из области программирования. Происходит от принципа неопределённости Гейзенберга из квантовой механики, когда ошибка как бы есть, но её как бы нет.), с принципом которого меня познакомил на занятиях по программированию герр Пауль, вёл себя точно так же, как она, исчезая или меняя свои свойства, при попытке обнаружения и диагностики.

Года два назад я всерьёз рассматривал возможность побить вконец доставшую меня девчонку. Нет, родители мне говорили о том, что бить девочек нельзя. Но так же и преподаватели гимназии, множество раз говорили что женщины и мужчины равны в своих правах и возможностях. Немалую часть гуманитарных наук, занимали предметы вроде основ юриспруденции и законодательства стран Европы, основной мыслью которых, была борьба за права женщин и угнетаемых слоёв населения. Я специально изучил несколько судебных процессов, где защищали права страдавших от преследования и травли. Следуя этим материалам, получалось, что я, как ни крути — сторона